Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Глеб, посмотри, я твой почерк правильно скопировал?

— Да, папа, это мой почерк, — тут же отвечает сын.

— Окстись, — встревает жена, — когда это ты так писал?

— Папа, это мой, мой почерк! — почти в отчаяньи прокричал Глеб.

К сожалению, тетрадь в принтер запихнуть так и не удалось.

31

Последнее время заседания семинара Стругацкого проводятся в центре книги у Дмитрия Каралиса. Иногда там работает пивной бар, порой даже писателям наливают нахаляву.

Случайно, выходя после одного из заседаний семинара, я стал свидетелем замечательной сценки.

Сильно уставший Вячеслав Рыбаков останавливается и говорит:

— Не могу идти, все. Берем тачку.

— А деньги откуда? — вопрошает его не менее уставший Измайлов.

— У меня есть!

— Слушай, Слава, — мгновенно соображает Андрей Нариманович, — пошли до метро. Вдруг тебя пустят, тогда деньги пропьем!

— Пошли! — тут же соглашается Рыбаков.

32

На Интерпрессе-94 в одном из номеров сидят писатели четвертой волны, чинно пьют чай.

— Ребята, — говорит Михаил Успенский, — все, что мы пишем — это полное дерьмо, на котором когда-нибудь произрастет гений!

— Я уже произрос, — совершенно серьезно ответил Андрей Михайлович Столяров.

33

Я возвращался с Интерпресскона-98 в одной машине с Борисом Натановичем. Трепались о том, о сем, то есть ни о чем, потому что уже наговорились на коне. И я рассказал, что мой сын, проснувшись, еще не продрав глаза, включает компьютер и, пока он там грузится, успевает сходить в туалет и помыться.

— Знаете, Андрей, — ответил Стругацкий, — первый год, как я купил компьютер, я поступал точно так же.

34

На Интерпрессконе-97 Игорь Чубаха стоял пьяный в холле пансионата и бил о мраморный пол горшки с цветами, которые заботливо выращивает кто-то из персонала.

Приехав на Интерпресскон-98 на день раньше, оргкомитет расселился, разведал обстановку. Выхожу утром в день заезда ждать первых гостей. Подходит Валера Смолянинов:

— Ничего не замечаешь? — спрашивает.

— А что такое? — беспокоюсь я.

— Цветы-то ночью с подоконника предусмотрительно убрали!

35

На Страннике-98 знаменитые соавторы Юрий Брайдер и Николай Чадович (имеющие в жюри один голос на двоих) жили, соответственно, в одном номере гостиницы. После заседания жюри у Бориса Натановича Стругацкого Брайдер поехал в отель вместе с другими писателями, а Чадович отправился на вечеринку к Сидору.

— Ну, Чадович — гад, — вдруг в метро говорит Брайдер. — Наверняка же забыл ключ от номера у дежурной оставить! Ну, пусть только мне на глаза покажется, я ему устрою. Я теперь по его милости вынужден буду по коридорам болтаться!

Приехали в гостиницу, ключ на месте.

— Вот, сволочь, — негодует Брайдер, — и здесь обманул!..

36

Александр Больных после Интерпресскона-93 на следующий год приехал, но в пансионате не появился. На дверях висело объявление: «Кому нужен Больных, звоните Боровикову». Ниже повесили такое же объявление: «А кому он нужен?»

37

У Симецкого и Можаева день рождения в один день и как раз на Интерпрессконе.

Выхожу утром из лифта без четверти восемь и встречаю укоризненный взгляд Юры.

— Ну вот, — тоном ослика Иа-Иа обвиняет он, — и ты не поздравил меня с днем рожденья.

В ответ я пошел к Пирсу и тот крупными буквами распечатал объявление: «Не забудьте поздравить Семецкого с днем рожденья!!!»

После обеда усталый Юра боялся выйти из своего номера.

38

Изредка, не так часто как хотелось бы, я устраиваю домашние застолья с друзьями по какому-нибудь поводу, например выход новой книги, приглашаю близких друзей. Как правило приходит и моя родная сестра, на четыре года меня младше, раньше она жила на соседней улице. И вот когда Андрей Чертков впервые ее увидел, то (после трех часов угощения) решил проводить ее до дома. На все мои уговоры он не реагировал, на предупреждения, что она замужем — тоже. Тогда я сердцах соврал:

— Хорошо, провожай. Только учти, что она живет на Гражданке, полтора часа на транспорте.

— Предупреждать надо, — ответил Чертков и вернулся на свое место за столом.

39

Коля Калашников, седой библиотекарь из Новокузнецка, ярый люден и поклонник фантастики, на каждом Интерпрессконе просит отметить командировочные.

— Неужели провинциальные библиотеки сейчас оплачивают подобные командировки? — как-то раз подивился я.

— Нет, конечно, — признался он, — Я целый год экономлю от жены на обедах, чтобы приехать сюда, а ей говорю, что библиотека платит.

40

За первую свою книгу «Наследник Алвисида» часть гонорара я получил экземплярами. Взял пяток пачек на Интерпресскон и дарил всем, кого раньше знал.

— Спасибо, — сказал Коля Калашников. — У меня дома в шкафу стоит полторы сотни книг с дарственными надписями от писателей, но это первая книга, которую мне действительно подарили.

41

Широко известный в узких питерских кругах Геннадий Белов, перестал для меня существовать, как серьезный человек, после одного случая. Сейчас он уволился из Азбуки, но то, что он вновь когда-нибудь проявится (в том или ином качестве) я не сомневаюсь.

Когда я написал «Наследника Алвисида», то давал рукопись разным людям на предмет опубликования, в том числе и Белову, который тогда работал на «Центрполиграф».

Он позвонил мне и предложил приличную сумму гонорара. Я согласился (примерно в то же время мне предложили издать роман в «Лани», но гонорар был значительно скромнее). Гена отправился за авансом в Москву, заверив, что четвертого числа привезет мне деньги и мы подпишем договор.

Четвертого числа он не позвонил. Я пытался его найти, но безуспешно. Не позвонил он и четырнадцатого. Я подписал договор с «Ланью». И буквально на следующий день звонит Белов:

— Сейчас я привезу тебе оговоренный аванс.

Я объясняю, что уже подписал договор. Он в гневе, на что я пытаюсь огрызаться — ведь обещанный срок давно прошел.

— Я был в запое, и не мог позвонить, — безаппеляционно парировал Белов. — Но у тебя-то какие оправдания?

42

Даже если я не сделаю в жизни ничего более-менее достойного, мне уже есть чем гордиться. Когда Святослав Логинов писал своего «Многорукого бога далайна» я был первым читателем, причем читал в рукописи и маленькими кусочками. Наверное, не будет преувеличением, если скажу, что жил этим романом вместе со Славой.

И вот, когда роман близился к завершению, я спрашиваю:

— Слушай, а чего это в твоем романе вино пьют только вельможи?

— Так дерево туйвань редкое и плоды, из которого делают вино, дорогие, беднякам это недоступно, — терпеливо поясняет Святослав Владимирович, словно своему ученику на уроке химии.

— Подожди, но чавга у тебя есть?

— Есть.

— И горячие каменные авары, у которых сушат порох, есть?

— Есть.

— А что будет, если мякоть чавги поставить к аварам?

— Забродит.

— Так какого лешего твои изгои трезвенники?

И по страницам романа запахло перегаром от браги из чавги. Целиком мою заслуга, бью себя в грудь и горжусь.

43

Я люблю работать ночью — ни телевизор, ни телефон не отвлекают, можно целиком уйти в процесс.

Четыре часа ночи, звонок. Беру трубку и сразу говорю со вздохом:

— Здравствуй, Сан Саныч.

— А откуда ты знаешь, что это я? — раздается характерный голос.

— Среди моих знакомых другого такого, чтобы звонил посреди ночи, нет.

6
{"b":"17078","o":1}