— Но вы не стали вмешиваться.

— Как сказать, — хитро улыбнулся старик. — Я, собственно, кое-что сделал. Объявил Дилане условием своего невмешательства жизнь Унгарта. Да простит меня Эмиал, но он, в сущности, неплохой человек.

— Это её решение поразило меня, — задумчиво протянула Таша. — Вроде бы так неосмотрительно оставить в живых бывшего властителя, который вполне может стать знаменем реставрации, совершенно не в стиле леди Танжери.

Метиус покачал головой.

— Дилана поступила правильно… я думаю, она и сама пришла бы к такому решению, мои требования лишь подтолкнули её в нужном направлении. Лишившись гвардии и большей части магов Триумвирата, Унгарт вынужден был подписать отречение в её пользу. Таким образом, корону Дилана надела вполне законно.

— Приставив бывшему сюзерену нож к горлу? — Таша чувствовала, что начинает горячиться.

Прошедший год не прибавил теплоты в её с Диланой отношениях, хотя видеться им приходилось не раз, и встречи эти проходили достаточно мирно. Ангер, выполняя заключенное на борту «Светозарного» соглашение, приводил в порядок деятельность Тайной Стражи и почти полгода провел в Броне. А леди Рейвен выразила желание сопровождать его, дабы оградить от неподдающегося измерению коварства новоиспеченной Императрицы.

При этом, скрепя сердце, она признавала, что леди Танжери играла честно. Договорённость подразумевала помощь людей, сохранивших верность бывшему Консулу, в операции по «наведению порядка», как с лёгкой иронией называла Дилана свои планы. И некоторые профессиональные услуги в последующий период. В обмен волшебница — тогда ещё лишь предполагавшая обзавестись императорской короной — готова была дать клятву, что сила Гурана не будет направлена ни на Инталию, ни лично на Блайта и тех, кто ему дорог. Плюс — дворянство для Альты… на которое, в общем-то, девушка и так имела достаточно прав, но потребовались бы годы, чтобы доказать обоснованность притязаний. После довольно длительных размышлений Ангер решил, что такое соглашение вполне приемлемо. Таша имела на этот счёт своё мнение, но пока что действия Её Величества не расходились с данными обещаниями.

— Ты же не думаешь, что всё было столь грубо и банально? — хмыкнул Метиус, снова наполняя бокалы. — Повторюсь, Унгарт — человек разумный и вполне способный трезво оценить свои силы и последствия принятых им решений. Кстати, как доносят мои люди, за последние месяцы к нему трижды прибывали посланцы со вполне определёнными предложениями. Сейчас он мирно обитает в своём загородном дворце, а посылавшие к нему гонцов куда-то исчезли и, судя по тому, как аккуратно всё было проделано, твой Блайт неплохо поработал, восстанавливая Тайную Стражу.

— Думаете, Дилана сумеет удержаться на троне?

— Она уже сделала это. Существенно понизила налоги — и получила обожание черни. Посадила на кол некоторых особо одиозных дворян — и теперь их наследники знают, из чьих руки получили титулы и имения. Вполовину уменьшила численность армии, одновременно удвоив жалование оставшимся и не поскупившись на выплаты отпущенным по домам — и теперь первые ей верны, а вторые — не в обиде. Заодно дала понять каждому, что любая попытка строить заговоры закончится для мятежников плохо — восстание в Форте Броггерт подавила с такой жестокостью, что сам Комтур Зоран проникся и лично прибыл в Империю, дабы порекомендовать Её Величеству хоть в одном из десяти приговоров проявлять милосердие.

Он отпил глоток вина, чтобы смягчить пересохшее горло. Затем улыбнулся.

— Да, любви к Дилане я не испытываю. У неё действительно руки в крови по самые плечи, но до тех пор, пока она держит Империю за горло, я намерен с чувством удовлетворения наблюдать за этим со стороны. И время от времени делиться с ней кое-какой полезной информацией о не самых добрых её подданных — в конце концов, ещё далеко не все сторонники реставрации познакомились с кольями на Площади Правосудия.

Он встал, подошел к окну и несколько минут молча разглядывал темнеющее небо. Затем повернулся к гостье и лицо его вновь стало серьёзным.

— Ну а теперь, моя дорогая девочка, когда я полностью удовлетворил твоё любопытство, давай поговорим о деле. Ты год прохлаждалась, но теперь у нас появились некоторые проблемы, и вы с Блайтом поможете их разрешить. Итак…

Чёрный, как зимняя ночь, конь ворвался на площадь перед донжоном, фыркая и стреляя вокруг лиловыми глазами, словно в поисках несчастного, достойного укуса или удара копытом. Подковы выбили искры из древней брусчатки, порядком истёртой за века сандалиями учеников, тяжёлыми сапогами рыцарей, растоптанными бахилами крестьян и изящными туфельками дам. Промчавшись к самым воротам башни, конь, повинуясь рывку поводьев, резко остановился, присев на задние ноги. Это было сильное и благородное животное, в меру злое и в меру самолюбивое, не спускавшее конюхам малейшего намека на неуважение. Но хозяйке скакун повиновался беспрекословно, признавая её превосходство и право отдавать приказы.

Молодая женщина легко соскользнула из массивного мужского седла на камни и дёрнула головой, отбрасывая за спину водопад тяжёлых волос. Дорожный камзол из дорогой, тончайшей выделки, чёрной кожи, сейчас был изрядно припорошен пылью, доходящие до середины бедра сапоги срочно нуждались в чистке. И неудивительно — уже неделю как окрестные поля изнывали без влаги, и селяне подумывали о том, чтобы скинуться — у кого сколько найдётся — и обратиться за помощью к магам. Пока что их останавливала трезвая мысль о том, что маги тоже люди и им, следовательно, потребность в хлебе, капусте, редьке и прочих дарах крестьянского труда отнюдь не чужда. То есть, покочевряжатся малость, да и призовут дождь забесплатно. Как не раз уже случалось в прошлом, как не раз произойдет впредь. И каждый серв, мысленно прикидывая запас медных и, куда реже, серебряных монеток в заветной кубышке, тоскливо поглядывал на преисполненное сиянием светлого Эмиала небо и ждал, когда же господа маги соизволят заняться тем, чем им, по мнению селян, заниматься и надлежало.

Заботы пахарей и огородников всадницу занимали мало. В общем-то, и дорожная пыль её особо не беспокоила — за долгие годы странствий она научилась со стоическим равнодушием относиться и к холоду, и к пронизывающему ветру, и к удушающей жаре. Разумеется, приятная прохлада, тонкое вино, огромный чан с горячей водой и, позже, чистая постель — это здорово, но, как показывает опыт, не всегда достижимо. Значит, нечего и беспокоиться об этом.

Тонко, мелодично звякнула изящная шпага синего стекла, вложенная, вопреки общепринятым правилам, не в ножны, а в кольцо на поясе женщины. В тон оружию, дзинькнули подковки высоких сапог. Рука, затянутая в чёрную перчатку, небрежно бросила поводья жеребца подбежавшему слуге. Коня этого здесь знали — добродушного вида увалень в потёртой, но чистой и достаточно опрятной одёжке, взглянул на чёрного красавца без капли любви и осторожно, дабы не попасть под добрый пинок копыта, потянул жеребца за собой — выгулять после скачки. Для виду поупиравшись, конь скосил взгляд на хозяйку и, не заметив на её лице признаков неудовольствия, пошёл за конюхом.

— Леди Рейвен! — миловидная девчушка лет двенадцати, явно преисполненная гордости от порученного дела, изобразила старательный, но не очень отточенный реверанс. — Госпожа Попечительница ожидает вас на верхнем ярусе.

Таша чуть заметно поморщилась, мысленно представляя себе подъём по узкой и бесконечно длинной лестнице. Что ж, следовало признать — это не было намеренным оскорблением, напротив, не каждого гостя приглашали в верхние покои, доступ туда открывался лишь тем, кто сумел заслужить не только доверие, но и симпатию Попечительницы Школы Ордена Несущих Свет. Однако же…

— Спасибо, малышка, — она кивнула юной привратнице и скользнула в услужливо распахнутую дверь.

Преодолев три четверти подъёма одним рывком, Таша остановилась и прижалась спиной к прохладному камню стены. Сердце настоятельно напоминало о том, что если на вид волшебнице всё ещё можно дать от силы тридцать, то внутреннюю сущность тела обмануть уже сложнее. Годы не проходят бесследно, оставляя неизгладимые отметины — пусть незаметные, пусть тщательно замаскированные магией. Сейчас ей было чуть больше семидесяти — для опытной волшебницы это ещё не зрелось, скорее — первый шаг за грань молодости, самый первый. Но шаг этот сделан.