— Так ведь его ещё нет, — ответил Попов.

— Правильно. Зато там находится Рублёвка.

— Зачем она нам?

— Может, вы правы, а может и нет. В Одинцовском районе работает сын одного олигарха. Не того олигарха, который обещал Ё-моё-мобиль, а того, который оплатил нашу космическую программу.

Она замолчала. Машина тронулась с места. Командир экипажа обратилась к Брауну.

— У меня к вам один вопрос.

— Валяйте.

— Вы уверены, что раз Эраст — космонавт русской национальности, он должен носить ушанку, и вы его грубо троллите. Но здесь одно но. Я хоть и прожила большую часть жизни на Западе, но вот мой отец русский. Я русская. Тогда почему вы не додумываетесь надевать ушанку на меня?

— Ну если вы настаиваете… — извинился американец, надевая ушанку на Елену.

Она сняла ушанку и испуганно перекрестилась.

— Я всегда без особых симпатий относилась к власти. Теперь Господь наказывает меня, вкладывая власть в мои руки. Пусть я всего лишь командир экипажа. Однако даже в этой ситуации у меня оказываются строптивые подчинённые, прости Господи. Один неровно дышит. Другой вообще тролль. Ну хоть вы, Эраст Петрович, ещё не утратили моего доверия.

Тот скромно кивнул.

— Вы не ответили на мой вопрос, Браун.

— Вы русская? А вы ничего не путаете? Скорее, вы американка. Ваша мать американка, а у евреев национальность определяется по матери.

У неё вытянулось лицо.

— Причём здесь евреи, если мать американка? Я не поняла.

— Ну вы даёте. Вы что, никогда не слышали о женской логике?

— Женская логика? У вас? А если серьёзно?

— Так ведь один американец сказал, что кругом одни евреи.

— Мне кажется, так сказал один одесский сатирик.

— Так он и есть американец. Всё лучшее создано нашей нацией.

— Ну конечно. Даже моя мать Эдита считает себя чистой американкой. Хотя она наполовину русская. А если поискать другие причины? Причины того, что вы унижаете Эраста, а не меня.

— Так вы же женщина.

— Допустим. Тогда у вас, похоже, нация джентльменов. Только тогда почему у вас никогда не было женщины-президента? Ведь не было?

— Конечно. Что, американцы дураки, за тёток голосовать?

— Кстати, меня терзают смутные сомнения. Похоже, вы не Браун, а фон Браун.

— Я? Ну вы даёте! Вы меня с доком Брауном случайно не путаете?

— Кстати, — хитро заметила Елена. — Если вы изображаете нас в ушанках, мы тоже должны изображать вас...

— Вы правы! Вот он!

Елена повернула к нему лицо и вздрогнула. Роберт сидел с оселедцем на бритой голове.

— Слухай, дивчина, як сказав бы Джон Маккейн, мы сегодня все украинцы!

— Да уж...

— Вот видите? А вы говорите — фон Браун.

Опять звонит телефон.

— Алло, кто это?

Ей ответили:

Это мог быть только один человек.

— Послушайте, Стас Михайлов, у меня нет времени выслушивать ваши перлы.

— Что, правда? Я лишь смутно догадывался о том, что введу вас в заблуждение. И я прав.

— В смысле?

— Я не Стас Михайлов. Я французский космонавт.

— О горе мне. Где вы это услышали?

— Я нашёл эту песню на Ютьюбе.

— И вы решили меня обрадовать. Ну спасибо. Я уж решила, что Стас Михайлов вздумал выйти за меня.

— Вы ошиблись.

— Лучше бы вы спели ланфрен-ланфра. Слышали такое? Нет? Ладно, хватит. Смотрите, не опоздайте. Всего доброго.

Тесла и официант: новый виток конфликта. — Два тоста. — Гигант мысли против бывшего врача. — Тесла в роли рассказчика. — Чудесная мелодия. — Две несовместные вещи. — Нашествие варваров. — Наказание для нерадивого подчинённого. — Доктор Хамфри во второй раз ставит опыт. — Бунт простолюдина. — Снова вычислительная машина. — Как Эдисон изменил своё мнение.

Если возвратиться к повествованию и забыть о конфликте, что ведёт нас за собой, перед нашим взглядом предстанет идиллическая картина: конфликт исчерпан, меню выбрано, обед приготовлен; хотя заметно, что остаётся открытым вопрос о количестве человек, принимающих участие в торжестве. Если начинать с наиболее общих черт, то к их обществу присоединились ещё несколько персон. Когда нас заинтересуют подробности, будет резон распространиться о каждой персоне отдельно.

Виновник торжества и его соперник, министр колоний и премьер-министр, а помимо того наследник престола, его супруга и сын, заняли места за столом. При продолжении обещанных подробностей, честно говоря, такой состав сложился далеко не сразу. В числе присутствующих отсутствовала Она, не было леди Солсбери с пятью сыновьями и двумя дочерьми. Герцогиня Йоркская, как известно, пребывает в весьма деликатном состоянии и потому не имеет данной возможности. Чемберлен не пригласил своих сыновей Невилла и Остина, объяснив намерение тем, что им некогда отмечать день рождения незнакомого человека. Напротив, лорд Солсбери первоначально не хотел допускать до мужской компании принцессу Уэльскую, в то время как Альберт Эдуард на правах августейшей особы настоял на обратном.

Посуда, чай, вино&c заняли свои места на столе и на подносах официантов. Исключение составлял некий предмет, тайком принесённый Эдисоном и поставленный им под стол.

Тесла сидел на председательском месте, слева от него расположился Берти, ещё дальше села вторая половина. Герцог Йоркский соблюл симметрию в этом отношении, сидя справа. За Аликс сидели Чемберлен слева, Эдисон справа, и непосредственно напротив Теслы — премьер-министр. Действия, поневоле вызванные незапоминанием лиц, приняли на себя не очень много времени. Лорд Солсбери уже не думал о своём расстройстве, да и остальные, поневоле не выдержав тонкостей этикета, больше всего обращали внимание на непривычное поведение американцев.

— Мистер Тесла, à mon avis[33], совершенно помешался на чистоплотности, — наклонившись к лорду Солсбери, вполголоса сказал Чемберлен, стараясь не привлечь внимание Теслы к этим словам.

Изречение было верно: рядом с Теслой стоял невозмутимый официант, держа наготове поднос с салфетками, пропитанными раствором. Тесла с величайшей осторожностью ел порцию супа с водяным крессом и картофелем, явно опасаясь, что водяной кресс вдруг покажет язык и сбежит восвояси. Иное объяснение, учитывающее боязнь микробов, более подходяще для солидного аналитика.

Второй необычной манерой было присутствие на голове Теслы раскрашенного бумажного колпака для дня рождения, и эта тонкость могла бы свидетельствовать о том, что Тесла перестал быть славянином и перешёл в разряд настоящих янки с их характерными особенностями. Только могло бы: Тесла даже после натурализации считает себя в первую очередь сербом, и лишь Эдисон ехидно уговорил его надеть американский колпак, желая задеть патриотизм своего конкурента.

— А как ведёт себя мистер Эдисон? — парировал лорд Солсбери, имея в виду американскую привычку есть с ножа. Именно в этот момент Эдисон положил в рот обвивающую нож картофельную ленточку, нисколько не страшась ранения ротовой полости.

— Заметьте также, что Тесла вооружился линейкой и теперь измеряет порцию супа. С точки зрения требуемого от современного человека утилитаризма этот поступок не несёт никакого смысла, а потому может быть расценён лишь как чудачество либо сумасшествие.

— Я предпочёл бы первый вариант.

— Уберите её! — раздался крик с противоположной стороны стола. Все — кроме тех, кто уже был заинтересован поведением Теслы, повернули головы — перед Теслой носилась большая зелёная муха. Состояние беспомощности окутало электрического волшебника, он прятал лицо за ладонями, пока по-прежнему невозмутимый официант не отложил поднос и не поймал муху в кулак. Официант покинул зал ресторана с намерениями выкинуть муху на свалку истории.