Но византийцы сохранили от Античности и другую форму устной передачи знаний — ораторское искусство, распространенное в среде избранных образованных людей, так как оно использовалось в качестве единственного средства политической и религиозной пропаганды. Свидетельствуют, что часто сочинялся панегирик в честь императора — продукт традиционной риторики. Михаил Пселл в панегирике, адресованном Константину IX, постоянно прибегает к формам выражения, свойственным театру, где император сравнивается с утренним солнцем, чьи лучи освещают сцену, на которой стоит оратор. Проповеди, которыми сопровождались религиозные службы, нравились византийцам больше, чем сама литургия, если верить Иоанну Златоусту. Он объясняет этим то, что проповедь произносилась раньше до службы, чтобы ее прослушали и неверующие, но затем ее перенесли в конец, чтобы верующие остались в церкви. Лучшие ораторы получали специальное образование, их речи были записаны.

Практиковалось чтение вслух поэм и житий святых, на службе orthos (утреня) например, и даже личных произведений, например писем, полученных от друзей; в обоих случаях публика могла остаться равнодушной и была немногочисленной.

Проблема общения с людьми, которые были мало образованны (oligogrammatoi) или совсем не умели читать и писать (agrammatoi), была постоянной заботой для образованных людей Византии и особенно для церкви. Понятные заботы, так как неграмотность была настолько велика, что в начале X в. император Лев VI разрешил неграмотным зарегистрироваться в столице и деревнях. «Ты предлагаешь декорировать церковь, которую ты построил, — писал Нил Анкирский эпарху Олимпиодору примерно в 430 г., — сценами охоты и рыбной ловли для услады глаз… Детская идея, которая введет в заблуждение верующих. Напротив, ты должен покрыть стены церкви сценами из Ветхого и Нового Завета, чтобы неграмотные люди, не имеющие возможности прочитать Священное Писание, увидев картины, научились мужеству настоящих слуг Божьих». Вот отрывок из обращения Григория Великого в июле 599 г. к марсельскому епископу Серениусу: «…картины используются в церкви, чтобы позволить неграмотным при взгляде на стены понять то, что они не могут прочитать в книгах». Один текст IX в. описывает мужей и жен, взявших на руки своих детей, протянувших руки более взрослым детям и объяснявших им истории, нарисованные на стенах церкви «для воспитания их разума и сердца и приведения к Богу».

Начиная с IV в. церковь мирилась с мозаикой, а потом и содействовала развитию мозаичного искусства как живописи, скульптура же, напротив, воспринималась как отголосок язычества. К сожалению, сохранилось очень мало памятников, созданных в раннее время. Самые старые мозаики, на которых изображен Иисус, окруженный ангелами, находятся в Фессалонике в церквях Богородицы Ахиропойитос и Хосиос — Давид (V в.) и под куполом (ротонда) Святого Георгия (IV–VI вв.?). От эпохи Юстиниана в храме Святой Софии не сохранилось ни одной детали, за исключением креста и декоративных элементов. Но даже они оставляют сильное впечатление, несмотря на воздержанность. Не сохранилось никаких свидетельств о мозаиках в Малой Азии, Антиохии, Александрии. Однако двумя из них — изображением Богородицы и Младенца с ангелами — можно восхищаться на Кипре и Преображением Христа — на апсиде храма Святой Екатерины на Синае. Многие сохранились в Равенне в оратории, известном под именем мавзолея Галлы Плацидии, и в баптистерии собора, но эти мозаики появились до начала византийского влияния в Италии и, без сомнения, мало чем обязаны Византии. В то время как сцены из Евангелия в храме Сан Апполинаре Нуово (VI в.) с изображением бородатого Иисуса, Иисуса и Богородицы на троне отражают греческие образцы Константинополя и Палестины. Портреты Юстиниана и Феодоры на двух небольших императорских картинах в храме Сан Витале и портреты Константина IV и его сыновей (VII в., полностью восстановленные) в храме Сан Аполлинаре ин Классе — образцы византийской традиции, как и другие мозаики этих двух церквей. Великолепные по богатству композиций и гармонии цвета, безразличные к пространству и объему, они придают рельефность и реалистичность персонажам. Плиточные мозаики часто встречаются в ранний период, но в целом они посредственного качества: исключение составляют мозаики большого константинопольского дворца V в., найденные фрагменты представляют пасторальные сцены, сцены охоты в «классической» традиции, но в византийском стиле (идеализация изображения). Мозаика стоила дорого, поэтому чаще прибегали к фрескам, которые, к сожалению, плохо сопротивляются времени. Первые фрески украшали храмы язычников, христиан и иудеев Дура-Европоса на Евфрате (II и III в.), они представляли собой синтез «классической» и семитской традиции, который всегда отличал христианские изображения Леванта, коптов или сирийцев, например в Багдаде (сцены из Ветхого и Нового Завета, IV и V вв.), в Антиохии (Христос на троне, VI в.), в Баувите и Саккаре (Христос в славе с Богородицей и апостолами и местные святые), где многочисленные молитвы, написанные на стенах, наводят на мысль, что картины служили для иконографической поддержки воззваний к Богу и святым, в то время как декорирование апсид затрагивает темы святого причастия. Некоторые фрески в Баувите воспроизводят переносные изображения святых и их обрамления, это находят в Египте и на Синае. В художественную орбиту Константинополя можно поместить и некоторые надгробные фрески Фессалоники, Софии, Нише в Югославии и особенно великолепные фрагменты из Перуштицы около Пловдива в Болгарии: детство Христа, агнец Божий, ангелы, сцены из Ветхого Завета и жизни мучеников, приписываемые эпохе Юстиниана. Судя по количеству копий, сделанных позднее, можно предположить, что в ранней Византии существовало большое количество иллюстрированных книг, лишь немногие из них сохранились до наших дней, но и они свидетельствуют о разнообразии разрисованных манускриптов («Пасхальная хроника», «Илиада», Диоскорид, Бытие, молитвенники) и независимости художников, которые не только иллюстрировали текст, но и добавляли свою логическую или дидактическую интерпретацию сюжета; стиль оставался в рамках «классической» традиции. Скульптура, пришедшая в Византию из Античности, преобладала только в VII в. и больше не появлялась. Однако была создана монументальная императорская серия, в основном представленная каменными и бронзовыми изваяниями императоров, крупных сановников, знаменитых возничих, мифологическими сценами, которые украшали площади Константинополя и крупных городов в провинции, и серия меньшего формата на христианские и мирские сюжеты для амвонов церквей, оград хоров и многочисленных саркофагов, украшенных небольшими скульптурными сценами в античной традиции. Скульптура использовалась также для епископских тронов, самым красивым из которых является трон архиепископа Равеннского Максимиана, литургических ваз, шкатулок-ларцов из слоновой кости, серебряных и золотых украшений, драгоценной посуды чеканной работы — продолжения античной традиции изготовления золотой и серебряной посуды. Те же приемы использовались в росписи ткани для одежды и любых других тканей. Накидка, которую императрица Феодора преподнесла храму Сан Витале в Равенне, украшена сюжетом поклонения волхвов. Вышитые сюжеты были языческие или христианские. Античность (амурчики), Египет и Сирия также дали многочисленные образцы. С VI в. распространился обычай украшать все предметы, роскошные или повседневные, христианскими сюжетами, без сомнения, самый яркий пример этой тенденции — золотые, серебряные или свинцовые ампулы паломников, приносимые в Иерусалим для освящения масла, украшенные чеканными евангельскими сценами.