Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

V. Если у нас есть душа, она, как говорится в Библии, должна преобладать над телом

Все на море! — писали газеты. Я ездил к морю, скучал, не понимал, что скучаю, и продолжал ездить. Это называется развлекаться. Каждое воскресенье я вставал около восьми утра, бросал в машину халат, плавки, флакон крема от загара и пускался в путь, пока дороги еще не забиты, но они все равно уже оказывались забитыми от вокзала Трастевере, куда стекаются машины с трех направлений: от Порта Портезе, от бульвара Трастевере и от окружной дороги Джаниколезе. Только на то, чтобы проехать под железнодорожным мостом, приходилось убивать полчаса. Я поднимал стекла, чтобы не дышать выхлопными газами других машин, и тут же начинал погибать от жары, опускал стекла и — дышал выхлопными газами. В этом районе воздух и так уже отравлен ядовитыми выбросами завода «Пурфина». У людей в соседних машинах вид был довольный, а я люблю находиться среди довольных людей: раз они довольны, значит, не сердятся на меня. Все на море! — писали газеты.

При выезде на автостраду у Сан-Паоло приходилось терять еще десять минут, а потом уже можно было беспрепятственно катить до самого пляжа. Все машины там движутся в одном направлении — одни быстрее, другие медленнее. Тут только смотри, не зевай, следи то за разделительными полосами (простыми, двойными, пунктирными), то за машинами впереди, не сворачивают ли они и можно ли идти на обгон, поглядывай в зеркало заднего обзора и не упускай из виду посты дорожной полиции, прячущиеся за опорами туннелей, за поворотами или даже за пышными кустами олеандров. Идет бешеная гонка, все хотят прибыть к месту первыми — настоящий спорт, коррида. Бывает, кто-нибудь оказывается под колесами.

Я тоже мчался в Остию на своем «Фиате-600», с халатом, плавками и флаконом крема от загара. Осторожно, не задави какого-нибудь пешехода, говорил я себе, подъезжая к Остии. Они норовят выскочить отовсюду — голые, как черви, босые, загорелые, волосатые. Если задавишь пешехода — прощай удовольствие. Тебе кажется, что ты задавил просто голого человека, а оказывается, ты стал убийцей отца шестерых детей, промышленника, финансиста, начальника отдела, какой-нибудь персоны, которая «стоит» много миллионов лир. Так, например, один задавил инженера, но поди знай, что он инженер, он же голый! Это случилось на самом взморье восемь лет тому назад, а человек до сих пор выплачивает деньги, и неизвестно, сколько лет еще будет выплачивать.

Жара на пляже всегда была невероятная. Солнце жгло сверху, а раскаленный песок — снизу. Я укладывался загорать, время от времени натирался кремом от ожогов, притворялся спящим, но на самом деле все видел сквозь свои темные очки. Сколько девушек! С ума сойти, настоящий супермаркет. Сплошные ноги, руки, пятки, головы и так далее и тому подобное. Мужчины выходили из воды и, мокрые, барахтались в песке, как свиньи, песок приставал к телу, и они бежали под душ ополаскиваться. Потом снова бросались на песок. Ну свиньи и свиньи. Сплошное мельтешение, сплошное безумие. Пот заливал мне глаза под стеклами очков, и я уже ничего не видел.

Лежать неподвижно под палящим солнцем, когда оно обжигает, а песок еще отражает этот жар, — штука опасная, кажется, так и взорвешься сейчас, точно бомба. Не выдержав, я поднимался и бежал к воде. Плавать я не умею — меня сразу тянет ко дну. Когда входишь в воду, она кажется ледяной, но ты погружаешься до колен, а потом до живота — ужас какой-то! Сотни людей глазеют на тебя, словно из партера театра. Они смеются, даже если их лица кажутся серьезными, смеются внутренне, я же это прекрасно понимаю. И я, сделав рукой такой жест, будто забыл что-то на берегу, возвращался на песок, обжигающий голые ступни.

Добравшись прыжками до своей кабинки, я запирался в ней, чуть не плача, и разглядывал свои ступни: они был черными от смолы и нефти, из-за приставших к коже липких бляшек нельзя было даже носки надеть, а если я их и надевал, то потом приходилось выбрасывать. У нас нефтеналивные танкеры промывают танки в открытом море. В Тирренском море, где много торговых портов, это обычное явление.

Я смотрелся в зеркальце, вделанное в стенку кабины, и видел свое безволосое, словно ошпаренное тело. Нормальный загар ко мне не пристает, кожа у меня только краснеет. Думаете, мне удалось там хоть приятелями обзавестнть? Нет. Часто я брал два шезлонга, будто пришел на пляж не один, в надежде, что какая-нибудь девушка по ошибке сядет рядом, но ни разу такого не случилось. Иногда, правда, подходил кто-нибудь из мужчин и пытался унести мой второй шезлонг. Занято, говорил я. И в ресторане то же самое. Я просил принести два прибора, говорил, что нас двое, что должна подойти приятельница. Приятельница не приходила, да и откуда ей было взяться? Знакомых же у меня не было. Потребовалось время, потребовалось записаться в хор Фурио Стеллы, чтобы встретить ее. Вот теперь, когда мы встретились, я могу ждать ее у стойки.

В гуще обнаженных тел все были более пли менее одинаковыми, торговец марками переставал быть именно торговцем марками, его можно было принять за учителя, инженера, крупного чиновника, депутата парламента, судью. Я же чувствовал себя червем. Сутолока Курзала, тела, кишащие на песке, теснота, сплошные головы и ноги. Я закрывал глаза и в полудреме начинал разговаривать с разными животными, как в сказке. Но в сказках разговаривают животные, а здесь говорил я, животные молчали. И действительно, какая же это сказка? Проснувшись, я убеждался, что второй шезлонг исчез. Есть ли у них Душа? спрашивал я себя. Этот вопрос мучает меня до сих пор. С виду все голые женщины и все голые мужчины, в том числе и я, похожи на червей. Возможно ли, чтобы у такого количества червей было по Душе? спрашивал я себя. А если на каждого из них приходится по Душе, если верно, что Душа превалирует над телом, как же возможно, чтобы все эти Души могли вытерпеть этот пляж в Остии, это кувыркание на песке, это бултыхание в воде? Выходит, Бессмертная Душа вон того, например, толстого мужчины, который однажды хотел утащить мой шезлонг для своей подружки, должна следовать за ним в бассейн Курзала, потом — под душ, потом в кабину, а потом в бар, где он пил стакан за стаканом кока-коду и наконец в ресторан, где он ел рагу из даров моря? Каждый вечер его Душа садилась с ним за руль двухцветной «Ланча-аурелиа» и следовала за ним повсюду, как собачонка за хозяином. Некоторые Души влачат просто жалкое существование. Рассуждать об этих вещах как-то неловко, и люди действительно почти никогда о них не рассуждают, таскают за собой свою Душу, но разговоры об этом им ни к чему. А ведь Душа, будь ее воля, устремилась бы вверх. Вот ангелы, которые обладают только душой и не отягощены телом, тянутся вверх, летают. Людей же, в основном, тянет вниз.

Если у мужчины есть костюм, галстук, ботинки и все прочее, кто станет задумываться над тем, есть ли у него еще и Душа? И Мириам, когда она одета, кажется мне просто девушкой, и все. Когда же мы с ней наедине и оба голые — это совсем другое дело, и, если у нас есть Душа, она, как говорится в Библии, должна преобладать над телом. Ведь тянет же меня вверх, и рано или поздно я действительно полечу. Вот в чем различие между мной и моим другом Бальдассерони: Бальдассерони тянет вниз, а меня — вверх. Бальдассерони никогда не сможет летать, потому что его тянет вниз.

Как и все на свете, Душа в конце концов улетучивается. В этом мире все такие беспечные, носятся, суетятся (я имею в виду мужчин и женщин) — и никто не заботится о вещах, которые исчезают, улетучиваются. Бальдассерони говорит, что мне нечего об этом беспокоиться, но я беспокоюсь. Ведь речь идет о сохранении Вселенной, о том, чтобы не дать ей погибнуть, чтобы она не улетучилась, как все остальное. Бальдассерони говорит, что об этом не стоит беспокоиться, но Бальдассерони мне не указ.

Я много лет ждал Мириам, держал для нее свободный шезлонг, а теперь, когда она у меня появилась, мне приходится следить за тем, чтобы она не улетучилась, как рано или поздно улетучивается все на свете. Так написано в Библии: что такое наша жизнь? Пар, который появляется на краткий миг и улетучивается.

10
{"b":"18930","o":1}