— Но, — продолжал Валленштейн. — Это путешествие, в которое вы хотите отправиться, не продлиться ли оно слишком долго? Я не хотел отпускать вас! Ведь я, как солдат, обязан сам исполнить вашу просьбу.

— Вы — герцог Фринланд, вы всегда побеждаете, вы тот, кому всегда сопутствует успех. Валленштейн снизошел до того, что обратил на меня внимание, и Валленштейн думает, что я променяю его на кого-нибудь другого! Не вы ли приютили меня, покинутую и несчастную, разве я могу вас предать?

Герцог прижал Теклу к своему сердцу.

— О! — подумала она, — Если бы так же меня прижимал к своему сердцу Рено!

Д`Игомер пустилась в путь. При себе она имела письмо, подписанное Валленштейном, и эскорт.

Письмо, адресованное графу Тилли, повествовало о желании герцога Магдебурга призвать к себе м-ль де Сувини и м-ль де Парделан, родственников мадам д`Игомер — хозяйки замка. В письме не было ни одного слова о выкупе. Было понятно, что последнее слово остается за хозяином положения. Графу Тилли ничего не оставалось поделать, как подчиниться.

Мадам д`Игомер советовалась по этому поводу с Жаном де Вертом. Тот опасался, что Паппенхейм не отпустит от себя Адриен.

— Вы думаете, что он до сих пор её любит? — спросила д`Игомер.

— Нет, её долгое отсутствие рассеяло его мечты об этом; но он знает, что я люблю её и пообещал де ла Герш следить за ней.

— Значит, это вопрос чести, а не любовная проблема. Я хочу немедленно встретиться с Паппенхеймом.

Час спустя Текла предстала перед генералом.

— О! Предписание! — произнес он, знакомясь с депешами, врученными ему мадам д`Игомер.

— Император надеется на вашу преданность.

— Он имеет право на неё рассчитывать, так как король Швеции находится сейчас в Германии. Но разве вы игнорируете то, что я делаю здесь?

— Я не игнорирую ничего. Почитайте!

И Текла протянула графу письма Валленштейна и графа Тилли.

— Отдать вам мадемуазель де Парделан и мадемуазель де Сувини? — произнес он, бросая беглый взгляд на письма. — А как же мое обещание?

— А как же ваш интерес?

Паппенхейм и д`Игомер посмотрели друг другу в глаза.

— Не нужно громких слов, скажем о вещах так, как оно есть на самом деле, — продолжила Текла. — Есть две молодые женщины. Одну из них вы любили когда-то…

— О! Вы знаете об этом!

— Я решила быть дипломатом, а дипломат не должен ничего упускать. Адриен любит де ла Герш, а также её любит Жан де Верт. Но это их дело, пусть они улаживают это сами. Вы не будете сражаться ни с одним, ни с другим. Но рядом с мадемуазель де Сувини находится мадемуазель де Парделан, и это вы не учли.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я хочу сказать, что мадемуазель де Парделан, графиня Маммельсберг по матери, почти что немка и её графство происходит от австрийской короны, а вы являетесь одним из её слуг. Единственная дочь и единственная наследница маркиза де Парделан, она достойна любви самых великих властителей. Я знаю, кто её любит, и это несмотря на то, что две кузины постоянно вместе.

— Она действительно очаровательна! — прошептал де Паппенхейм.

Текла подошла к нему:

— Как вы считаете, хозяин империи будет колебаться отдать пленницу императора Фердинанда тому, кто ему так преданно служит? Какие ещё владения можно присоединить к богатствам де Паппенхейма? Правда, что маркиз де Шофонтен обожает её, и, как мне рассказывали встречался с Паппенхеймом в Гранд-Фортели?

Г-н де Паппенхейм поджал губы.

— Все это порождает связи, которые нельзя разрушить, — продолжала вдова д`Игомер. — Не бравировали ли вы этим? Не хотите ли вы первым испытать поражение? Это может принести вам славу! Не слухи ли это, что возле Малина господин де Шофонтен убил в вашем присутствии человека, искусного фехтовальщика! Да! Господин де Шофонтен имеет право на уважение со стороны графа де Паппенхейма. Он победил вас — поклонитесь ему!

— Мадам! — воскликнул граф, бледный от гнева.

Но молодая вдова не опустила глаза.

Красный крест появился на лбу у великого маршала; он отступил на шаг, словно опасаясь мадам д`Игомер.

— Мадам! — снова начал он. — Есть слова, которые человек не может сказать мне безнаказанно. Вы — женщина… Я забуду их!

— Нет, не забывайте их! — настойчиво продолжала мадам д`Игомер.

— Но что вы хотите от меня?

— То, чтобы я сделала, если бы звалась графом де Паппенхейм!

— О! Говорите, говорите!

— Вас оскорбил человек, иностранец, враг вашей страны и вашей империи! Этот человек влюблен в женщину, которую превратности судьбы привели к вам, и вы меня спрашиваете, чего я от вас хочу! Не надо лишних слов! Мадемуазель де Парделан здесь, чего вы боитесь? Вы говорите об обещании, данному господину де ла Герш. Но у вас есть приказ графа де Тилли, и вообще, что вы должны господину де ла Герш? Благодарность за тот рассказ, который я слышала двадцать раз, о том необычном облике, что вы принимали в Гранд-Фортели, когда пятьдесят мушкетов вам угрожали со всех сторон?

— О! Господин де Шофонтен вам об этом рассказывал?

Г-н де Паппенхейм не мог продолжать; кровь, прилившая к горлу, не давала ему говорить.

— О! Вы дрожите! Вам доверена такая акция! Не упустите ее! Удача улыбнулась вам и Бог вам поможет!

— О! Я согласен подчиниться! — вскричал граф де Паппенхейм.

— Итак, мадемуазель де Сувини и мадемуазель де Парделан поедут со мной в Прагу?

— В Прагу! В Вену! Куда вы хотите!

— Вы знаете, что за человек герцог Фринланд, и как он предан друзьям. Я скажу ему, что его желание было приказом для вас и, возможно, когда-нибудь, вы увидите его во главе империи! А я, надеюсь, буду адъютантшей фельдмаршала Валленштейна!

— Сегодня вечером я отправлюсь в Саксонию, а вы последуете в Богемию. Нужно ли говорить двум кузинам, что вы здесь?

— Это не обязательно. Скажите им, что вы больше не уполномочены сопровождать их, остальное я беру на себя.

— Значит, я могу рассчитывать, что вы будете хорошо следить за той, которая, быть может скоро будет называться графиней Маммельсберг?

— Если она не будет принадлежать вам, она не будет принадлежать никому! Правда, ещё существует господин де Шофонтен…

— Бог поможет нам встретиться и тогда будет видно.

— Прощайте, граф!

— Прощайте, баронесса!

Минуту спустя, вдова д`Игомер уже была рядом с Жаном де Вертом и рассказывала ему о результатах беседы с графом де Паппенхеймом.

— Как я вам и говорила, он согласился! — довольно заключила она.

Согласившись на отъезд м-ль де Сувини и м-ль де Парделан, граф де Паппенхейм скоро и сам был готов к отъезду. Он объяснил его срочным приказом императора. Прощание с девушками было недолгим. Паппенхейм сказал им, что он оставляет их в руках надежного человека. После его отъезда, баронесса д`Игомер быстро направилась в Прагу. Она сделала все, чтобы девушки ничего не заподозрили. Лишь во дворе у герцога де Валленштейна кузины поняли, что фортуна изменила им.

Встретив девушек, баронесса изобразила радость на своем лице. Она даже попыталась обнять пленниц. Все похолодело в душе у молодых девушек.

— Эти объятия ни к чему. Мы ведь теперь ваши пленницы… Зачем же играть комедию? — прямо спросила Адриен.

— Мы опять в монастыре Сан-Рупьер? — спросила ничего не понимавшая Диана.

— О! Почему меня не любят те, кого люблю я? — отвечала баронесса и её глаза наполнились слезами.

Текла, как мы знаем, умела лить слезы по любому поводу. Она прибегала к этому испытанному способу при каждом удобном случае. Слезы были ей к лицу. Они придавали вдове д`Игомер какой-то неотразимый шрам. В таких случаях она казалась особенно беззащитной и пользовалась этим. Текла умышленно и с удовольствием лицемерила, говоря с кузинами заискивающим голосом. При этом она преследовала цель показать герцогу Фринланду свое нежное отношение к кузинам и одновременно сыграть с ними злую шутку.