Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Л. Якубович

На меридиане «Орлиного гнезда»

Журнал «Вокруг Света» №05 за 1960 год - TAG_img_cmn_2009_02_13_015_jpg261591

Окончание. См. № 4.

IV

Полдень. Ербогачен

На правом берегу Нижней Тунгуски, на песчаных холмах, в чистом и сухом сосняке, вырос поселок Ербогачен, центр эвенкийского района. Достопримечательность Ербогачена — маленький домишко с нахлобученной накось дощатой крышей. Здесь, по словам стариков, проживал некогда изыскатель Вячеслав Шишков, здесь он коротал долгие зимние ночи, когда по небу ходили «белые столбы», отзвуки полярного сияния. Местные жители, читая «Угрюм-реку», узнают в деревне Ербохомохле приметы старого Ербогачена...

Первый гидросамолет появился в этих местах в 1937 году. Пугая гусей, он плюхнулся в свинцовую, холодную воду Тунгуски и, покачавшись на волне, гордо причалил к берегу. Летчики поднимали в воздух смельчаков, и те, млея от чувства высоты, удивлялись тому, как велика и необозрима тайга и как безграничны возможности человека, покорившего сибирские расстояния.

Регулярные рейсы из Киренска в Ербогачен начались уже после войны, но аэродрома долгое время не было, и самолеты садились на луг, в нескольких километрах от села. С одним из таких «кукурузников» в Ербогачен прилетел долговязый и на редкость худой молодой человек в бушлате и мичманке. Через день председатель поселкового Совета на общем собрании представил начальника аэродрома Евгения Лаврентьевича Прошутинского, бывшего моряка.

— Значит, так, — сказал начальник, у которого не было ни подчиненных, ни аэродрома. — На сегодняшний день мы не имеем даже приличной посадочной площадки, но на завтрашний мы должны иметь авиационный порт, где пассажир мог бы отдохнуть, оформить билет и прочее. Поскольку средств у нас нет, то будем строить методом народной стройки.

Приезжий развернул перед собравшимися карту района. Деревни, изображенные на ней, были соединены красными линиями.

— Благодаря аэродрому Ербогачен станет транспортным центром, — пояснил Прошутинский. — Нам с вами не придется выпрашивать лошадку и тащиться в соседнее село, как это наблюдалось до последнего времени...

В следующее воскресенье двести человек вышли на строительство аэродрома. Они рубили деревья, и распорядитель работ Прошутинский подкладывал под пни желтые кубики аммонала. Лицо начальника будущего порта было обожжено и запорошено песком, разлетавшимся от взрывов. Он носился от одной группы рабочих к другой и хриплым голосом отдавал указания. Такой уж был человек неугомонный... Прошло несколько месяцев, и Прошутинский поднял над аэропортом флаг воздушной навигации.

Журнал «Вокруг Света» №05 за 1960 год - TAG_img_cmn_2009_02_13_016_jpg481153

В этот богатый событиями день Прошутинский отправляет в «почтовое кольцо» Сашу Хивинцева, командира звена легких машин. Пилот, приняв с очередного киренского самолета почту, развозит ее по кругу, пролетая над самыми отдаленными селами. «Кольцо» позволяет таежникам получать газеты в один день с иркутянами. Когда самолет Хивинцева отрывается от земли, наступает очередь второго «Яка». Пилот Валерий Плосков летит к геологам, на «оперативную точку», куда должен прибыть и вертолет Касьяненко.

Прошутинский поднимается на второй этаж к узлу командной связи, чтобы отправить машину. Сейчас произойдет обычный радиоразговор, ритуал прощания:

— Взлет разрешаю... Ваш взлет зафиксирован в одиннадцать часов тридцать две минуты.

Самолет выруливает к опушке соснового бора и поворачивается, бороздя задним колесом землю.

— Евгений Лаврентьевич! — радист метеостанции смотрит на Прошутинского снизу, из люка. — Срочная телеграмма.

«Немедленно свяжитесь с бортом 31408, находящимся оперативной точке, — читает Прошутинский. — Срочно отправьте борт для транспортировки тяжело больного охотника близ устья реки Чиркуо. Точные координаты местонахождения больного получить местных жителей».

Начальник аэродрома берет микрофон: — Плоское! Взлет задерживаю. Примешь срочную телеграмму.

Начальник порта сбегает по лестнице — она отвесна, как трап на корабле, — и, торопясь, заводит свой старенький «Иж», чтобы отвезти телеграмму пилоту.

— Ваш взлет зафиксирован в одиннадцать тридцать пять.

Прошутинский выключает передатчик и спускается к метеорологам. Начальник станции, молодой якут в темно-синем кителе, отрывается от карты, на которой цифрами и волнистыми линиями изобар обозначены зреющие дожди и ветры. Осень — пора неустойчивая.

— Что у нас на завтра?

— Теплый фронт от Красноярска подойдет к Брбогачену рано утром, ухудшение видимости, ветер до восьми баллов, временами дождь.

Прошутинский прикидывает: через два с половиной часа «Як» Плоскова прилетит на «оперативную точку», где находится вертолет Касьяненко. Приняв задание, вертолет отправится в Наканно — это два часа лета. Там заправка. Итак, Касьяненко сможет выйти из Наканно к устью Чиркуо в шестнадцать тридцать. Сумерки наступают в девятнадцать. Пожалуй, не успеет. Если же Касьяненко понадеется на утро, то его задержит непогода.

Прошутинский нервно крутит ручку телефона.

— Райздрав? Я насчет больного охотника. На всякий случай сообщите в Наканно, пусть медсестра выедет к охотнику на оленях.

V

Полдень. «Оперативная точка». Наканно

Геологи провожали вертолет, обступив его кольцом; придерживали войлочные шляпы с вуалью антимоскитной сетки.

Механик Бахарев плотно прикрыл металлическую дверь вертолета и, поднявшись по лесенке в кабину, примостился позади летчиков на свое шаткое сиденье — ремень, протянутый от стойки к стойке. Как на качелях.

Касьяненко, командир машины, уже запустил мотор и включил трансмиссию; стоял оглушающий треск. Бахарев надел наушники и приладил к шее, у подбородка, легкий ларингофон в чехле.

Он видел только широкую спину командира, которую обтягивала лоснящаяся кожаная куртка. Касьяненко чуть двинул плечом, потянув рукоятку общего шага винта. Механик ощутил, как возросла тяжесть его тела. Вертолет начал подъем.

В выпуклом плексигласовом окне кабины Бахарев увидел зеленые палатки геологов. Вертолет набирал высоту и увеличивал скорость. Второй пилот Ясаков, пригнувшись, следил за приборами. Его русые волосы, выбившиеся из-под ободка наушников, стояли торчком. Солнце золотило их. Касьяненко выводил машину к Тунгуске. — Успеем, Володя? — слова Бахарева по проводам побежали в наушники первого пилота.

— Посмотрим, — ответил Касьяненко.

Он не любил поспешных выводов.

— Главное — заправка, — сказал Ясаков. — Час ухлопаем. Каждое ведерочко процеди!

Механик поудобнее устроился на своем покачивающемся сиденье. Бахарев любил летать с Касьяненко: прекрасный пилот. Может быть, чересчур сдержан. Ни лишнего движения, ни лишнего слова. Вечно в командировках. По дому скучает. Никому и никогда он об этом не говорит, но Бахарев знает командира. Как только Касьяненко начнет мурлыкать свою любимую «Бодайбинку», значит заскучал. Лежат они где-нибудь у геологов в палатках и вдруг слышат: «А наутро быстрые олени унесут тебя в неведомую даль; уезжала ты одна по Лене, увозила радость и печаль». Славная песня, сибирская, простая.

Вертолет ударился в облако, потом, чуть накренившись, подхваченный нисходящим потоком воздуха, стал терять высоту. Касьяненко осторожно выровнял машину.

— Бахарев! Ты что, уснул?

Под вертолетом поблескивала холодная Тунгуска. Погода ухудшалась. Стройные шеренги облаков стремительно атаковали вертолет. От них тянулись сизые клочья. Когда машина проходила под облаками, в кабине ощущалось их холодное, влажное дыхание.

Стрелка летных часов показывала четыре часа. Касьяненко повел вертолет на снижение. За невысоким темным хребтом — Наканно.

В доме у заведующего красным чумом Лени Монахова гости — Миша Путугир, двадцатисемилетний преподаватель школы-интерната, и медсестра сельской больницы Валя Березина, круглолицая, застенчивая: скажет слово, и щеки пунцовеют.

6
{"b":"164197","o":1}