56.[355] В то же самое время Красс привлек на свою сторону от Ганнибала Консентию,[356] большой город бруттиев, и шесть других. И так как в Риме от Зевса[357] были страшные знамения, десять мужей,[358] посмотрев Сивиллины книги, сказали, что в Песинунт во Фригии, где фригийцы почитают Матерь богов, на этих днях нечто упадет с неба и что это должно привезти в Рим. Немного времени спустя было дано знать, что там упало изображение богини, и оно было доставлено в Рим. И ныне праздник Матери богов справляется в тот день, в который изображение было тогда привезено. Говорят, что корабль, который вез его, завязнув в иле реки Тибра, никакими средствами не мог быть сдвинут с места, пока, после того как прорицатели сказали, что он пойдет только в том случае, если его потащит женщина, чистая от общения с чужими мужами, Клавдия Квинта,[359] на которой тяготело обвинение в прелюбодеянии, но которая еще не подверглась суду, хотя ее роскошная жизнь и как будто бы вполне подтверждала его, не обратилась к богине с большой молитвой относительно своей невинности[360] и не привязала ленту своего головного убора к кораблю. И богиня последовала. Клавдия, таким образом, вместо позорнейшей славы получила самую лучшую; но римлянами и до случая с Клавдией Сивиллины книги приказали привезти изображение из Фригии руками лучшего у них; они отправили считавшегося тогда лучшим у них Сципиона, прозвищем Насику;[361] это был сын Гнея Сципиона, начальствовавшего в Иберии и павшего в ней, двоюродный брат Сципиона, отнявшего гегемонию у карфагенян и первого прозванного Африканским. Так явилась в Рим богиня, благодаря лучшим мужам и женам.[362]

57. Когда в Ливии карфагеняне стали постоянно терпеть поражения от этого самого Сципиона, все из бруттиев, которые узнали это, отпали от Ганнибала и одни избивали, другие изгоняли его гарнизоны. Не имевшие же возможности сделать ни того, ни другого, тайно отправляли послов к сенату, указывая на свою необходимость подчиняться Ганнибалу и на свое желание перейти на сторону римлян. Ганнибал прибыл с войском в Петелию,[363] которую еще не занимали петелины; изгнав их, он еще раньше передал город бруттиям. Он обвинял их, что они отправили послов в Рим; когда же они отрицали это, он притворился, что верит им, "а чтобы", сказал он, "вы не находились даже под подозрением", он передал наиболее влиятельных номадам, чтобы стеречь каждого из них отдельно, у населения же отобрал оружие, а рабов, вооружив, поставил стражами города. Приходя и в другие города, он поступал подобным образом. Выбрав из фурийцев три тысячи наиболее расположенных к карфагенянам и пятьсот других из деревень, остальных он дал войску на разграбление. Оставив в городе сильный гарнизон, он переселил эти три тысячи пятьсот в Кротон, считая, что город расположен очень удачно, и сделав его себе казнохранилищем и исходным пунктом для походов на другие города.

58.[364] Когда же карфагеняне стали призывать его возможно скорее прийти на помощь отечеству, которое находится в опасности вследствие наступления Сципиона, и, чтобы он не медлил, послали к нему начальника флота Гасдрубала,[365] Ганнибал, хотя и был охвачен и скорбью и гневом, давно испытав по опыту недоверие и неблагодарность карфагенян к своим начальникам, и вместе с тем боялся обвинения за эту войну, как первый напавший на римлян в Иберии,[366] однако решил ввиду необходимости следовать за Гасдрубалом и стал готовить много кораблей, так как Италия обладала прекрасным лесом. Пренебрегая подвластными ему еще городами, как чужими, он решил все их разграбить и, обогатив войско, расположить его к себе на случай нареканий на него в Карфагене. Но, стыдясь сам нарушать договоры, он посылал начальника флота Гасдрубала под предлогом осмотра гарнизонов. Тот же, входя в каждый город, приказывал жителям его, чтобы они и их рабы, взяв сколько могут, удалились из города, а остальное отдавал на разграбление. Некоторые из них, узнав об этом, нападали на солдат гарнизонов, прежде чем приходил Гасдрубал, и бывало, что кое-где побеждали города, а кое-где солдаты гарнизона, и происходили повсеместная резня, насилие над женщинами, увод в плен девушек и все, что бывает в городах, взятых во время войны.

59. Сам же Ганнибал, зная, что воевавшие вместе с ним из италиков были хорошо обучены, убеждал их многими обещаниями отправиться с ним на войну в Ливию Из них боявшиеся наказания за свои преступления по отношению к родным городам, последовали за ним, охотно покидая родную землю, те же, которые ничем не погрешили против родины, колебались. И вот, собрав тех, которые требовали, чтобы их оставили, под предлогом, что он хочет им нечто сказать или поблагодарить за прошлое, или дать указание на будущее, он внезапно окружил их вооруженным войском и приказал своим выбрать себе из них, сколько они хотят, рабов. Когда одни выбрали, другие же стыдились порабощать себе своих боевых товарищей, совершивших вместе с ними столько подвигов, Ганнибал велел всех оставшихся перебить, чтобы такие храбрые люди не оказались полезными для римлян. Он перерезал у них сверх того и до четырех тысяч коней и множество вьючных животных, не имея возможности увезти все это в Ливию.

60. После этого, посадив все войско на корабли, он ожидал попутного ветра, оставив на земле немногих для охраны. Петелины и с ними другие италийцы напали на них и, перерезав некоторых из них, убежали. И вот Ганнибал отплыл в Ливию, после того как он целых шестнадцать лет опустошал Италию, заставил людей испытывать тысячи бедствий и часто доводил их до крайней опасности, а подвластным ему и союзникам чинил насилие как врагам; да ведь и раньше руководясь в обращении с ними не столько расположением к ним, сколько пользой для себя, он и теперь, не имея больше ничего, чем бы он мог воспользоваться от них, отнесся к ним бессердечно, как к врагам.

61. Когда Ганнибал отплыл, сенат всем другим народам Италии, которые перешли на его сторону, простил прошлое и объявил амнистию, и только у бруттиев, которые до конца были более всех преданы Ганнибалу, он отнял много земель и оружие, какое еще оставалось, после того как отобрал у них Ганнибал, и на будущее время сенат запретил бруттиям служить в войсках, как людям, которые не являются свободными, но велел следовать в качестве слуг за консулами и преторами, отправляющимися для управления народами,[367] для выполнения государственных работ в качестве служителей. Таков был конец вторжения Ганнибала в Италию.[368]

1. Карфаген (Karxhd\na), находящийся в Африке, основали финикийцы за пятьдесят лет до взятия Илиона,[369] ойкистами же его были Зор (Zvrow) и Кархедон (Karxedvn), как говорят эллины,[370] а как считают римляне и сами карфагеняне — Дидона, происходившая из Тира,[371] мужа которой убил Пигмалион, бывший тираном Тира, причем он скрыл это дело. Но Дидона узнала об убийстве из сновидения и с большими сокровищами и людьми, которые бежали от тирании Пигмалиона, она на кораблях прибыла к тому месту Ливии, где теперь находится Карфаген. Не допущенные к высадке ливийцами, они стали просить разрешения взять для поселения столько земли, сколько может захватить бычья шкура. Ливийцы стали смеяться, что финикийцы просят такую малость, и к тому же они стыдились отказать в такой ничтожной просьбе. Особенно же они недоумевали, как может поместиться город на столь малом пространстве, и, желая увидать, что это у них за хитрость, они согласились дать, сколько они просили, и поклялись в этом. Прибывшие же, разрезав шкуру быка в виде одного очень узкого ремня, охватили им то место, где ныне находится акрополь карфагенян; поэтому он и называется Бирса (B|rsa).[372]