– Я всё понял.

Ратэрэ Дючин снова поклонился и, резко развернувшись, широкими шагами пошёл к своим приближённым. А Ойкерен дождался, когда к нему подведут боевого лося, и, вскочив в седло, хотел направиться в казармы для молодёжи, где в учебном лагере собирались воины и шаманы, которых он должен был возглавить в погоне за имперцами. Однако произошла заминка. К вождю подскакал посыльный, молодой Ястреб на старом сохатом без седла, с одним недоуздком на голове животного, и выкрикнул:

– Вождь! Твоего сына нашли!

– Какого сына?! – не понял Ойкерен, подумав о том, что в его семье очередная беда, и сердце бывалого воина вздрогнуло.

– Сотника Мака!

– Как Мака?! Где?! Что с ним?!

– Его обнаружили на тропе, по которой уходили остверы. Он не ранен и не связан. Его просто бросили. Сейчас он в паре километров отсюда возле дороги, там, где наших воинов из арбалетов обстреляли.

– Веди!

Посыльный повернул своего сохатого в сторону дороги, а вождь и его телохранители пристроились следом. И через несколько минут быстрой скачки они оказались в широком распадке, где минувшей ночью подлые остверы устроили засаду на молодых воинов, которые спешили к горящим складам. Трупы людей и раненые уже давно были отправлены в казармы, а туши десятка погибших лосей лежали у обочины. На самой дороге находилось пятеро бойцов и шаман Вервель Семикар, дозор, который осматривал местность и обнаружил Мака Ойкерена. Все люди полукругом стояли вокруг одинокого человека и молчали.

Старший Ойкерен спрыгнул на землю. Ему расчистили проход, и он сразу увидел своего сына, который не был похож на себя прежнего. Заросшее, грязное и оборванное существо, раскрыв рот и задрав голову, смотрело на небо. Из уголка рта на его подбородок стекала тягучая слюна, а в синих глазах не было ни единого проблеска мысли. Но всё же это был он, некогда бесстрашный и сильный воин из рода Океанских Ястребов, гордость своих родителей и сотник разведчиков Мак Ойкерен.

Отец обхватил лицо сына обеими руками и всмотрелся в него. Ноль эмоций. Тупая органическая болванка смотрит в его глаза и ничего не соображает. И, подспудно понимая, что ответа не услышит, Фэрри Ойкерен стал встряхивать своего первенца и попытался дозваться до него:

– Мак, очнись! Ты слышишь меня?! Скажи хоть что-нибудь! Что с тобой сделали?!

Молчание. Болванка могла отвечать только на конкретные вопросы, касающиеся прошлой жизни Мака Ойкерена, а все остальные игнорировала, такую установку дали ей чародеи из имперской магической школы «Гарджи-Тустур». Отпустив сына, отец отступил назад. Он посмотрел на хмурого Вервеля, который виновато пожал плечами и произнёс:

– Это бесполезно, вождь. Остверы лишили твоего сына и моего друга разума.

– И ничего нельзя сделать?! – выкрикнул глава рода.

– Ничего. Это древняя магия. На берегах Форкума только в племени Серых Теней и у их собратьев Полуночников могли бы помочь Маку. Ну, может, ещё ламия могла бы попробовать что-то сделать.

– А где она?!

– Не знаю. Отири покинула поселение вчера вечером, и с тех пор её никто не видел. Да и не важно всё это, вождь. Скорее всего, ламия не станет лечить предателя, пусть даже и невольного.

– Что ты сказал?! – Вождь схватился за свой атмин и навис над шаманом.

Однако Вервель не отступил, а ответил:

– Я сказал правду. Маку промыли мозги, и он рассказал врагам обо всём, что знал, а знал он немало. Поэтому остверы и смогли так легко подобраться к нам вплотную и нанести свой подлый удар.

Ойкерен глубоко вздохнул, задержал дыхание, сосчитал до двадцати, выдохнул, отпустил рукоять оружия и подумал, что Семикар прав. Невольное предательство сына накладывает отпечаток на всех Ойкеренов и на него как на главу семьи. Это позор и презрение рядовых сородичей, которые усомнятся в нём и в его праве отдавать приказы. Это склоки, интриги, борьба за власть и нарушенное единство Океанских Ястребов. А единство необходимо, иначе эту зиму не пережить. Кроме того, по законам, которые были общими для всех белоголовых, лишённый разума должен умереть, ибо он становится обузой для всей своей семьи, рода и племенного сообщества. И это означало, что привезти Мака в поселение глава рода не мог, точно так же как и спрятать его.

Ещё раз вождь вобрал в себя прохладный воздух и зажмурился. А когда открыл глаза, то уже знал, что должен сделать.

Чёрной молнией атмин вырвался из ножен. Блеснула узкая полоска кривого клинка. И голова того, кто когда-то был сотником Маком и сыном вождя, полетела на дорогу, а из тела, которое ещё некоторое время простояло на ногах, стала толчками вырываться кровь. Секунда. Другая. Третья. И, сильно покачнувшись под напором прилетевшего с реки свежего ветерка, тело упало рядом с головой. А застывший бурыми комками, истоптанный ногами и копытами снег окрасился свежей кровью.

Ойкерен оглядел молодых воинов, которые всегда брали с него пример, посмотрел на своих верных телохранителей и, заглянув в глаза Семикара, чеканя каждое слово, сказал:

– Запомни. Мака Ойкерена здесь не было. Он сгинул в империи. – Вождь сделал паузу и, медленно обводя жёстким колючим взглядом воинов, добавил: – Это должны помнить все, кто здесь стоит. Вы ничего не видели и никого не находили. Так нужно. А если кто-то проболтается, того я объявлю лжецом, вызову болтуна на бой и вырву его длинный язык.

Все воины, как один, склонили головы. Этот знак был красноречивей всяких слов. И за всех высказался Семикар:

– Мы будем молчать, вождь. Всё и так понятно. Наш род находится в трудном положении, а ты – наш глава, и мы тебе верим.

– Хорошо. Тело этого воина, – Ойкерен указал клинком на труп сына и спрятал оружие в ножны, – положите в общий погребальный костёр, в самый низ, чтобы его никто не увидел. – Сказав это, вождь повернулся к своим охранникам и произнес: – Сейчас едем в казармы. Пора догнать поганых южан и отомстить им за наших сородичей. – Он бросил последний взгляд на сына, точнее, на его голову, которая, лёжа на затылке, открытыми глазами продолжала смотреть на небо, и повысил голос: – Мы отомстим за всех!

– Хей-я-а!!! – поддержали его воины родным для всех северян боевым кличем. – Месть!!!

Реакция воинов была предсказуемой, Ойкерен был удовлетворён. И, снова оказавшись в седле, он направил своего мощного боевого быка к казармам молодых воинов, где собирался ударный кулак из самых лучших бойцов его рода и союзников, который должен был размазать врага по пустошам.

Вождь гнал сохатого без всякой жалости. Как обычно, мощное животное вырвалось вперёд, и только тогда, на краткий промежуток времени оказавшись в одиночестве, Фэрри Ойкерен смахнул две крупные слезинки, которые сами по себе выступили на его глазах при воспоминании о сыне и о том, что вождь был вынужден сделать. Впрочем, влага на щеках вождя могла появиться и из-за ветра, потому что больше слёз не было. И вскоре во главе тысячи закованных в броню всадников и одной сотни готовых к сражению и вооружённых боевыми амулетами шаманов внешне совершенно спокойный глава Океанских Ястребов помчался вдогонку за врагами, среди которых он надеялся найти своего кровника – остверского графа Уркварта Ройхо.

Северные пустоши. 3.12.1405

В точке сбора, на правом берегу мутной речушки Эйски, где наше соединение делало последний большой привал перед боем, мой отряд появился первым. Это было хорошо, так как мы имели время для отдыха. Два десятка воинов назначались в караул по охране лесистого холма, где расположился мой отряд. Ещё два десятка заступили в боевой дозор возле брода через водную преграду. А остальные дружинники смогли немного подремать. Впереди трудная дорога и наверняка бой. И пока мои воины, Верек и прикомандированные маги завтракали, отдыхали и грелись у костров, а дежурные десятки несли службу, я был занят важным делом.

В предрассветных сумерках я сидел у небольшого костерка, смотрел на карту местности и прикидывал, что нам делать дальше. В полдень, а может быть, немного раньше, когда все наши силы соберутся вместе, мы выступим на юг. Это очевидно, и куда понесут нас наши кони, враг понимает. А значит, северяне станут преследовать соединение по пятам и постараются обойти его по флангу. Для них это не проблема, так как переправ через мутную грязную Эйску хватает, а справа и слева множество оврагов, про которые мы ничего не знаем. Понимает ли это полковник Аугусто Нии-Фонт и догадывается ли о том, что предпримет противник? Наверняка он видит общую картину, так же как и я. Он хоть и фанатик приказов, но отнюдь не дурак. А раз так, то что он станет делать? Думаю, полковник будет оставлять на пути врага заслоны смертников, а сам постарается оторваться от погони и прорваться к границам империи. Хм! Тактика стандартная и предсказуемая. Но мне она не нравится, потому что первым заслоном смертников может стать мой отряд, а помирать не хочется, у меня на эту жизнь огромные планы, так что надо поступать по-своему.