В моей комнате, кроме всего прочего, нашелся исправный кондиционер, что было совсем хорошо. Я чувствовал, что спать меня совсем не тянет, и вышел в коридор, чтобы позвать Толю на перекур, да поболтать с соотечественником. Литовцы и немец, конечно, говорят на русском как на родном, украинцы же вообще почти что братья, но…

Однако Толи в комнате не оказалось. Я заподозрил, что по велению желудка ему пришлось отлучиться в район садика-дворика, но искать мне его там не хотелось. Я выкурил сигаретку на лестничной площадке, а потом все же направился подремать – в жарких странах надо уважать местные обычаи, к коим, вне всякого сомнения, относится и послеобеденный пассивный отдых.

Я проснулся от легкого стука в стекло кабины… Или оттого, что почувствовал сквозь сон чей-то пристальный взгляд. Я не сразу сообразил, где нахожусь – но ясно, не дома. Грубое пружинящее сиденье – на самолет вроде тоже не похоже…

Перед носом торчали ржавые рычаги управления. Все понятно. Кабина брошенного в лесу трелевочного трактора. В африканском, черт бы его драл, лесу.

Лучи солнца, пробивающиеся сквозь листву, светили прямо в лобовые стекла, поэтому я не сразу понял, что за фигура скорчилась на капоте машины.

Но она, видимо, заметила мое движение, придвинулась ближе, и прижала разинутую пасть к стеклу. Обезьяна! Черная шерсть, розоватая морда, большие уши. Похоже, шимпанзе.

Я даже обрадовался и помахал рукой обезьяне. Та немедленно оскалилась и повторила мой жест. А потом пошла вприсядку скакать по капоту. Мне стало совсем весело. И я понял почему. Потому что если бы вместо шимпанзе с утра пораньше увидел негра с «Калашниковым», веселья могло и не быть…

Ладно, пора вставать и браться за работу… С голодухи об этом думать не очень приятно, но если я буду просто так сидеть и страдать, вон та симпатичная обезьяна скоро сможет поиграть в футбол черепом Андрея Маскаева. Не самый лучший финал для моей африканской эпопеи.

Я выбрался из кабины, немного размялся, пробежавшись вокруг трактора (обезьяна от восторга разразилась писком и уханьем), а потом, не теряя больше времени, отправился на восток. Животное, видя, что я ухожу, жалобно заверещало.

– Ну так пошли! – позвал я. – Эй ты, как там тебя… Жаконя!

Как ни странно, обезьяна приняла подобное обращение, перепрыгнула с капота на ближайшее дерево и не спеша двинула по веткам в ту же сторону, что направлялся я. Забавно. Интересно, этого молодого самца изгнали из стада соплеменники, или он сбежал от человека?

Я толком не знал, по какому принципу организованы обезьяньи сообщества, но этот шимпанзе несомненно был мужского пола. Наверное, все-таки ручной…

Походило на то, что Жаконя знал, куда идти. Время от времени он высовывал морду из зарослей и, жестикулируя, пищал, пока я не менял направление в ту или иную сторону. Тогда шимпанзе вновь скрывался и только легкий шорох в листве указывал на его передвижение.

Однако наш курс по-прежнему лежал на восток. Размышляя о том, куда в конечном итоге приведет меня мой странный проводник, я угодил ногой в яму, и с треском рухнул в кусты. Огромный птицеед, которого я чуть не раздавил головой, в ужасе кинулся прочь.

Чертыхаясь и отряхиваясь, я поднялся. К счастью, обошлось без повреждений. Ступня немного побаливала, и это тревожило.

Примчался Жаконя. Охая и причитая, он сделал пару кругов над моей головой, затем умчался. Не прошло и двух минут, как сверху упала гроздь бананов. Ай да примат!

– Спасибо, малыш! – крикнул я. Обезьяна заверещала, наверное, говорила «пожалуйста».

Бананы оказались слегка недозрелыми. Я посочувствовал своему желудку, который не раз приходил в ужас от африканской еды, но выбирать не приходилось. Я слопал пару плодов, остальные сунул в сумку.

– Ну, пошли дальше! – крикнул я обезьяне, копошившейся где-то над моей головой.

В знак согласия Жаконя пустил струйку (я едва успел отскочить), а потом поскакал по веткам дальше. Да-а, очень своеобразного приятеля я себе тут нашел…

Долго ли, коротко ли, но в самый солнцепек мы добрались до аэродрома – по моим прикидкам, я прошел километров тридцать. Не буду хвастаться, но я понял, что мы скоро придем на место, понял еще где-то за полчаса до прибытия на место. Я заметил в небе трех парящих птиц, круживших над одним местом, а так кружат только падальщики. Если вспомнить о том, сколько трупов валялось возле летного поля, становилось ясно, что их привлекло.

Когда я вышел из леса на знакомую местность, то убедился, что пиршество еще продолжается. Бинокль помог мне разобрать, что на месте взрыва вертелось пять каких-то животных, похожих на полосатых собак, причем одно из них валялось без движения рядом – наверное, издохло, обожравшись бандюшатины. Два грифа тоже подпрыгивали неподалеку, ссорясь между собой.

Там мне делать было нечего. Меня интересовал только гараж.

Жаконя явно был немного не в себе – он жалобно бормотал, попискивал и прятался за меня. Когда я направился в гараж, он заорал особенно скорбно.

– Ну, чего ты? – спросил я. – Пошли, там никого нет.

С большим недоверием шимпанзе заглянул в дверь, когда я прошел внутрь, к машине. Обезьяна убедилась, что посторонних в гараже действительно нет, но оставалась встревоженной. Ухая и пища, Жаконя влез в машину, прямо на сиденье водителя, вцепился руками в баранку и принялся урчать и раскачиваться. Потом посмотрел на меня, сказал: «бух-бух», а затем истошно заорал и повалился на спину, дрыгая ногами. После чего затих, полежал несколько секунд, вылез на багажник и молча уставился на меня своими умными глазами.

Готов поклясться, что обезьяна изобразила насильственную смерть парня, который когда-то водил этот рыдван.

– Что, стреляли? – спросил я. И, подняв автомат, сделал вид, будто целюсь. – Бух-бух, да?

Жаконя заверещал, колотя по железу машины кулаками.

– Это был твой хозяин? – поинтересовался я. – Друг, да? Френд? Ами?

Видимо, шимпанзе меня не понял… Ну, да ладно.

Я достал пару бананов, один подал обезьяне, другой съел сам. Потом открыл капот «Мерседеса» и более внимательно оценил состояние. Работы, конечно, будет…

Прохлаждаться было нельзя. Я подобрал канистру, бросил в сумку несколько инструментов и, позвав Жаконю, снова отправился в путь.

Под вечер у летчиков возникло неодолимое желание «развлечься» – видимо, вспомнили про слова украинца насчет «поставить Бангуевку на уши». Саша Короленко оказался более осторожным, чем его коллега: он выслушал возможные варианты развлечений и заявил, что почти все они чреваты интимным знакомством с дубинками местных полицаев. На вопрос, что тут еще можно найти, кроме посиделок в кабаке, Саша предложил для начала экскурсию в экзотику. По его словам, она будет интересной как для впервые прибывших в ЦАР, так и для тех, кому Африка – дом родной… Я и относился к числу новобранцев, но прежде в Банги из нашего экипажа бывали только Дэйв и Курт.

Мы загрузились в «Плимут» и для начала, пока не стемнело, направились на «хуторок», расположенный на берегу широкой Убанги и называвшийся Бинбо.

«Хуторок» Бинбо, нечто вроде маленького спутника столицы, представлял собой несколько шалашей и глинобитных хижин размером с муравейник с тощими – не чета городским – неграми, копошащимися поблизости. Явно не то место, куда возят туристов, заметил Дэйв.

– Зачем мы сюда приперлись? – проворчал Толя. – Ему хотелось выпить и покуражиться, а не пялиться на олицетворение нищеты. Я тоже был слегка разочарован, потому что ожидал увидеть ловлю крокодилов или еще что-нибудь в этом духе.

– Побачим настоящего колдуна, – сказал Саша. – Мы к нему иногда ходим перед полетами, он, если не пьяный, может прогноз дать. Однажды нас спас натуральным образом – сказал, что мы по возвращении должны бояться броненосцев.

– В каком смысле? – не понял Майк.

– Животные такие. Мы думаем, это как они могут нам помешать в полете. Вылетели в Анголу – а там знаете, какие аэродромы. Перед обратной дорогой командир всю ночь потом толком уснуть не мог, поутру пошел смотреть на летное поле. И ведь точно – там в середине полосы покрытие уже никакое, и как раз броненосцы постарались – вырыли яму. Угоди туда колесо при разгоне – и все.