Подняв голову от бумаг, Дерри выслушал эту тираду, усмехнулся и сказал:

— Снова наш любитель острых ощущений навлекает огонь на себя.

— Иначе жизнь становится пресной, — отпарировал я.

— Для кого как.

Люк-Джон подозрительно посмотрел на меня.

— Похоже, что мишенью был в основном он. Надо думать, эти синяки под глазами есть результат дня, столь урожайного на дорожные происшествия? — Он ткнул пальцем в статью. — А что, ты лично изобрел этого безымянного злодея или же он существует на самом деле? И если да, то кто он такой?

Если я не скажу, то Майк де Йонг из конкурирующей газеты быстро сообразит, что к чему, и выступит с разоблачительной статейкой, чего Люк-Джон мне никогда не простит. Да и смысла особого не было и дальше хранить это в тайне.

— Это южноафриканец по имени Вьерстерод, и погиб он позапрошлой ночью во второй автомобильной катастрофе.

Они буквально разинули рты.

— Вот это... бомба, — вымолвил наконец Дерри.

Я рассказал им почти все. Умолчал лишь о Гейл и о дубинке Росса, но рассказал, как они угрожали Элизабет. Умолчал и о том, что пьяный вел машину и зажал Россу глаза. Изложил факты, опустив детали, ужас и пот.

Люк-Джон призадумался и перечитал статью.

— Когда известны такие подробности, описание выглядит довольно пресным. Но, думаю, этого достаточно. Статья сыграет свою роль — поможет снять напряжение, люди будут знать, что теперь исключительно благодаря «Блейз» они могут снова со спокойной душой делать по почте ставки. Именно этого мы и добивались.

— Покупайте карающую преступников «Блейз»! — дурашливо закричал Дерри. — Она специализируется на борьбе с рэкетом!

Люк-Джон кисло взглянул на него, всем видом давая понять, что шутка дурного тона. Он, как всегда, с чрезмерной серьезностью относился к репутации любимой газеты. Я попросил его позвонить своему влиятельному знакомому из среды букмекеров и узнать о положении дел на рынке ставок. Он приподнял брови, выслушал просьбу и, не сказав ни слова, взялся за телефон.

Он выслушал ответ с возрастающим интересом и записал несколько цифр. Окончив разговор, тихо присвистнул и крепко потер кадык.

— Говорят, со вчерашнего дня Чарли Бостон пытается снять поставленные на Тиддли Пома пятьдесят тысяч. Все понимают, что дело его тухлое после твоей статьи и вмешательства «Блейз», но Люди в растерянности, не знают, ставить на лошадь или нет. Пока что на это решилась только одна крупная фирма.

— Если Бостон, — сказал я, — не снимет свои тысячи, а Тиддли Пом выиграет, можно считать, что прохвосту крышка. Но, если лошадь проиграет, он прикарманит не только свои денежки, но и долю Вьерстерода и окажется еще в более крупном выигрыше, чем всегда.

— Да, проблема... — задумчиво произнес Дерри. — Или, если хотите, целый букет проблем.

— Интересно, знает ли он о коликах? — спросил Люк-Джон.

Поразмыслив, мы пришли к выводу, что, пожалуй, не знает, раз так суетится. Люк-Джон еще раз позвонил своему букмекеру и посоветовал перекупить у Бостона как можно больше билетов...

— После чего, — мрачно заметил он, положив трубку, — все эти чертовы лошадки поломают ноги, а Тиддли Пом победит!

Я отправился в Хитбери-парк поездом вместе с Дерри. Погода была как на заказ. Ясный солнечный морозный день, настоящее декабрьское утро. Дерри заметил, что такая славная погодка соберет огромную толпу зрителей и что, по его мнению, выиграет Зигзаг. Еще он сказал, что выгляжу я паршиво.

— Видел бы ты меня вчера! — лениво проворчал я.

Так, по-приятельски болтая и перебраниваясь, мы завершили путешествие, и я, вне всякой связи с происходящим, вдруг задумался, почему наши с Дерри отношения так и не переросли в дружбу.

В одном он не ошибся. Хитбери-парк лопался по всем швам. Я первым делом отправился к конторе Уилли Ондроя рядом с весовой, у которой толпилась куча людей, желающих перемолвиться с ним словечком, но он меня заметил и поманил рукой.

— Да, — сказал он, — паршивая лошадка стоила мне хлопот... Натерпелся от одного Виктора Ронси, который вот где у меня сидит...

— А в чем дело?

— Явился сюда в девять утра, готовый взорваться, как паровой котел, если лошадь опоздает хоть на минуту, а когда узнал, что она уже здесь, все равно устроил скандал. Кричал, что мы должны были ему сообщить...

— Да, характерец не сахар, — согласился я.

— Но это еще полбеды. Примерно в восемь утра позвонил сторож и сказал, что некий человек настойчиво пытается проникнуть в конюшни. Предлагал деньги и даже назвал сумму, а потом, как только сторож отвернулся, хотел проскочить незамеченным, с кем-то из конюхов. Пришлось пойти туда, и я обнаружил, что позади конюшен болтается какой-то весьма упитанный коротышка, пытаясь отыскать лазейку. Я отвел его к сторожу, и тот сразу опознал в нем пройдоху, но на вопрос, кто он такой и что ему надобно, ответа мы не получили. Сказал только, что ничего дурного не сделал, преступления не совершил. Пришлось отпустить.

— Жаль.

— Погоди минутку. Когда этот человек уходил, вышел управляющий и первым делом спросил: «А что здесь делает Чарли Бостон?»

— Что?!

— Ага, так и знал, что тебя это заинтересует. Однако действовал он чрезвычайно нелепо.

— Ни ловкости, ни ума, — согласился я.

Он посмотрел на меня с укоризной.

— Не кажется ли тебе, что ты несколько преувеличил опасность, если угроза Тиддли Пому действительно исходила от Чарли Бостона?

— Читай следующий сенсационный и разоблачительный материал в «Блейз», — сухо ответил я.

Он рассмеялся и повернулся к ожидавшим его посетителям. Я вышел на лужайку у скакового круга, размышляя о Чарли Бостоне и его бесплодных попытках добраться до фаворита. О Чарли Бостоне, который считает, что, раз есть сила, ума не надо. Но молодчики выбыли из игры, а Вьерстерод и Росе числятся в списках погибших. И теперь он гол и беззащитен, словно устрица с открытыми створками раковины.

И не только беззащитен, но и доведен до последней степени отчаяния. Раз он хотел снять пятьдесят тысяч, то его потери в случае победы Тиддли Пома составят минимум в десять раз больше — до полумиллиона. Поистине астрономические масштабы! Подобная перспектива может ввергнуть в панику и толкнуть на самые безрассудные поступки, причем чем ближе скачки, тем больше их вероятность.

Я решил, что Ронси тоже должен участвовать в мероприятиях по охране лошади, и стал высматривать его в толпе. Завернул за угол и, глазея по сторонам, чуть не сбил с ног человека, стоявшего у светового табло. Я было раскрыл рот, чтобы извиниться, как вдруг узнал, кто это.

Гейл...

Мелькнувшая в ее глазах радость сменилась робостью. Вероятно, и у меня на лице было точно такое же выражение. Видно, она, как и я, не ожидала этой встречи. Но, с другой стороны, ничего странного тут нет — она пришла посмотреть, как будет бежать лошадь ее дядюшки.

— Тай? — растерянно и вопросительно произнесла она.

— Не ожидал, не ожидал. — Мой голос звучал излишне развязно.

— Я так и думала, что встречу тебя. — Гладкие черные волосы блестели на солнце, свет оттенял строгие черты лица и золотисто-бронзовый цвет кожи. Тело, которое я видел обнаженным, скрыто складками бирюзового платья. «Прошла лишь неделя, — подумал я. — Всего неделя с той ночи в гостинице...»

— Что, Гарри и Сара тоже здесь? — Типичная светская беседа. Скрыть от нее рану, которая еще не начала затягиваться. И вообще нельзя было позволять наносить эту рану. Сам виноват. Нечего жаловаться.

— Они в баре. Где ж еще...

— Не желаешь ли выпить?

Она покачала головой:

— Я хочу... объяснить. Я вижу, тебе все известно... И надо объяснить.

— Не стоит. Может быть, чашечку кофе?

— Послушай...

Я весь напрягся, губы и подбородок словно окаменели. Сознательно, усилием воли, я приказал себе расслабиться.

— Да, слушаю.

— Она... я хочу сказать, твоя жена действительно собирается с тобой разводиться?

— Нет.