Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Большой радостью для генерала Корнилова стало прибытие на Дон остатков конного Текинского полка — всего четыре десятка человек смогли избежать гибели и пленения. Текинцы вновь составили личный конвой главнокомандующего, теперь уже белой Добровольческой армии.

Вместе с корниловцами и георгиевцами из Киева прибыла большая группа юнкеров местных училищ — военных и артиллерийского. Их прибытие позволило начать формирование отдельного юнкерского батальона.

Винтовок и огнестрельных припасов на донских складах почти не оказалось. Оружие и боеприпасы отходивших с фронтов пехотных и кавалерийских полков, артиллерийских бригад и других воинских частей оказались на территории центральной России или достались наступавшим после заключения сепаратного Брестского мира германским, австрийским и турецким войскам.

Оружие добровольцам приходилось отбирать у проходивших через Ростов и Новочеркасск воинских эшелонов, едущих по домам. Оружие покупалось у всех, кто владел им и желал продать. Посылались небольшие экспедиции в Ставропольский край, которые добывали винтовки, боеприпасы и артиллерийские орудия у большевистски настроенных войск, прибывших с развалившегося Кавказского фронта.

К середине января 1918 года Добровольческая армия представляла из себя небольшую военную силу численностью всего около пяти тысяч человек. Но ее сила множилась единством взглядов добровольцев.

Корнилов надеялся довести численность белого воинства хотя бы до десяти тысяч человек, чтобы начать активные боевые действия. Пока у него под командованием находилось совсем мало сил, распыление которых грозило крахом.

В начале 1918 года атаману Каледину так и не удалось поднять донское казачество на борьбу с большевиками. Казаки-фронтовики не желали в своей массе воевать ни на чьей стороне. Южный фронт белых держался в основном за счет белых партизанских отрядов казаков, среди которых наиболее удачно действовал отряд есаула Чернецова.

Советское командование военное положение на Юге в декабре и первой половине января оценивало довольно пессимистически. Сводки, которые ложились на стол Председателя Совета Народных Комиссаров В. И. Ленина и Председателя Реввоенсовета Л. Д. Троцкого, преувеличивали и силы Добровольческой армии, и активность ее намерений.

Примером может служить донесение с Южного фронта, датированное 18 декабря, когда добровольческие части не выходили еще на фронт, донские казачьи митинговали: «Положение крайне тревожное. Каледин и Корнилов идут на Харьков и Воронеж-Командующий просит присылать на помощь отряды красногвардейцев».

Комиссар Склянский, один из ближайших помощников Троцкого, сообщал Совету народных комиссаров, что Донское казачье войско мобилизовано поголовно, вокруг Ростова собрано 50 тысяч белого войска. Лишь в середине февраля военное командование Республики Советов получило более подробную ориентировку о действительном состоянии Добровольческой армии.

В десятых числах января красногвардейские отряды повели наступление на Ростов и Новочеркасск. С этого времени прием пополнения фактически прекратился. Кадровые добровольческие части были брошены в бой. По просьбе атамана Каледина офицерский батальон направился на прикрытие Новочеркасска, поскольку мобилизованные казаки отказались воевать с большевиками и разъезжались по домам.

Корнилов и Алексеев переводят армейский штаб и большинство добровольческих частей из Новочеркасска в Ростов. Командующий, как отмечал в мемуарах Деникин, руководствовался, во-первых, тем, что важное Харьковско-Ростовское направление было брошено донцами и принято всецело добровольцами. Во-вторых, переезд позволял отмежеваться от Донского правительства и совета, раздражавших Корнилова. И наконец, Ростовский и Таганрогский округа были не казачьими, что облегчало до некоторой степени взаимоотношения добровольческого командования и местной власти.

В Ростове Лавр Георгиевич продолжал заниматься вопросами формирования Добровольческой армии, проводя много различных встреч. Одну из них описал в «Дневнике белогвардейца» Роман Гуль: «Подпоручик Долинский, адъютант Корнилова, провел нас в приемную — соседнюю с кабинетом генерала комнату. В приемной, как статуя, стоял текинец. Мы были не первые. Прошло несколько минут, дверь кабинета отворилась: вышел какой-то военный, за ним Корнилов, любезно провожая его. Лавр Георгиевич поздоровался со всеми.

— Вы ко мне, господа?! — спросил нас.

— Так точно, ваше превосходительство.

— Хорошо, подождите немного, — и ушел. ... Дверь кабинета вскоре отворилась.

— Пожалуйста, господа.

Мы вошли в кабинет, маленькую комнату с письменным столом и двумя креслами около него.

— Ну, в чем ваше дело? Рассказывайте, — посмотрел на нас генерал. Лицо у него было бледное и усталое. Волосы короткие, с сильной проседью. Оживлялось лицо маленькими, черными, как угли, глазами.

— Позвольте, ваше превосходительство, быть с вами абсолютно искренними.

— Только так, только так и признаю, — быстро перебивает Корнилов.

Лавр Георгиевич, слушая нашу просьбу не разлучать с полковником С, чертит карандашом по бумаге, изредка взглядывая на нас черными проницательными глазами. Рука у него маленькая, сморщенная, на мизинце — массивное дорогое кольцо с вензелем.

— Полковника С. я знаю, знаю с хорошей стороны. То, что у вас такие хорошие отношения с ним, меня радует, потому что только при искренних отношениях и можно работать по-настоящему. Так должно быть всегда у начальника и подчиненных. Просьбу вашу я исполню.

Маленькая пауза. Мы поблагодарили и хотели просить разрешения встать, но Корнилов нас перебивает:

— Нет, нет, сидите, я хочу поговорить с вами... Ну, как у вас там, на фронте?

Генерал расспрашивает о последних боях, о довольствии, о настроении, о помещении, о каждой мелочи. Чувствуется, что он этим живет, что это для него «все».

... Генерал прощался.

— Кланяйтесь полковнику С, — говорил он нам вслед. Выходя из кабинета, мы столкнулись с молодым военным с совершенно белой головой.

— Кто это? — спрашиваю у адъютанта. Он улыбается:

— Разве не знаете? Это Белый дьявол, сотник Греков. Генерал узнал, что он усердствует в арестах и расстрелах, и вызвал на разнос.

Пройдя блестящий зал штаба, мы вышли. Корнилов произвел на нас большое впечатление. Что приятно поражало всякого при встрече с Корниловым — это его необыкновенная простота. В Корнилове не было ни тени, ни намека на бурбонство, так часто встречаемое в армии. В Корнилове не чувствовалось его превосходительства, генерала от инфантерии. Простота, искренность, доверчивость сливались в нем с железной волей, и это производило чарующее впечатление. В Корнилове было «героическое». Это чувствовали все и потому шли за ним слепо, с восторгом, в огонь и в воду».

Поскольку все железные дороги из России на Дон были в руках красногвардейцев и поток добровольцев почти прекратился, Корнилов надеялся получить помощь от горцев Северного Кавказа и кубанских казаков. Такая задача стояла перед генералом И. Г. Эрдели, находившимся при атамане Кубанского казачьего войска. В Ростов прибыл князь Девлет-Гирей, который обещал выставить до десяти тысяч черкесов, из них две тысячи — в течение двух недель. За «поднятие черкесского народа» Девлет-Гирей просил 9 тысяч ружей и 750 тысяч рублей. Казна Добровольческой армии такой суммой не располагала, и обиженный князь вернулся в Екатеринодар.

6. ЛЕДОВЫЙ ПОХОД

Тем временем Ростову угрожало окружение. Красные войска выбили из Батайска отряд генерала Маркова. Был оставлен Таганрог. Красная кавалерия приближалась со стороны Донбасса. Положение становилось все более угрожающим. В таких условиях Корнилов посчитал дальнейшее пребывание на Дону Добровольческой армии при полном отсутствии помощи со стороны местного казачества гибельным.

Посоветовавшись с генералом Алексеевым и ближайшими помощниками, главнокомандующий решил уходить на Кубань. Теплилась надежда, что в казачьих станицах, через которые будет проходить белая армия, найдется немало людей для ее пополнения. Добровольцы нуждались прежде всего в кавалерии.

11
{"b":"164405","o":1}