– Наташка! – услышала она голос Таньки. – Сдурела, что ли? Сюда давай. Не вздумай топиться. Не стоит эта мразь и волоска с твоей головы.

– Отстань, – блондинка упрямо двигалась к воде.

Но Танька не отставала. Она догнала подругу, отхлестала по лицу, чем немного привела ее в чувство.

– Ну что такого случилось? – пробовала она урезонить Наташку. – Живы? Живы! Руки, ноги на месте? На месте! И все остальное на месте осталось. Задница не отвалится. Чего тебе еще надо? Горячий душ, мыло и шампунь. Вот и все.

– Жить не хочу, – пролепетала блондинка.

– А вот это уже не тебе решать! Этим Боженька на небе распоряжается. Пошли.

Наконец-то Наташка дала увести себя от озера. Промокшие девушки кутались в обрывки одежды. Казавшийся до этого теплым ветер холодил до мелкого стука зубов.

– Главное, не останавливаться, а идти и идти вперед, – твердила Танька. – Тогда на ходу и высохнем. Каждый шаг приближает нас к городу.

– А толку от этого?

К шоссе не пошли. Бабарыкина не захотела. Двигались полевой дорогой, ориентируясь на красные огоньки труб химкомбината.

Чем ближе подходили к городу, тем меньше говорили и старались не смотреть друг другу в глаза. Уже глухой ночью, когда весь райцентр спал, подруги оказались на пустынных городских улицах.

– Хорошо хоть никого рядом нет. Никто нас не видит. Как стыдно! – произнесла Наташа.

– Почему это тебе должно быть стыдно? – возмутилась Танька.

– Не знаю. Ничего не могу с собой поделать. Но мне стыдно.

Из-за угла блеснули фары. Бабарыкина бросилась к подворотне. Танька схватила ее за плечо:

– Постой, дура, это же менты! – Она вскинула руку.

Полицейский «УАЗ» неторопливо катил по улице. Лейтенант, сидевший рядом с водительским местом, подозрительно присматривался к девушкам.

– Вы чего в таком виде разгуливаете? – поинтересовался он, когда машина остановилась возле Таньки. – Пьяные, что ли?

– Да трезвые мы уже, лейтенант! – рявкнула Танька зло.

Наташка близко не подходила, куталась в обрывки блузки. Узнав, что девушек за городом изнасиловал какой-то извращенец, лейтенант оживился.

– Поехали в участок. Напишете заявление. Этого так оставлять нельзя. Сегодня вас, завтра кого-нибудь еще изнасилует. А мне это надо?

В участке сердобольный лейтенант подыскал потерпевшим кое-что из одежды, какие-то старые мужские пиджаки. Сержант сварил кофе. Согревшись, Наташа перестала стучать зубами и смогла отвечать.

– … значит, вы остались одни на автобусной остановке? – выяснял дежурный следователь обстоятельства произошедшего. Перед ним лежали чистый лист бумаги и ручка.

– Да, мы опоздали на последний автобус, – сказала Наташа. – Мы попутку ловили.

– Вот и словили на свою голову. Ночами молодым и красивым дома сидеть надо. Но вины с него это по нашим законам не снимает. Вот в Эмиратах, если женщина лицо откроет или юбку выше колена наденет при чужом мужчине, то насильника оправдывают. Мол, это она его и спровоцировала. Дикость какая-то средневековая. Законы шариата, – хмыкнул следак. – Насильника вы видели раньше?

– Лицо вроде знакомое. Но где я его видела, не припомню, – наморщила лоб Танька. – Ну совсем не могу вспомнить.

– А номер машины? – поинтересовался следователь.

Чувствовалось, что он искренне хочет помочь девушкам. Мужчины, вообще-то, ненавидят насильников даже больше, чем женщины.

– Не посмотрели мы на номер, – переглянулись девушки.

– Не до того нам было.

– Машина у него приметная. Я такой в нашем городе раньше не видела, – вставила Наташка.

– Какая марка? – уточнил следователь. – Если модель редкая, мы его мигом вычислим.

– Модель редкая, – с готовностью подтвердила Танька. – Но какая именно, я не знаю.

– Лимузин под старину сделанный, но современный… – принялась детально описывать машину Бабарыкина.

Почему-то следак во время описания мрачнел и мрачнел. Когда Наташа замолчала, не зная, что еще сказать о приметном автомобиле, он сделался совсем неприветливым.

– Прошу прощения. А ты, лейтенант, иди со мной, – сказал следователь и вышел из кабинета.

Сержант избегал смотреть на потерпевших, пялился в окно, за которым и виднелось-то всего – фонарь да крона засыхающего дерева. Было слышно, как следак в коридоре с кем-то говорит по телефону, но слов не разберешь.

Наташа и Таня не понимали, что происходит. Только что правоохранители готовы были помогать им, а когда появилась реальная зацепка вычислить насильника, их словно бы подменили. Желание искать преступника вмиг отпало.

– Ты кого мне привез, лейтенант? Соображать надо, – донеслось злое из коридора.

Дежурный следователь вернулся, сел за стол. Глаза у него стали бездушные, словно их отлили из бутылочного стекла. Пальцы скомкали чистый лист бумаги, бросили его в урну.

– Значит, так, – холодно произнес он. – Никаких заявлений от вас мы принимать не будем. Ясно выражаюсь? Или пояснить?

– Это как же? – изумилась метаморфозам следака Наташа.

– А вот так. Приличного человека решили оговорить, прошмандовки. Трахались напропалую с кем-то под забором, а потом собрались уважаемого человека на бабки развести, а? Хотите экспертизы? Будет вам экспертиза. Но только покажет она, что тот, на кого вы указываете, и близко не имеет к вам никакого отношения.

– Нас изнасиловали! И сделал это кто-то, кого вы выгородить хотите. Это вам начальство посоветовало или он сам? – возмутилась Наташа. – Вот если бы на нашем месте оказалась ваша дочь, что бы вы сказали?

– Моя дочь по ночам не шляется где попало. А вы – пьяные давалки, сами ноги расставили, может, СПИДом заразить хотели, может, триппером, а сейчас бабла с якобы «насильника» хотите содрать. Пошли вон! Небось сами под него ложились, а теперь подставить решили. Вон отсюда! – Следователь стукнул кулаком по столу так сильно, что ручка подпрыгнула и упала на пол.

– Я этого так не оставлю, – проговорила Наташа. – Я узнаю, кто он такой.

– И не думай, – предупредил следак. – За ложное обвинение, знаешь, сколько полагается? Подумай прежде.

Танька уже сориентировалась и быстренько потащила подругу к выходу.

– Идем отсюда, идем.

– Сержант, выведи их, – гаркнул дежурный следователь.

Сержант с лейтенантом буквально вытолкнули девушек из участка, правда, старые пиджаки отбирать не стали. Наташка тут же стала давить на дверной звонок, укрепленный у стеклянной двери, но дежурный за стойкой на это никак не реагировал.

– Подруга, просто забудь о том, что было. Ничего приятного не вспомнишь. Согласись? Думай о чем-то приятном, – посоветовала Танька так, словно была психоаналитиком. – Ну, нарвались мы на крутого мужика-извращенца, у которого все в этом мире схвачено. Не повезло. Не стоит головой о стену биться, только лоб расшибешь. Чем быстрее забудешь, тем лучше.

– Ты, как хочешь, а я этого так не оставлю, – пообещала Бабарыкина.

Просыпаться с бодуна – редкое «удовольствие», особенно, если ночь перед этим выдалась бурная и, можно сказать, сумасшедшая. Анатолий Бахрушин раскрыл глаза. Во рту было сухо, словно в пустыне. Он сел на огромной, как летное поле, кровати. Голова раскалывалась. Пошарил рукой рядом с собой, жены не оказалось, и только тогда Бахрушин вспомнил, что сам же отправил ее в Москву.

– Блин, – проговорил он абсолютно ничего не значащее слово, умудрившись вложить в него максимум отвращения.

Грязный, выпачканный в озерном иле костюм валялся на полу.

– Ну и хер с ним.

Вчерашнее припоминалось смутно и отрывочно. Словно выхваченные вспышками стробоскопа из темноты, в памяти появлялись картинки. Ночное шоссе, свет фар прорезает ночную темноту.

В руке бутылка вискаря. Пустая бутылка летит в распахнутое окно лимузина и разлетается шрапнелью, ударившись о дорожные ограждения…

Брюнетка стоит на коленях, а он бьет ее с оттяжкой по лицу.