– Мисс Хатауэй, – веселый голос миссис Норбери вторгся в ее безумные мысли. – Этот джентльмен просил меня представить его вам, счастливица! Это такая честь и удовольствие представить мистера Гарри Ратледжа, хозяина гостиницы.

Пара начищенных до блеска черных туфель появилась в поле ее зрения. Поппи несчастно посмотрела в его яркие зеленые глаза.

Гарри поклонился, встретив ее взгляд:

– Мисс Хатауэй, как вы...

– Я хочу танцевать, – сказала Поппи, фактически вскочив со своего стула и хватая Гарри за руку. Ее горло так сжало, что она с трудом могла говорить. – Давайте потанцуем.

Леди Норбери смущенно усмехнулась:

– Какое очаровательное воодушевление.

Поппи ухватилась за руку Гарри, будто за единственную спасительную соломинку.

Его пристальный взгляд опустился на ее пальцы, судорожно сжимавшие великолепную черную шерстяную ткань его рукава. Он накрыл ее пальцы, ободряюще сжав их в своей ладони, большим пальцем поглаживая ее запястье. И даже через два слоя белых перчаток она чувствовала, как его прикосновение успокаивает ее.

В этот момент мисс Маркс вернулась, отослав Майкла. Ее брови угрюмо нахмурились, когда она взглянула на Гарри.

– Нет, – сказала она коротко.

– Нет? – его губы весело дрогнули. – Я еще ничего не просил.

Мисс Маркс холодно на него взглянула:

– Очевидно, вы желаете танцевать с мисс Хатауэй?

– У вас есть возражения? – спросил он невинно.

– Несколько, – ответила мисс Маркс так резко, что и леди Норбери и Поппи посмотрели на нее с удивлением.

– Мисс Маркс, – сказала мисс Норбери, – я могу поручиться за характер этого молодого человека.

Компаньонка сжала губы в тонкую линию. Она посмотрела в блестящие глаза Поппи и на ее вспыхнувшее румянцем лицо, стараясь определить, насколько та близка к потере самообладания.

– Когда танец закончится, – сказал она Поппи мрачно, – облокотитесь на его левую руку и настоите на том, чтобы он проводил вас назад ко мне, сюда, и здесь он уже откланяется. Понятно?

– Да, – прошептала Поппи, выглядывая из-за широкого плеча Гарри.

Майкл пристально смотрел на нее с противоположного конца комнаты, и лицо его было мертвенно-бледным.

Ситуация сложилась отвратительная. Поппи хотелось убежать с бала как можно дальше. Но вместо этого она должна была танцевать.

Гарри подвел ее к кругу вальсирующих пар и обнял за талию. Поппи прижалась к нему, одна ее ладонь, слегка дрожа, лежала у него на плече, другую надежно сжимала его рука. Одним пристальным взглядом Гарри смог охватить всю возникшую картину: ее непролитые слезы, мечущийся Майкл Бэйнинг, и множество любопытных взглядов, бросаемых на них.

– Чем я могу помочь? – спросил он мягко.

– Уведите меня отсюда, – сказала она. – Как можно дальше. В Тимбукту.

Гарри выглядел сочувствующим и удивленным.

– Не думаю, что они пускают европейцев в эти дни, – он увлек ее в круг танцующих, пристраиваясь к движению, и единственной возможностью не споткнуться и не упасть было следовать за ним без колебаний.

Поппи была благодарна хоть за какую-то возможность сосредоточится еще на чем-нибудь, кроме Майкла.

Как она и предполагала, Гарри оказался великолепным танцором. Поппи расслабилась, приноровившись к его ровным, слаженным движениям ведущего.

– Спасибо, – сказала она. – Вы, наверное, задаетесь вопросом: почему я...

– Нет, не задаюсь. Все было написано на вашем лице и лице Бэйнинга. И все, кто хотел это видеть, имели возможность все понять. Вы не очень хорошо умеете лицемерить, не так ли?

– Мне это никогда и не нужно было, – к ужасу Поппи ее горло сжалось и глаза защипало. Она попыталась было восстановить сбившееся дыхание, но корсет сдавливал ее грудь, и она почувствовала головокружение.

– Мистер Ратледж, вы не могли бы проводить меня на террасу, чтобы я могла подышать свежим воздухом?

– Конечно, – его голос звучал успокаивающе. – Сделаем еще один круг по комнате и ускользнем.

При других обстоятельствах Поппи, возможно, порадовалась бы такому его уверенному лидерству, музыке, заполнявшей комнату. Она вгляделась в смуглое лицо своего неожиданного спасителя. Он был великолепен в элегантной одежде с аккуратно зачесанными назад темными волосами. Но под его глазами, как всегда, пролегли легкие тени. Окна беспокойной души. Он мало спит, подумала она, и тут же задалась вопросом о том, осмелился ли кто-нибудь намекнуть ему об этом.

Даже сквозь туман своего оцепенелого состояния Поппи вдруг пришло в голову, что факт, приглашения ее Гарри Ратледжем на танец, мог быть расценен как проявление интереса к ее особе.

Но это не могло быть правдой.

– Почему?

– Что почему?

– Почему вы пригласили меня на танец?

Гарри на мгновение заколебался, будто разрываясь между соблюдением такта и честностью. Перевесило последнее.

– Потому что мне хотелось завладеть вами.

Сбитая с толку, Поппи сосредоточила внимание на простом узле его белоснежного галстука. В другое время, в другой ситуации, его слова невероятно польстили бы ей. Сейчас же она была слишком поглощена отчаянием от разрыва с Майклом.

С ловкостью воришки Гарри вывел ее из толпы танцующих и подвел к ровному ряду французских окон, ведущих на террасу. Она слепо следовала за ним, едва заботясь о том, заметил ли кто-нибудь их уход или нет.

Воздух снаружи овеял ее прохладой и ожег легкие свежестью. Поппи резко втягивала его в себя, благодарная за то, что смогла избежать удушья бальной залы. Горячие слезы покатились по ее щекам.

– Сюда, – сказал Гарри, подводя ее к противоположной стороне балкона, протянувшегося почти на всю ширину особняка. Лужайка под ними простиралась подобно тихому, спокойному океану. Гарри провел Поппи в затененный угол. Засунув руку в карман, он нашел аккуратно сложенный прямоугольником носовой платок и подал его ей.

Поппи промокнула им свои глаза.

– Я не могу передать вам, – произнесла она дрогнувшим голосом, – насколько мне жаль. Вы были так добры, пригласили меня танцевать, и теперь вам приходится составлять компанию самой настоящей лейке.

Гарри выглядел удивленным и сочувствующим. Наклонившись вперед, он облокотился на перила балкона, таким образом оказавшись перед ней. Его молчание раскрепостило ее. Ратледж понимал, что сейчас никакие слова не исцелят ее раненую душу.

Поппи тихо вздохнула, обретая покой – дар мягкой прохладой ночи и долгожданной тишины.

– Мистер Бэйнинг собирался сделать мне предложение, – сказала она, сморкаясь по-детски непосредственно. – Но передумал.

Гарри изучал ее в темноте своими кошачьими глазами:

– И как он это объяснил?

– Его отец не одобрил наш союз.

– И вас это удивляет?

– Да, – ответила Поппи, обороняясь. – Потому что он обещал мне.

– Мужчинам положения Бэйнинга довольно редко выпадает случай жениться по собственному выбору. Есть кое-что гораздо более весомое в этом отношении, чем их личные предпочтения.

– Более важное, чем любовь? – спросила Поппи со страстной горячностью.

– Конечно.

– На самом деле, брак – это союз двух людей, заключенный самим Богом. Не больше и не меньше. Разве это кажется наивным?

– Да, – отрезал Ратледж.

– Губы Поппи изогнулись в ехидной насмешке, хотя ей вовсе не было так весело, как могло показаться.

– Я уверена, что прочитала слишком много сказок, в которых принц, как полагается, убивает дракона, побеждает злодея, женится на служанке и привозит ее в свой замок.

– Сказки следует воспринимать как развлечение, – ответил Гарри, – а не как справочник к реальной жизни.

Он аккуратно снял свои перчатки и спрятал их в карман. Опершись обеими руками на перила, он бросил на нее косой взгляд:

– А что делает служанка, когда принц бросает ее?

– Она отправляется домой, – пальцы Поппи напряженно сжали влажный комочек платка. – Я не соответствую Лондону со всеми его интригами и иллюзиями. Я хочу вернуться в Гемпшир, где смогу окунуться в спокойствие деревни.