Начиная от Павла I, возвращение к Самодержавной форме правления становится последовательным. Хотя самому Павлу изданный им Закон о Престолонаследии не спас жизнь, но свойства династичности, отвергнутые Петром I, закон вернул, а вместе с ним стал возможен и Самодержавный тип монархии. Республиканское воспитание, как и иные возмутительные для Наследования особенности взросления Александра при Екатерине II, не позволило ему стать полноценным Монархом. Конечно, за либерализм начала прекрасных дней Александровых интеллигенция свою хвалу ему пропела, другая достается ему за победу над Наполеоном. Однако решение уйти Император принял неспроста, он бы не позволил поставить личные переживания выше блага России. Александр считал, что Николай Павлович станет более подходящим правителем, о чем предупредил его еще в 1812 г., не отпустив на фронт. Для Красновых год стал столь же легендарен, как для Российской Империи. Иван Иванович-мл. особенно хорошо запомнил его и пугающую комету, вызвавшую рассуждения о скором конце света:
«Рассказывали, что на западе явился уже антихрист, что он оковывает цепями царей, что он вводит в свою веру и каждому человеку, который попадается под власть его, кладет печать на руку. Уверяли, ч/?ю владычество его достигло уже до наших пределов и что над русской землею собралась грозная туча. Между тем время от времени доходили слухи о кровавых битвах над Дунаем… турецкий султан, враг имени христианского, стал уже заодно с антихристом. В то же время полки за полками беспрестанно выходили с Дона на службу, а в старые полки высылались частые команды для пополнения убыли; со службы же полки давно не возвращались, и многие из них находились там лет по десяти и более; приходили оттуда на Дон, и то не часто, израненные да калеки, так что, наконец, увидеть в станицах казака, способного для службы, сделалось большой редкостью».
22 марта 1812 г. призвали даже И. К. Краснова, знаменитого и заслуженного генерала. Пришло письмо от Платова: «Любезный друг, Иван Козьмич! Государь требует на службу Отечеству верных и усердных слуг и вас повелел пригласить в особенности. Приезжайте поскорее в Гродно, где вы получите приличное чину вашему содержание» [34, с.205].
Иван Иванович-старший пытается остановить генерала:
— Я просил бы вас дозволить мне отправиться вместо вас, а вам нужно успокоиться, — Иван Кузьмич продолжительное время болел.
— Сын! Я не думал, что ты понимаешь меня так мало. Я умирал медленной смертью целых два года в тоске, в отчаянии… Я только и боялся одного, чтобы не умереть в постели!
Вот оно, предпочтение смерти спокойствию, спасению от гранаты падением в грязь, перемене убеждений, присяги — свойство монархического духа, во многом присущее позднее П. Н. Краснову.
И. К. Краснова определили в 1-ю армию, где он возглавил 9 казачьих полков. Несколько успешных операций заслуженного генерала вызвали признательность со стороны Атамана Платова и «искреннюю благодарность» главнокомандующего, князя Багратиона. Спустя 2 недели после переправы французских войск через Неман, 27 июня произошла первая его схватка с польской конницей графа Тур-но у деревни Кореличи. Конницу заставили отступить, и войска Краснова захватили в плен 218 солдат неприятеля. После Кореличей казаки отстояли город Мир и вынуждены были оставить его только из-за отступления всей армии, в авангарде которой находился корпус Платова и полки Краснова в его составе. В бою был ранен Иловайский 5-й, генерал-майор Кутейников получил рану саблей в левую руку. После Мира И. К. Краснов пребывает на фланге обороны города Романово, который оставляют 3 июля, обеспечив отход армии Багратиона. По оценке П. Н. Краснова, «в этих делах Платов выказал себя выдающимся кавалерийским начальником, а казаки под его начальством свободно побеждали лучшие полки Наполеона — польских уланов» [42].
22 июля под Смоленском соединились армии Багратиона и Барклая де Толли, что пытался предотвратить Наполеон, наступая в разрыве между русскими армиями, он даже опрометчиво заявил, что эти армии никогда не встретятся. Дальнейшее отступление армий к Москве продолжали прикрывать полки генерал-майора Краснова. В записке А. П. Ермолова упоминается, что донские полки «были преследуемыми особенною частию войск», Краснову выделили специальное подкрепление для удержания противника, покуда обозы 1-й армии проходили Вязьму [25].
План отступления, задуманный Барклаем, начинал приносить свои плоды, однако чтобы скрасить отступление и поднять боевой дух армии, вместо «нерусского» Барклая де Толли главнокомандующим над обеими армиями Александр I 8 августа назначил М. И. Кутузова, бывшего начальником московского и петербургского ополчений.
И. К. Краснов недолгое время находился под его начальством в турецкой войне. После взятия Измаила Кутузов стал комендантом крепости. В 1792–1794 гг. их пути разошлись: в усмирении Польши Кутузов не участвовал, а находился в Турции в качестве главы чрезвычайного посольства; в 1795–1799 гг. он — командующий войсками Финляндии, литовский генерал-губернатор, секундант Императора Павла I на несостоявшейся дуэли с Наполеоном на рубеже веков. Вторым таким секундантом Павел видел петербургского военного губернатора, графа Палена [12]. Оба они примут участие в организации убийства Императора Павла. Генерал М. И. Голенищев-Кутузов, наряду с гр. Паленым, принадлежал к масонским ложам [70]. По понятным причинам, отношение Александра I к Кутузову было не из лучших, но Император уступил общественному мнению в назначении его главнокомандующим.
Ждали немедленного боя, но новый главнокомандующий продолжил проведение плана военного министра, Барклая де Толли, как единственно возможного. Встречен армией Кутузов был восторженно. П. Н. Краснов: «Ему верили, его любили, он был соратник Суворова, он был русский» [42]. А вскоре оказалось, что отступать «некуда», позади Москва. На совет в Бородино были вызваны главные командиры армии. Свой корпус Атаман Платов оставил генерал-майору Краснову, сочтя его более подходящей заменой себе. Иван Кузьмич получил самое высокое назначение за свою карьеру: теперь ему подчинялись все казачьи полки. В этом качестве 24 августа Краснов вел бой с французами, удерживая Наполеона на время подготовки основной части армии к Бородинскому сражению. Казаки, как центральный арьергард русских войск, разместились у Колоцкого монастыря, поставили на позицию артиллерию, некоторые полки спешились и вступили в бой. М. В. Лютенков: «Неприятельские и русские батареи действовали жестоким огнем. Мужественно и неустрашимо отражая врагов на всех местах, И.К. [Краснов] быстро летал с одного крыла на другое, под тучей пуль и ядер. Его заметили с французских батарей и направили роковой выстрел: ядро раздробило ему всю правую ногу». Счет 2:3 по ранениям в ноги стал смертельным для первого генерала Краснова.
Краснов 1-й дожил только до начала Бородинской битвы. С поля боя смертельно раненный Краснов уехал на коне (!) с помощью есаула Галдина. По дороге в лазарет И. К. Краснов встретил генерала Иловайского 5-го и сдал ему командование корпусом с напутствием:
— Отражай врагов, а я умру радостно, услыша, что враг побежден.
Только на перевязочном пункте генерал И. К. Краснов расстался с боевым конем. С седла Краснова уложили на ковер и произвели операцию прямо под открытым небом князя Болконского и всей Русской Армии. В свои последние 14 часов после операции он постоянно спрашивал о ходе сражения.
На рассвете 26 августа началась Бородинская битва. Почувствовав близкую смерть, Краснов попросил приподнять его, увидеть бой в свои последние мгновения, но видеть уже не мог. Платов, вместе с Барклаем де Толли присутствовавший при ампутации правой ноги Краснова, сказал:
— Бьют французов наши.
— Дай Бог! — произнес последнее пожелание генерал Краснов, а перекреститься уже не успел: душа покинула героя [42].
Чудотворная икона Смоленской Божьей Матери, привезенная днем 25 августа, не спасла генерал-майора Ивана Кузьмича Краснова, но спасти Россию от «Антихриста», оковывающего цепями царей, она помогла. При Бородино Русская Армия не проиграла, героизм же ее стал легендарен, о нем можно будет потом вволю мечтать и в России, и в других странах, ибо предстоят еще всеевропейские войны, и вторые отечественные в нашей стране. Победы всегда идеализируются, не стоит забывать об этом. В ответ на упреки в падении патриотизма в Великой войне 1914–1918 гг., можно указать на примеры смертельного пофигизма даже в 1812 г., то же: «мы калуцкие, до нас не дойдет» (А. Амфитеатров). Оказывается, такое было и в этой, казалось бы, безупречно патриотической войне. Далеко не безупречно поведение «видного масона», Голенищева-Кутузова.
