Сам канцлер Германии Бетман-Гельвиг, выступая в Рейхстаге, сказал, что «правительство поставило перед собой задачу увеличения колониальных владений Германии – и оно эту задачу выполнило».

Как написала в своем отчете газета «Berliner Tageblatt», «речь канцлера была встречена полной тишиной. Как в могиле».

Отвечая правительству, лидер консервативной оппозиции заявил следующее: «Теперь совершенно ясно, кто в действительности является нашим врагом. Теперь мы знаем, кто встает на нашем пути, когда мы всего лишь пытаемся найти себе место под солнцем – это та самая держава, которaя заявляет права на господство над миром. Мы знаем, как на это ответить. Мир будет обеспечен, но не нашими уступками, а нашим мечом».

Метил он, понятное дело, в Англию. В Рейхстаге ему бурно аплодировали.

А в Англии в 1911 году Редьярд Киплинг опубликовал – в числе прочего – интересное стихотворение «Dane-geld». На староанглийском это означало «Дань Дании» – выкуп, который платили саксонские короли викингам за отказ от набегов.

Говорится в нем о том, что «для нации новой формации соблазнительно предложить соседям уплатить ей выкуп – и тогда она вложит меч в ножны».

Но «для нации старойформации» принять такое предложение означает позор и гибель.

В русском переводе стихотворение изрядно теряет, поэтому приведем последнее четверостишие в оригинале:

В подстрочном переводе:

Британский кабинет, вероятно, испытывал похожие чувства. Во всяком случае, когда премьер Асквит 23 августа 1911 года собрал Комитет по имперской обороне на секретное совещание, он попросил и армию, и флот представить ему свои детальные планы на случай войны. Совещание длилось с 11:30 утра и до 6:00 вечера – доклады были долгими.

Планы армии были более или менее одобрены, доклад же «морских лордов» был признан неудовлетворительным. Комитет решил, что «в планах флота нет должного фокуса».

С целью придать им такой фокус в конце сентября 1911 года в Адмиралтейство был назначен новый человек с должным уровнем энергии.

Уинстон Черчилль.

Профессиональное управление военно-морским флотом Великобритании осуществлялось лицом, которое в других странах называлось бы начальником штаба ВМС. В Англии члены такого штаба именовались «морскими лордами». Начальник штаба именовался Первый морской лорд и отвечал за операции флота, Второй лорд – за персонал и назначения, Третий – за проектирование кораблей и оружия, Четвертый – за снабжение флота. Все они, разумеется, были находящимися на активной службе офицерами и выходили из рядов военной иерархии.

Помимо профессионального органа управления флотом существовал и государственный, на уровне министерства флота в какой-нибудь другой стране.

В Англии он назывался Адмиралтейством, а его глава носил титул Первого Лорда Адмиралтейства – именно на этот пост Черчилль и был назначен.

Для всякого 36-летнего политика такое назначение было бы огромной честью, но в случае Черчилля формально оно было даже некоторым понижением – в 35 лет он уже был министром внутренних дел Великобритании (Home Secretary), что в Англии того времени означало, что он – третий человек в правительстве, сразу после премьера и лорда-канцлера Казначейства.

К 1911 году он был, вероятно, единственным английским политиком, которого звали просто по имени – Уинстон. Известность он приобрел во время бурской войны сенсационным побегом из плена, но и до этого случая успел проявить характер.

Когда Черчилль, в ту пору безусый 24-летний лейтенант гусарского полка, пожелал отправиться в Судан на войну с «махдистами», командовавший экспедицией лорд Китченер ему отказал – он не одобрял лейтенантов, критикующих действия генералов.

А лейтенант Черчилль как раз этим и занимался, повоевав на северной границе Индии и опубликовав свои заметки по этому поводу.

Что, казалось бы, можно было сделать в такой ситуации? Однако Черчилль нашел выход: он поговорил со своей матушкой, светской красавицей, несмотря на уже не юный возраст, та поговорила с принцем Уэльским – известным бонвиваном, первым денди Европы, тонким ценителем хороших вин и женской красоты и, по старой памяти, большим ее другом, тот замолвил словечко перед премьером, лордом Солсбери, премьер поговорил c генералом, высказав мягкое предположение, что мальчишка ничего особенно не напортит, – и генерал Китченер скрепя сердце взял свой отказ назад.

Он подписал назначение Черчилля в уланский полк, идущий в Судан, но сделал решительно все возможное, чтобы испортить торжество своему юному оппоненту со слишком высокими связями. Лейтенант был назначен «сверхкомплектным офицером», то есть без команды и без подчиненных, без права претендовать на отличие за участие в военной кампании и даже без права на военные похороны. Лейтенант Черчилль подписал бумагу, в которой принимал на себя ответственность за лечение в случае ранения и за расходы на похороны – в случае своей безвременной кончины.

Однако дело было сделано – в Судан он поехал. И написал об этой кампании книгу под названием «Речная война»[1].

Его сжигала жажда славы. В 1907 году, уже будучи членом парламента, он сказал за завтраком 19-летней дочери премьера, Асквита, что ему, увы, уже 32 года – жизнь уходит. Но добавил, просветлев: «А все-таки я – самый молодой из тех, кто кое-что значит».

Теперь, в 1911 году, получив полномочия Первого лорда Адмиралтейства, он сразу развил поистине вулканическую деятельность.

Посол Германии Лихновский, который регулярно посылал в Берлин отчеты о всех сколько-нибудь значительных английcких политиках, находил, что «Черчилль человек, возможно, гениальный, но слишком амбициозный и тщеславный, что вредит ему в глазах окружающих».

Знал ли премьер Асквит о таком отзыве германского посла о новом министре флота, мы не знаем, но, вполне возможно, он с ним бы согласился.

Во всяком случае, для переговоров с Германией о возможном торможении в гонкe вооружений был избран не Черчилль, а другой человек – военный министр Великобритании Холдэйн.

Лорд Ричард Холдэйн был на добрых двадцать лет старше своего коллеги Уинстона Черчилля и в качестве военного министра зарекомендовал себя настолько хорошо, что в 1911 году стал пэром Англии, получив титул виконта. В ходе серьезной дискуссии, развернувшейся в Британии по поводу строительства ее вооруженных сил, он твердо стоял за усиление армии, как бы это ни противоречило английским традициям. Он полагал, что помощь Франции не может быть ограничена только военно-морской мощью, и создал структуру подготовки резервов – территориальные войска, курсы подготовки офицеров и генеральный штаб для армии. Он же приложил немало усилий для создания B.I.F. – British Expeditionary Force, или Британского Экспедиционного Корпуса, полностью готовой к действию части английской армии, которая могла бы быть быстро переброшена на континент.

Если кто-то из англичан и мог договориться с Германией, это был именно Холдэйн – он учился в Геттингене, прекрасно говорил по-немецки и настолько увлекался германской философией, что коллеги его даже на этот счет поддразнивали.