Еще проходя по городу, он заметил на Еловой улице небольшую аптеку. Он снова вскарабкался на дюны, перебрался через них и пошел по широкой песчаной дороге, шедшей меж дюнами и передним рядом домов. Наверное, дома, выходящие прямо на пляж, пользуются здесь наибольшим спросом, и даже в таком городишке цена будет приличной. Хотя это очень неплохое вложение капитала, особенно теперь, когда калифорнийцы один за другим скупают участки на южном побережье. Уоррену и в самом деле приглянулись некоторые домики, стоявшие вдоль песчаной дороги, и все же это были такие дома, которые обычно способны купить себе лишь самые обычные небогатые пенсионеры. Да, это не слишком подходящее соседство…

Зато девушка за кассой в небольшой аптеке, где продавались также сувениры, открытки и дешевые конфеты, была хороша необычайно: темные глаза, рыжие волосы… Она вся будто светилась! Она ничего ему не сказала, но он все время ощущал ее присутствие, пока выискивал в груде весьма неказистых махровых купальных шапочек и панам с широкими полями что-нибудь подходящее, а потом слонялся вдоль полок и стеллажей и читал о защитных свойствах кремов от загара, то и дело поглядывая на нее. Когда же наконец он понес выбранные товары к кассе, она улыбнулась ему, и он улыбнулся в ответ. На кармашке у девушки была прикреплена пластиковая черная табличка с ее именем: Ирма.

– А ваши-то веселятся вовсю! – сказала она. – По-моему, это просто прекрасно!

У него прямо сердце упало; упало буквально, физически; чуть ли не на дюйм или даже больше; провалилось куда-то в желудок.

– Я работаю в Салеме, – сухо заметил он.

Это прозвучало довольно странно, и он прибавил:

– А у вас, оказывается, очень милый городок.

Она поняла, что сказала что-то не то, но не догадалась, в чем ее ошибка.

– Да, здесь действительно очень тихо, спокойно, – сказала она. – С вас за все десять долларов. Желаю вам хорошо отдохнуть! Берегите себя!

«Да мне же всего пятьдесят два!» – отчаянно воскликнул в душе Уоррен, но вслух не промолвил ни слова.

Широкополая панама, уложенная в бумажный пакет, была теперь у него в руках, но возвращаться на пляж, где резвилось это старичье, ему расхотелось, и он двинулся на север по Льюис-стрит, потом по Пихтовой улице добрался до Кларк-стрит. Там был небольшой парк, который Уоррен заметил еще после ленча. В этом парке он и решил посидеть, прикрыв панамой лоб и нос.

Он уселся на скамью в пятнистой тени огромных черных деревьев, клонившихся к земле, которые росли тут повсюду. Почему-то он чувствовал страшную усталость и какую-то сонливость. Но ведь в конце концов именно для этого он сюда и приехал – чтобы расслабиться. Пронзительно орали чайки, хрипло каркали вороны, детские голоса доносились из разных уголков залитого солнцем и заросшего сорными травами городского парка Клэтсэнда. Все это создавало некий монотонный шумовой фон, изредка нарушаемый далекими глухими ударами – должно быть, океанские волны бились о берег и откатывались назад. Из мощных зарослей рододендрона, покрытого пурпурными цветами, вдруг вылетел ребенок. Вылетел в буквальном смысле этого слова. Потом он исчез, но вскоре появился снова и полетел в прежнем направлении. Это было такое замечательное зрелище – летящий в солнечном свете ребенок, – что Уоррен в своем усталом отупении решил воспринять это просто как данность.

Второй ребенок, побольше, в красно-бело-синей майке для регби, тоже перелетел через заросли рододендрона и резкими нырками, точно ласточка, двинулся по воздуху в том же направлении.

Уоррен легонько вздохнул и встал. Он не спешил. Третий ребенок проплыл мимо него, когда он шел через заросшую травой лужайку, чтобы заглянуть за зеленую стену рододендронов.

Власти Клэтсэнда давно уже построили площадку для скейтбордистов – цементный овал с круто поднимавшимися вверх стенами и по форме напоминавший цифру 3, – и детишки один за другим взмывали над этой стеной с легким грохотом и пристукиваньем, пролетали по воздуху и тут же ныряли вниз, точно ласточки с утеса.

Уоррен довольно долго наблюдал за ними, пребывая в полном и совершенно идиотическом оцепенении сонного, разморенного жарой человека. Летающие дети были прекрасны и молчаливы. Они летали, опускались на землю, обходили площадку по траве, держа скейтборд под мышкой, и становились в очередь, чтобы снова взлететь.

Один мальчик остановился рядом с Уорреном; доска торчала у него под мышкой, но в очередь он вставать не спешил.

– Должно быть, здорово, да? – тихо и серьезно спросил его Уоррен.

– Забава для малышни! – сказал мальчик.

И тут Уоррен понял, что этот мальчик года на два старше тех, что летают сейчас, а может, даже и года на четыре-пять. Уже не ребенок, а подросток, юноша!

– Они не любят, когда мы площадку захватываем, вот и приходится ждать, – терпеливо пояснил подросток. На Уоррена он ни разу не взглянул – чего ему на него смотреть? – и больше ничего не прибавил. В тени рододендронов сидели еще подростки, ожидая своей очереди.

Уоррен стоял и смотрел на летающих детей, пока от жары у него не начало стучать в висках. Тогда он медленно побрел назад, в мотель. Миссис Бриннези возилась перед домиками, выдергивая крохотные сорняки из ящиков с ноготками и бархатцами.

– На пляже для вас сейчас слишком жарко, да? – спросила она с улыбкой, снова как бы завидуя ему, и он ответил:

– Да, жарковато, – хотя она прекрасно видела, что он пришел совсем не с той стороны, где пляж.

Он заметил, что та милая дама, которая тогда пригласила его за свой столик, входит в номер 16, и поклонился ей. Она улыбнулась:

– А, это вы! Добрый день! Как вам тут? Весело?

– Да, очень хорошо, – сказал, сдаваясь, Уоррен. – А вам?

– О да! Но только на пляже сегодня слишком жарко.

– Я ходил в парк. Смотрел, как дети на скейтбордах катаются.

– Ах, какая дрянь, эти скейтборды! – сказала она с искренней уверенностью, что он с ней заодно. – Налетят сзади, ты и понять ничего не успеешь, а тебя уже с ног сбили! Эти дурацкие доски запретить следует! Особым законом!

– Да, наверное, – вяло откликнулся Уоррен. – Ну, доброго вам дня! – и он поспешил скрыться за дверью своего домика.

– О да, конечно! И вам того же! – крикнула она ему вслед. – И главное – берегите себя!

Из пласта глины толщиной в четверть дюйма Джилли вырезала прямоугольники для боковых стенок, а также заднюю стенку и фасад – квадратики, сходяшиеся кверху «домиком». Глина напоминала масло, когда в него сахар вбиваешь – густая и зернистая. Специальный ножик для разрезания пласта выглядел в толстых пальцах Джилли совсем маленьким, но двигался уверенно и прямо, под нужным углом, делая очень точный и очень тонкий надрез.

Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru