Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Слышали, наверное, выражение: «Вот выйдешь, бывало, раззявишь хлебало, а мухи летять и летять»? Именно такое выражение сошло с лица бедного лейтенанта после общения со старпомом.

Но должен вам поведать, что на следующий день на корабле не было ни одной крысы. Я уж не знаю, как Жу-упикову это удалось? Целовал он их, что ли, каждую?

Парад

Праздничный парад. Офицерскую «коробку» – восемь на шестнадцать – привезли на площадь заранее. Начинается отстой. Морозно. Холод залезает в рукава, в брюки и кусается за офицерские ляжки.

Шинель – тропическая форма одежды. От тропиков до полюса офицер флота российского носит шинель. Различаемся только нижним бельем. Б-р-р! Холодрыга. Не очень-то и постоишь. Чёрт побери!

По случаю холода строй гудит. К строю подходит старший офицерской «коробки» капитан первого ранга в «шапке с ручкой».

Вопрос: «Зачем капитанам первого ранга „шапка с ручкой“?

Ответ: «Чтоб бакланы не гадили на рожу!» – «А у кого нет шапки?» – «Пускай гадят».

– Прекратить болтовню в строю!

Из строя:

– Не кисло! А чего потом-то?

– А он и сам не знает.

– Прекратить разговоры!

Гул слабеет и переносится в середину строя.

– Рав-няй-сь!.. Сми-р-но-о!.. Воль-но!..

«Старший», потоптавшись, отходит. Холод и бесцельное ожидание надоели и ему. У нас всегда так: выгонят «народ» заранее, и – полдня стоишь.

Середина начинает гулеть – как улей, потерявший матку. Слышны только те фразы, что громче общего фона.

– А если в строю не болтать непрерывно, то чем же в строю непрерывно заниматься?

– Непрерывно равняться.

– Чего стоим-то?

– Ефрейторский зазор.

– А то б походили б, поорали б что-нибудь… героическое…

– Ну и глупый же я…

– Чего ж так поздно?

– Ну не-ет, войну мы выиграем… мы её начнем… заранее…

– Чтобы встретить ядерный взрыв в строю и при всеоружии, надо сделать что?

– Что?

– Надо всех построить и не распускать строя…

– Ну и праздник! Хуже субботы!

– У военных не бывает праздников. У них есть только мероприятия по подготовке к празднованию и план устранения замечаний…

– Вадик, а Вадик, я никак не пойму, чем мне нравится твоя кургузая шинель? Ты что, в ней купаешься, что ли? Или бетон месишь?

– Я в ней плавал по заливу…

– Ботиночки-то на тонкой подошве…

– Это не ботиночки, а слёзы скорохода…

– А завтра ещё и строевая прогулка…

– Кто сказал?

– Не «кто сказал», а по плану…

– Это в выходной-то! Ну, собаки…

– Интересно, кто её придумал?

– Тот, кто её придумал, давно умер и не успел сообщить, для чего же он это сделал.

– Прогулка нужна для устрашения…

– Ага, гражданского населения. «Пиджаки» совсем охамели…

– Прогулка нужна для укрепления боеготовности.

– Да для её укрепления я даже сейчас готов снять штаны и повернуться ко всем голой…

– Во холодрыга! Насквозь пробирает! У меня уже писька втянулась вместе с ребятами, и остались три дырки…

– Офонарели они, что ли?! Я же с каждой минутой теряю политическую бдительность!..

– Сейчас чаю бы…

– Лучше водки…

– Размечтался…

– И ба-бу бы…

– Ну, началось…

– А ты знаешь здешнюю формулу любви?

– Ну-ка?

– Стол накрыт, женщины ждут, и никто не узнает.

– Надо попрыгать, а то застудят мне братана, чем я потом размножаться-то буду? У меня ж редкий генетический код!

– Да ну-у!

– Не «да-ну-у», а ну да!

Строй колышется, подпрыгивает, в середине уже толкаются, чтоб согреться. «Старший» подает команду:

– Курить! С мест не сходить! Окурки – в карман!

– Чего он сказал?

– Курить, говорит, на месте, а окурки – в карман соседу.

Строй доволен. Строй закуривает. Клубы дыма, сквозь которые видны головы.

– Давно бы так…

– Вадя, а ты уже дымишь из кармана.

– Какая собака подложила?! Ты, что ли?!

– С-мир-на!!!

– Курение прекратить!

Прибыл самый главный морской начальник. Строевым шагом «старший» – к нему. Аж трясется от напряжения, бедненький. Главный начальник идет вразвалочку. Вот этим отличается флот от армии: младший рубит строевым, старший – вразвалочку. В армии рубят одинаково.

– З-з-дра-в-с-твуй-те, то-ва-ри-щи!

– Здрав-жела-това-щ-капитан пер-ранга!!!

– Па-аз-драв-ля-ю ва-с!..

Короткое гавкающее троекратное «ура».

– К тор-жест-вен-но-му маршу!.. В-оз-на-ме-но-вание!.. По-рот-но!.. На од-но-го ли-ней-но-го дис-тан-ции!.. Первая ро-та пря-мо!.. Ос-таль-ны-е на-пра-во!.. Рав-нение на-пра-во!.. Ша-го-м!.. Ма-р-ш!..

Офицерская «коробка» поворачивает и идет на исходную позицию. «Старший» суетится, забегает, что-то вспоминает – перебежками к последней шеренге, где собрана вся мелкота.

– Последняя шеренга, последняя шеренга, – шипит он с придыханием, – равнение, не отставать! По вам будут судить о всем нашем прохождении! Вы – наше заднее лицо! Так что не уроните! Ясно?!

– На-ле-во!.. Пря-ма-а!!!

Одеревеневшие ноги бьют в землю. Шеренги… шеренги… студеные лица…

– …подтянулись!.. Ногу… ногу взяли! Равнение направо!..

Огромными прыжками, непрестанно матерясь, догоняет остальных последняя шеренга… наше заднее лицо… Она не уронит…

Ой, мама!

Отрабатывалась торпедная стрельба. Подводный ракетно-ядерный крейсер метался в окружёнии сейнеров. Сейнеры были начеку: гигант мог и придавить; а когда гиганту пришла пора сделать залп, он его сделал, спутав сейнер с кораблями охранения.

Вдруг всем стало не до рыбы. Торпеды выбрали самый жирный сейнер и помчались за ним. Сейнер, задрав нос, удирал от них во все лопатки.

– Мама, мамочка, мама!!! – передавал радист вместо криков «SOS».

– Он что там, очумел, что ли? – интересовались в центре и упрямо вызывали сейнер на связь.

– Самый полный вперёд, сети долой!!! – кричал сразу осевшим голосом капитан. Его крик далеко разносился над морской гладью, и казалось, это кричит сам сейнер, удиравший грациозными прыжками газели Томпсона. За ним гнались две учебные торпеды, отмечавшие свой славный путь маленькими ракетками.

– Иду на «вы»! – означало это на торпедном языке. На мостике это понимали и так, а когда до винтов оставалось метра полтора, обитатели мостика, исключая капитана, вяло обмочились.

Капитан давно уже стоял, крепко упершись в палубу широко разбросанными ногами. Капитан ждал.

Только мотористы, скрытые в грохочущем чреве, были спокойны. Лошадям все равно, кто там сверху и как там сверху; и чего орать – добавить так добавить, был бы приказ, а там хоть все развались.

– А что потом? – вероятно, все же спросите вы.

– А ничего, – отвечаем вам, – сейнер убежал от торпед.

Собака Баскервилей

Перед отбоем мы с Серегой вышли подышать отрицательными ионами.

Боже! Какая чудная ночь! Воздух хрустальный; природа – как крылышки стрекозы: до того замерла, до того, зараза, хрупка и прозрачна. Чёрт побери! Так, чего доброго, и поэтом станешь!

– Серега, дыши!

– Я дышу.

Тральщики ошвартованы к стенке, можно сказать, задней своей частью. Это наше с Серегой место службы – тральщики бригады ОВРа.

ОВР – это охрана водного района. Как засунут в какой-нибудь «водный район», чтоб их, сука, всех из шкурки повытряхивало, – так месяцами берега не видим. Но теперь, слава Богу, мы у пирса. Теперь и залить в себя чего-нибудь не грех.

– Серега, дыши.

– Я дышу.

Кстати о бабочках: мы с Серегой пьем ещё очень умеренно. И после этого мы всегда следим за здоровьем. Мы вам не Малиновский, который однажды зимой так накушался, что всю ночь проспал в сугробе, а утром встал как ни в чем ни бывало – и на службу. И хоть бы что! Даже насморк не подхватил. О чем это говорит? О качестве сукна. Шинель у него из старого отцовского сукна. Лет десять носит. Малину теперь, наверное, в запас уволят. Ещё бы! Он же первого секретаря райкома в унитазе утопил: пришёл в доф пьяненький, а там возня с избирателями, – и захотел тут Малина. По дороге в гальюн встретил он какого-то мужика в гражданке – тот ему дверь загораживал. Взял Малина мужика за грудь одной рукой и молча окунул его в толчок. Оказался первый секретарь. Теперь уволят точно.

66
{"b":"175696","o":1}