БОРИС (горячо). Ну и дурак же ты, Вилька!
ВИЛЕН. Безусловно. Но об этом потом. Как Женька?
НАТАША. Умыли-перевязали.
ВИЛЕН. Очень худо?
НАТАША. Нормально. Не волнуйся.
БОРИС. Ты даешь, дите!
ВИЛЕН (Борису). Ключи я тебе верну. Не волнуйся! Я сейчас никуда деться не могу.
БОРИС (неуверенно). Ну, я пойду, что ли?
ВИЛЕН. Иди! Иди! Я принесу тебе ключи.
Борис стоит. Он явно хочет, но не знает что сказать Вилену.
БОРИС. Вилька, ты не сердись…
НАТАША (зло). Слушай, тебе сказано – иди.
БОРИС (обиженно). Иду! (Идет и снова останавливается. Вдруг решившись, торопливо говорит.) Ты, Виль, не говори про квартиру, если тебя будут спрашивать. Отец все-таки на дипслужбе. Там знаешь, какие анкеты приходится заполнять…
ВИЛЕН (молчит. Наташе). Бабушки не видно.
НАТАША. Хворает слегка.
ВИЛЕН. Как мать?
НАТАША. Ничего, Вилька, все ничего.
Борис удивленно стоит. Они переговариваются, потом уходят в детскую, вроде его и нет.
БОРИС (всем и никому). Я же честно все рассказываю. Приходится же все учитывать. Что ж тут обижаться? (Уходит.)
Сцена пуста. Еле плетясь, входит бабушка.
БАБУШКА. Ну, дверь ты могла за человеком закрыть? (Видит, что в холле нет Наташи.) Ната, ты где? Тебе ж велено не отходить от телефона!
ВИЛЕН (выходит из комнаты вместе с Наташей). Что шумишь, бабулечка?
БАБУШКА. Господи, Вилька, внучек, откуда ты? Как же ты вошел? (Обнимает его. Плачет у него на плече.)
ВИЛЕН. Не надо, бабуля. Все у меня будет хорошо. Только бы Женька поправился.
БАБУШКА. Мне сон снился, что он поправится. А про тебя плохой. Я тебя в черном видела. И волос у тебя вроде не кудрявый, а черный и прямой. Такой ты был, неузнаваемый, Вилька!
ВИЛЕН. Это ничего, бабуля! Во сне – черно, в жизни – бело.
БАБУШКА. Ой, не скажи! Хотя, конечно, дай бог!
ВИЛЕН (тихо). Ты мне лучше скажи, про Клаву что-нибудь знаешь?
БАБУШКА. Ну, ушла она.
ВИЛЕН (размышляя). Ждала, наверное, ждала вчера… А может, она просто вышла и заблудилась? Что Матвеевна, в комнату заходила?
БАБУШКА. Конечно же! Она и письмо принесла.
ВИЛЕН (непонимающе). Какое письмо?
БАБУШКА. Ну, Клава тебе его оставила…
НАТАША. Фью-ить! Неизвестная мне деталь. А где оно?
ВИЛЕН (горячо). Где?
БАБУШКА. У родителей.
ВИЛЕН. Ты его читала?
БАБУШКА. Ваня нам вслух читал. Ну, в общем (вспоминая и, видимо, стараясь быть точной), она, мол, хоть и деревенская, а не дура какая-нибудь. Ничего ей от тебя не надо. Мне это, Вилька, очень не понравилось. Уж ей-то тебе так писать…
Звонит телефон. Наташа берет трубку.
НАТАША. Да. Я. Да, он пришел. Дать ему трубку? (Вилену.) Это мама. Хочет с тобой поговорить.
ВИЛЕН (берет трубку. Сразу, без паузы). Как Женька? (Не слушая, что ему говорят, раздраженно.) Как Женька? Как ты не понимаешь, что это самое главное… (Слушает.) Хорошо. Я никуда не ухожу. Я жду вас. Приходите скорей. (Вешает трубку.)
БАБУШКА. Как Женька?
ВИЛЕН. Вроде лучше.
БАБУШКА (сокрушенно). Как ты так мог, Вилька! Я тебя за всю жизнь в драке не видела. Что это с тобой сделалось? Да и Женьку ты, что ли, не знал? Он ведь языком любит…
ВИЛЕН. Все мы языком любим. (С отчаянием.) Господи! У нее-то и денег, считай, нет. И Москву она не знает. И ехать ей некуда. (Вдруг решившись.) Бабуля, я, правда, пообещал им (кивает на телефон), что никуда не уйду, но я мотнусь к трем вокзалам, а ты им что-нибудь скажи. Я постараюсь быстро.
НАТАША. Я с тобой.
БАБУШКА (испугавшись). Вилька, ты никуда не уедешь?
ВИЛЕН. Бабуля, не волнуйся. Мы скоро вернемся.
Уходит с Наташей. Бабушка садится в кресло у телефона.
БАБУШКА. За чьи же это нам грехи?
Входит Нинель.
НИНЕЛЬ. Двери, как всегда, открыты.
БАБУШКА. Только что Вилька с Наташей ушли.
НИНЕЛЬ. Вилька?
БАБУШКА. А ты что, не знаешь?
НИНЕЛЬ. Привет! Откуда же? Я из больницы прямо домой. А отец с матерью поехали в милицию.
БАБУШКА. Вильку отпустили. А Женьке полегчало.
НИНЕЛЬ. Ничего. Выберется.
БАБУШКА. Детей у вас нет. Чего вместе живете?
НИНЕЛЬ. Это как раз самая интересная тема сейчас.
БАБУШКА. А какая интересная?
НИНЕЛЬ. Интересно узнать, например, есть ли в доме что поесть?
БАБУШКА (спохватившись). Ой, идем, я тебе сделаю яичницу. И Вильке я ничего не предложила, дура старая.
НИНЕЛЬ. И куда он, собственно, исчез?
БАБУШКА. К трем вокзалам.
Занавес.
Картина третья
Вся семья в холле через несколько часов. Нервничают.
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. И долго мы будем ходить из угла в угол, как придурки?
НИНЕЛЬ. Я и говорю, нам до прихода Вильки надо все решить… Женька крови требовать не будет, я вам это говорила. Значит, надо уговорить Вильку вести себя элегантно.
БАБУШКА. Как?
НИНЕЛЬ. Достойно, виновато. А папа пусть сводит в «Арагви» начальника милиции или кого там надо.
БАБУШКА. За это, между прочим, и под суд можно.
НИНЕЛЬ. Чепуха. Если подрались родственники, к этому относятся иначе.
БАБУШКА. Да я не про это. Я про «Арагви» и твоего папу.
НИНЕЛЬ. О господи! Тоже мне проблема.
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА (про себя). Проблем нет. Проблем нет… (Громко.) Да перестаньте вы все! Молчите, как молчит Иван Федорович. Вот неподражаемый для нас пример. (Колпакову, грубо.) Может, ты что-нибудь все-таки произнесешь?
ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Я думаю, что нам все-таки неприятностей не избежать. Виктория знает. Алена тоже. Борис в курсе. Значит, в институт просочится. Опять же «Скорая» в дом приезжала. Будут неприятности, будут!
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Да про сына скажи, что ему делать?
ИВАН ФЕДОРОВИЧ (тихо, но убежденно). Свадьбу Вильке надо закатить по первому классу. Фанфарами все забить. А Клава своим рабоче-крестьянским происхождением поможет придать всему правильную, положительную окраску.
НИНЕЛЬ (нервно начинает хохотать). Вот это пируэт!
БАБУШКА. Свадьба – это хорошо. Это лучше, чем тюрьма.
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА (то ли бабушке, то ли мужу). Ты в своем уме?
ИВАН ФЕДОРОВИЧ (распаляясь). Да! Свадьба все смажет! И наше сомнительное поведение. И Вилькину драку. И это ее письмо.
НИНЕЛЬ (хохоча). Да невеста-то сбежала! Где же ее искать, эту политически правильную рабоче-крестьянку?
ИВАН ФЕДОРОВИЧ (горячо). Найти! Во что бы то ни стало найти. Перед Вилькой извиниться, перед ней, поселить в лучшей комнате…
НИНЕЛЬ. Где же такая есть?
ИВАН ФЕДОРОВИЧ. А есть! Еще неизвестно, кому сейчас кооператив нужнее.
НИНЕЛЬ. Ого!
ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Да! Да! Это единственный выход. И никто ничего не скажет. Больше того, это будет иметь положительный резонанс среди общественности.
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Да что ты мелешь? Да какое нам дело до общественности? Чего я о ней должна думать? Когда у меня сын в беду попал… Дурак такой… И его надо выручать. Не боясь никаких неприятностей. Чего их бояться? Они уже есть! Они уже тут. Мы сами сплошная неприятность. Монстры, а не люди.
ИВАН ФЕДОРОВИЧ (возмущенно). Я так не считаю.
НИНЕЛЬ. Зря, папочка.
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Вот видишь! А ты еще чего-то боишься. Чего, отец, чего? Ты уже все имеешь! Полный набор неприятностей. В хорошей упаковке!
ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Зинаида! Перестань! Все еще можно поправить. И как, я уже сказал.
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА (убежденно, страстно). Что поправить? Что изменить? Ничего нельзя изменить. Разве ты сделаешь так, чтоб Вилька не снимал с себя последние штаны и не отдавал их по первой просьбе? Это же на всю жизнь крест.
