– Мнения женщин часто меняются, – ответил Гарри. – Позвольте мне поговорить с вашей сестрой завтра. Я смогу убедить ее согласиться с лучшим выходом из ситуации.

– Прежде, чем уговорить Поппи, – сказал Кэм, – вам следует сначала убедить нас, потому что то немногое, что я о вас знаю, чертовски меня беспокоит.

Конечно, у Кэма Роана имелись некоторые сведения о нем. Его прежнее положение в игорном клубе давало Роану возможность доступа ко всякого рода личной информации. Гарри было интересно, как много тому известно.

– Почему бы вам не сказать, что вы разузнали, – лениво предложил Гарри, – а я скажу, правда это или нет.

Ореховые глаза смотрели на него оценивающе, не мигая:

– Вы родом из Нью-Йорка, где ваш отец был хозяином гостиницы среднего класса.

– Буффало, если точно.

– Но вы не работали с ним. Вы нашли себе других наставников. Вы поступили на обучение в механические мастерские, где вы прославились своими способностями как инженер-конструктор. Вы запатентовали несколько новшеств в разработке клапанов и котлов. В возрасте двадцати лет вы уехали из Америки в Англию по неизвестным причинам, – Кэм сделал паузу, чтобы оценить эффект от его декламации.

Непринужденность Гарри испарилась, его плечи судорожно напряглись. Он постарался расслабиться и не поддаться искушению пожать ими, чтобы ослабить судорогу, которая свела его затылок.

– Продолжайте, – предложил он спокойно.

Кэм продолжил:

– Вы объединили группу частных инвесторов и купили целый ряд зданий обладая незначительным собственным капиталом. Вы арендовали здания, сносили их, скупали остальную часть улицы, и построили эту гостиницу. У вас нет семьи, за исключением вашего отца в Нью-Йорке, с которым вы не поддерживаете отношений. У вас есть горстка преданных друзей и уйма врагов, многим из которых вы, кажется, нравитесь несмотря ни на что.

Гарри отметил, что у Кэма, должно быть, очень влиятельные связи, если он сумел раскопать такую информацию.

– Есть только три человека в Англии, которые так много обо мне знают, – пробормотал он, задаваясь вопросом, кто же из них проболтался.

– Теперь пять, – заметил Лео. – Но Роан забыл упомянуть об очаровательном открытии, что вы стали любимчиком в военном министерстве после того, как произвели кое-какие усовершенствования стандартной армейской винтовки. Но мы предполагаем, что вы не только связаны с британским правительством, вы также поддерживаете деловые отношения с иностранцами, членами королевской семьи и преступниками. И все это наводит на мысль, что единственные интересы, которые вы когда-либо защищали, это ваши собственные.

Гарри холодно улыбнулся:

– Я никогда не лгал ни о себе, ни о своем прошлом. Но я пытаюсь сохранить все в тайне, если такое возможно. И я никому ничем не обязан.

Гарри подошел к буфету и налил себе бренди. Держа бокал в руке, он посмотрел на мужчин. Он готов был побиться об заклад, что Кэм знал куда больше, чем только что сообщил. Но это обсуждение, резюме так сказать, ясно дало понять, что со стороны семьи не будет никаких попыток сделать Поппи "честной женщиной". Хатауэи ни черта не заботились о приличиях и при этом не нуждались ни в его деньгах, ни в его влиянии.

Именно в том, что он, собственно, и мог предложить Поппи.

– С вашим одобрением или без, – сказал он Кэму и Лео, – но я собираюсь сделать предложение вашей сестре. Выбор за ней. И если Поппи согласится, то никакая сила на земле не помешает мне жениться на ней. Я понимаю ваши сомнения, но позвольте мне заверить вас, что она ни в чем не будет нуждаться. Ее будут холить, лелеять, даже баловать...

– Вы не имеете ни малейшего представления о том, как сделать ее счастливой, – сказал Кэм спокойно.

– Роан, – Гарри скупо улыбнулся, – я преуспел в том, чтобы делать людей счастливыми или, по крайней мере, заставлять их думать, что они счастливы, – он помолчал, чтобы посмотреть на выражение их лиц. – Вы собираетесь запретить мне поговорить с нею? – спросил он будничным тоном.

– Нет, – ответил Лео. – Поппи не ребенок и не домашнее животное. Если она захочет поговорить с вами, то так и будет. Но знайте, что все, что вы сделаете или скажете, чтобы убедить ее выйти за вас замуж, будет идти вразрез с мнением ее семьи.

– И есть еще кое-что, – вступил Кэм с обманчивой мягкостью, которая маскировала все чувства. – Если вы преуспеете в том, чтобы жениться на ней, мы не потеряем сестру. А вот вы получите полноценную семью, готовую защищать ее в любом случае.

Этого было почти достаточно, чтобы охладить пыл Гарри.

Почти.

– Вы не нравитесь моему брату и мистеру Роану, – сказала Поппи, когда они c Гарри на следующее утро медленно прогуливались по розарию, расположенному позади отеля. Поскольку сплетни о скандале распространились по Лондону подобно лесному пожару, необходимо было что-то предпринять. Поппи понимала, что как джентльмен Гарри Ратледж был обязан сделать ей предложение, дабы восстановить ее честное имя. Однако не была уверена, что жить в браке с нелюбимым мужчиной предпочтительнее, чем быть парией. Поппи недостаточно хорошо знала Гарри, чтобы судить о его характере. К тому же, ее семья решительно была настроена против него.

– Вы не нравитесь и моей компаньонке, – продолжила девушка. – А моя сестра Амелия говорит, что не знает вас достаточно хорошо, чтобы что-то утверждать, но склоняется к тому, что вы ей не симпатичны.

– А как насчет Беатрис? – спросил Гарри. В его волосах заиграли солнечные блики, когда он, наклонив голову, посмотрел на нее.

– Беатрис вы нравитесь. Но ей также нравятся ящерицы и змеи.

– А вам?

– Я не выношу ящериц и змей.

Улыбка коснулась его губ.

– Не нужно сегодня увиливать от прямого ответа, Поппи. Вы понимаете, о чем я спрашиваю.

Она ответила неуверенным кивком.

Прошлая ночь была ужасной. Она говорила и плакала, и спорила со своей семьей до самого утра, а потом так и не смогла заснуть. А нынешним утром последовали новые споры и разговоры, продолжавшиеся до тех пор, пока все чувства в ее груди не смешались в беспорядке.

Ее привычный безопасный мир оказался перевернут вверх дном, и сейчас тишина сада явилась для Поппи непередаваемым облегчением. Удивительно, но в присутствии Гарри Ратледжа девушка почувствовала себя лучше, невзирая на то, что именно он был частично ответственен за ту неприятность, которая с ней приключилась. Он излучал спокойствие и уверенность, а в его манере вести себя чувствовались симпатия вперемешку с прагматизмом, которые действовали на нее умиротворяюще.

Они остановились около длинной, увитой розами беседки. Это был настоящий тоннель из розовых и белых цветов. По соседней дорожке, окаймленной с обеих сторон живой изгородью, прогуливалась Беатрис. Поппи настояла на том, чтобы ее сопровождала именно Беатрис, а не мисс Маркс или Амелия, которые не позволили бы ей даже малейшего уединения с Гарри.

– Вы мне нравитесь, – застенчиво призналась Поппи. – Но для брака этого недостаточно, не так ли?

– Это гораздо больше, чем имеют многие, начиная свою семейную жизнь.

Гарри внимательно посмотрел на нее.

– Уверен, что ваша семья поговорила с вами.

– Весьма обстоятельно.

Ее семья обрисовала перспективу брака с Гарри Ратледжем в таких мрачных тонах, что Поппи решила отказать ему. Она скривила губы в извиняющейся гримасе:

– И выслушав их, с сожалением должна вам сказать, что я...

– Подождите. Прежде, чем вы скажете о своем решении, я хотел бы услышать о том, каковы ваши чувства.

Ну что же. В этом было хоть какое-то разнообразие. Поппи моргнула в замешательстве, подумав о том, что ее семья и мисс Маркс, действовавшие из лучших побуждений, указали ей как, по их мнению, она должна поступить. При этом ее собственные мысли и чувства никого особо не интересовали.