– Что касается длительного срока, возможно, мы сумеем помочь, – ответила Палатина, – хотя сначала нам надо поговорить с Равенной. А насчет короткого – почему бы не обратиться к Дому Кэнадрата? У Равенны на лбу не написано, что она фараон. Ей опасны только те люди, кто ее знает. Алидризи не подставит ее под удар, объявляя всеобщую охоту. Ему придется быть осторожным. И скрытным.

– А куда ее девать в ночь похищения? Город закрывается на закате – мы не сможем вернуться сюда до следующего утра.

– Никаких деревень, никаких гостиниц, – тотчас заявила Персея. – Люди начнут судачить. Если только в этой глуши не находится чей-нибудь дом?

Но фермеров среди нас не оказалось, что неудивительно, учитывая маленькую площадь фермерских угодий в Калатаре.

– Домики лесорубов, – предложил один из незнакомых мне апелагов. – Лесорубы зимой не работают, их хижины пустуют, и там никто не будет задавать вопросов.

– Спасибо, – кивнула Палатина. – Теперь осталось проработать только мелкие детали, вроде лошадей и припасов, и точно решить, что каждый будет делать. Мы должны как следует все спланировать: нет места для ошибки. И Гибель – не радушная хозяйка.

Мы выехали из Тандариса в дождь, в мелкую всепроникающую изморось. Она сыпалась из темных туч, обещавших, что худшее еще впереди. Шестеро всадников, закутанных в толстые плащи от дождя, на неприметных лошадях с бронзовыми гривами, мы беспрепятственно миновали инквизиторов и стражников, охранявших открытые ворота. Стояла глубокая зима, верно, но по главной дороге острова по-прежнему шло много людей. Инквизиторам не хватало времени допрашивать всех, как бы им этого ни хотелось.

Никто из нас не взял с собой меча, что меня слегка беспокоило. В Калатаре не было сколько-нибудь серьезных разбойников, поэтому у нас не было законной причины вооружаться. Мы прихватили только апелагские боевые посохи, бесполезные, по мнению Сферы. Впервые я увидел их в Цитадели, но с тех пор ни разу не держал их в руках.

Сначала мы ехали параллельно морю, вдоль склона холма, на котором стоял город. Справа, в нескольких ярдах ниже дамбы, с грохотом разбивались волны. С моря дул сильный ветер. Он теребил наши плащи и время от времени обдавал нас брызгами. Булыжники были скользкими, и склон над дорогой внушал опасения: я видел места недавних обвалов, проплешины, темнеющие там, где растительность не успела снова вырасти. Персея сказала, что большую часть нынешней зимы эта дорога была непроезжей, и теперь я понимал почему.

Едва мы проехали первый поворот, как Тандарис исчез из виду, заслоненный нагромождением утесов. Впереди виднелась изогнутая береговая линия. Вблизи берег был плоский, а дальше – все круче и круче, пологие холмы быстро уступали место нависающим скалам, чьи пики терялись в тучах. Мыс в самом его конце находился от нас в сорока или пятидесяти милях, невидимый в такую погоду. Берег Гибели начинался на этой стороне мыса, но его тоже скрывала завеса дождя.

Холм рядом с нами уменьшился, террасные фермы раскинулись по его склонам, как только они стали достаточно пологи, и, оглянувшись, я вновь увидел город, белые стены, неровной лентой опоясывающие склон. С суши он выглядел почти также, как с моря, хотя сейчас я смотрел на другую сторону отрога, ведущего наверх, к крепости, и большая часть городского центра была скрыта из виду. Красно-коричневая башня храма казалась вопиюще неуместной среди белых и голубых домов. Вероятно, полдюжины сакри наблюдают оттуда за городом и окружающей местностью. Я со злорадством пожелал им отвратительного дня.

Впрочем, я тоже не ждал удовольствия от предстоящей долгой поездки. Прошли месяцы с тех пор, как я последний раз ездил верхом, это было еще в Лепидоре. И вот теперь я отправлялся в путь – пятьдесят миль туда и обратно в такую ужасную погоду. Я надеялся, что буду еще в состоянии красться по горам и взбираться на стены, когда через четыре или пять часов мы доберемся до места назначения.

Как и следовало ожидать, поехать хотели все, но победили более холодные головы. Палатина, естественно, была со мной, а также Персея и одна из ее подруг, которая тоже была в Лепидоре. Еще с нами ехали Текрей и Бамалко. Лиас дежурил во дворце и должен был успокоить страхи Сэганты. Кроме того, он отвечал за организацию безопасного приюта для Равенны. Таманес, вынужденный исполнять свои обязанности океанографа, остался ему помогать. Из оставшихся двоих, которые присутствовали на собрании и которых я не знал, один следил за Алидризи, а другой выехал раньше, чтобы изучить дорогу и развилки.

Мы повернули прочь от дамбы и, следуя по дороге; ехали теперь между пустыми полями и рядами деревьев, напомнившими мне о доме. Отсюда равнина казалась намного больше, чем из города, хотя окружавшие ее холмы по-прежнему были очень близко, их склоны спускались террасами или поросли лесом. Наверное, летом Калатар очень красив, но сейчас от него веяло чем-то зловещим. Не знаю, в погоде было дело или в гнетущей атмосфере. Или в отсутствии движения на полях, в тишине, нарушаемой лишь там, где белые деревни сгрудились на склоне холма.

– Эту равнину когда-нибудь затопляет? – спросила Палатина Персею, когда мы въехали в. кипарисовую аллею. Этот кипарисовый ветролом в той или иной форме тянулся по всему пути от города к предгорьям, тут и там извиваясь между полей. Казалось, деревья здесь используют вместо стен – возможно, потому, что ветра не такие сильные. У меня дома кипарисы не устояли бы при по-настоящему сильном шторме. Персея кивнула.

– Пару раз случалось, и в этом году вода довольно высока. Но реки здесь слишком маленькие, чтобы вызвать большое наводнение.

– Значит, ее нельзя затопить для защиты?

– Думаю, можно, но вода довольно быстро сойдет. И это все равно не поможет. Тандарис не выдержит осады, стены ослаблены. То же самое по всему острову: Сфера старалась лишить нас уверенности, чтобы мы никогда больше не вздумали сопротивляться ей. Вот почему они разрушили Акролит – они даже не забрали его себе.

– Им и не нужно было, с этим храмом.

Мы никого не встретили, пока дорога и кипарисовая аллея не соединились с большаком, выходящим из Сельских Ворот города, милях в трех от городских стен. Мы увидели несколько всадников, пару фургонов, но ни одного пешехода. Люди ехали, низко надвинув капюшоны, у некоторых лица были замотаны шарфом, и никто ни на кого не смотрел. Мимо прогромыхала служебная карета клана. Окна в ней были занавешены, и кучер сгорбился под маленьким навесом на козлах.

– В деревнях есть инквизиторы? – спросил я Персею, пристроившись рядом с ней, когда Палатина слегка отстала. – Или они все в городе?

– В каждом городке есть несколько инквизиторов, и передвижные трибуналы ездят по деревням. Они всегда прибывают среди ночи, чтобы никто не успел удрать. Вот почему мы никогда не будем в безопасности там, где есть люди.

– Но возле Берега такой проблемы не будет.

– Да, это единственное, о чем нам не придется беспокоиться. Катан, ты не думаешь, что Равенна сама бы ушла, если бы захотела?

– Нет, – категорично заявила Палатина с другой стороны от Персеи. – Она не пленница, не стоит это забывать, но Алидризи все равно не может выпустить ее из своих лап. Ее ищет Мидий, хоть и не знает, что Равенна – фараон. Думаю, это лучший повод держать ее у черта на куличках. И если Равенна не может раздобыть, скажем, приличные сапоги или теплый плащ, она просто не может уйти. Вот и все.

– А если забрать их у стражников?

– Непрактично. Ты бы хотела карабкаться по горам под проливным дождем в сапогах, которые тебе слишком велики? И Равенна не знает тех гор, а в них легко потеряться. Нет, на ее месте я бы не пыталась. Есть другие способы – например, склонить охранников на свою сторону, что могло бы выйти, будь на ее месте кто-нибудь другой. Но они не тюремщики, они ее защитники, и если они знают, кого охраняют, то будут очень добросовестны.