— Я приехала сюда, потому что… — начинаю я и тут же замолкаю, потому что Гэбриел не слушает. Он смотрит на часы. Кажется, «Ролекс». Скромные школьные учительницы ничего подобного не носят.

— О Господи! — восклицает Гэбриел, привлекая восхищенные взгляды всех посетительниц паба. — Мне нужно быть у Рика в восемь, чтобы встретиться с продюсером. Допивай, детка, а я побегу…

Я послушно приканчиваю сидр. Тем временем дверь распахивается, и на пороге возникает высокая фигура.

— Кто-нибудь видел мою жену? — Мужчина обозревает паб взглядом Терминатора.

— Сегодня — нет, — быстро отвечает барменша. Она стоит спиной ко мне, и я замечаю ее скрещенные пальцы.

— Если увидите, то, пожалуйста, напомните, что сегодня вечером она должна была председательствовать на собрании молодых матерей, — сердито говорит он. — И кстати, у вас слишком громко играет музыка — ее прекрасно слышно у меня дома. Пожалуйста, выключите, иначе я пожалуюсь в местный совет!

Грубиян поворачивается на каблуках и стремительно выходит.

— Может, у его хозяйки ухажер? — предполагает мужчина с гитарой и делает многозначительную гримасу. — Он уже в третий раз за месяц приходит сюда…

— Трудно ее винить, даже если и так, — отзывается рослый рыбак. — Сукин сын.

Я забиваюсь в угол и надвигаю на глаза шляпу, пока разгневанный муж топает по ступенькам. У меня сильнейшее желание немедленно, со всех ног, отправиться обратно в Лондон. Похоже, вряд ли мне светит что-то хорошее, потому что этот недовольный тип и есть преподобный Ричард Ломэкс.

Пока я набираюсь смелости, чтобы направиться к домику священника, уже спускаются сумерки. Огоньки Трегоуэна мерцают у подножия холма словно сотни звезд. К дому ведет крутая лестница, и я отдуваюсь так, словно вот-вот рожу.

— Какой там спортзал… — жалуюсь я Кусаке, присев передохнуть на пороге. Если проживу здесь несколько недель, то заткну Нину за пояс. Слава Богу, я подкрепила силы еще парой пинт сидра, а потом отправилась бродить по рыбному рынку, делая вид, что крайне интересуюсь вечерним уловом. На самом деле надо было выяснить, где Ричард. Он, конечно, священник, но, честно говоря, неохота раздражать его еще сильнее. Я понятия не имею, что происходит, зато знаю Мэдди и не исключаю, что у Ричарда и впрямь есть повод беситься. Хотя, конечно, я бы страшно удивилась, если бы Мэдди завела роман, — всегда была свято уверена, что они искренне любят друг друга. Пусть я не в силах понять причины подобной любви, но Ричард тем не менее по-своему красив. Если верить Мэдс, под длинным облачением скрывается бесподобное тело.

Я тяну шнурок на двери, и где-то в недрах дома зловеще звенит колокольчик. Заглядываю через окно в уютную кухоньку и, разумеется, вижу старую плиту и груды посуды. Мэдс, как никто, умеет устроить хаос — в этом она просто профи.

Дверь распахивается, и появляется моя лучшая подруга — темные волосы накручены на бигуди, на лице какой-то зеленый крем.

— Блин. Кэти! — выпаливает она. — Вот черт.

— Я тоже рада тебя видеть, — говорю я. — Спасибо, что бросила на станции.

— Ради Бога, прости! — Она впускает меня. — Ты не поверишь — я просто забыла, что ты приезжаешь сегодня. Вылетело из головы…

— Слава Богу, меня подвезли. — Я ставлю на пол ведро с Кусакой и потираю ноющую спину. — Вещи пришлось оставить в пабе.

— Заберем потом. — Мэдс машет рукой и заглядывает в ведро. — А это, должно быть, знаменитый Кусака.

— Печально знаменитый, — поправляю я. — Он собственноручно, точнее, собственнолапно, разрушил мою жизнь с Джеймсом.

— Вот умница. — Мэдс сияет. — Молодец, что спровадил этого придурка.

Я хочу намекнуть, что вряд ли Мэдс, будучи замужем за классическим идиотом, вправе меня поучать, но вспоминаю о том, что я гость и должна хорошо себя вести.

— Давай-ка найдем тебе место, — говорит Мэдс Кусаке, поднимаясь вместе с ведерком по узенькой лестнице. — А потом мы с твоей мамочкой выпьем чаю…

Я ему не мамочка, блин, — ворчу я. Честное слово, если бы мне платили фунт всякий раз, когда я жалею, что Олли не сварил проклятого омара, я бы уже была богаче Бэкхема. По-моему, все проблемы начались с того момента, когда мой друг появился на пороге моей квартиры с этой тварью.

Изнутри дом выглядит еще меньше. Он очень уютный, с деревянными полами, яркими ковриками и низкими балками, но приходится пригнуться, когда я поднимаюсь по лестнице. Ванная больше похожа на чуланчик; пока Мэдс набирает воду, я стою на площадке, потому что вдвоем мы там не поместимся. Я замечаю две комнаты и почти вертикальную лестницу, ведущую на чердак.

— Лезь наверх и взгляни на свою комнату, — приглашает Мэдс. — Я специально у вас прибралась.

Мэдс и уборка — это все равно что я и ядерная физика, поэтому я приятно удивлена, обнаружив уютную спаленку, которая как будто ждет меня. Там стоит большая кровать, покрытая красивым теплым одеялом, а на крошечном оконце висят клетчатые синие занавески. Мэдс даже поставила на подоконник цветы, а на столик положила несколько книг. Нелегко взобраться по этой лесенке после вечера, проведенного в «Русалке», но в остальном мое новое жилище просто идеально. Я пристраиваюсь у окна и смотрю сверху на Трегоуэн. Вид именно такой, как описывала Мэдди, — плещут волны, мерцают огни. С легкостью представляю, как буду нежиться, сочиняя очередную главу истории про Джейка и Миландру, и впервые за долгое время ощущаю трепет восхищения. Я знаю, что смогу писать здесь. Нам с Мэдди будет так весело, и вдобавок я уже встретила романтического героя, который вдохновил меня на следующую главу. Все получится. Я знаю.

Впервые противное ощущение неловкости уходит, и я…

…вновь становлюсь собой.

О Господи. Так и есть. Я не Пышка, не «училка», не приятельница Олли — это я, Кэти Картер. Разве не чудо?

Джуэл была права. Вот в чем я нуждалась — приехать в Корнуолл. Жизнь в Лондоне настолько выбила меня из колеи, что я смирилась. Джеймс никогда не считал меня равной, и я привыкла полагать, что нуждаюсь в нем — эмоционально и финансово. Какие бы усилия я ни прикладывала к тому, чтобы у нас наладились отношения, ничего не получалось — мы были слишком разными. Возможно, я чересчур полагалась и на беднягу Олли.

Пора твердо встать на ноги, изменить свою жизнь.

Как и говорила Джуэл, надо понять, чего я сама хочу.

— Чай! — восклицает Мэдс, прерывая течение моих мыслей, и я слышу внизу позвякивание.

— Иду! — Я быстро иду к двери и замечаю по пути, что из-под кровати торчит какая-то коробка. Чтобы не споткнуться об нее ночью, я ногой заталкиваю ее обратно и собираюсь выйти, как вдруг коробка начинает гудеть.

Ж-ж-ж. Ж-ж-ж.

Сердце уходит в пятки.

Ж-ж-ж.

Я озираюсь. Что я опять наделала? Что сломала? Наверное, что-нибудь дорогое и принадлежащее Ричарду. Еще одно пятно на моей и без того небезупречной репутации. Как быть?

Прекрасно понимаю, как чувствовала себя Пандора, — сейчас мне до смерти хочется открыть загадочную коробку. Я ведь не могу просто так ее оставить? Ричард скажет спасибо, если я, например, отключу жужжалку и сэкономлю батарейки. Это отнюдь не праздное любопытство. Я пытаюсь помочь.

Поскорее, чтобы не передумать, я вытаскиваю коробку из-под кровати. Жужжание становится громче. Я почти не сомневаюсь, что там гигантский шмель, — с моей-то удачей.

Открываю крышку.

О Господи.

И впрямь гигантский… но не шмель.

Внутри надрывается самый огромный вибратор, какой мне только доводилось видеть в жизни. Не то чтобы я их много видела, впрочем… Коробка битком набита вибраторами всех цветов и разновидностей, известных людям. Точнее, женщинам. На некоторых весьма реалистично прорисованы вены (зачем?..), другие выкрашены в розовый цвет точно леденцы, а одна жуткая штуковина, сантиметров тридцать в длину, для чего-то снабжена выступами. Я в ужасе смотрю на нее.