Солдат — не только человек, но и воин. Улица перекрыта пожаром, он высаживает какую-то дверь, и они вбегают в дом. Подняв над головой ружье — он с ним не расстается, король Карл приказал расстреливать каждого солдата, кто потеряет оружие, не будучи раненым, — он разбивает прикладом окно. Мужчины выбираются наружу, вытаскивают Улауг, она вся в крови — порезалась о битое стекло. Но воин есть воин. Он знает свое дело. За домом — огород, через него они выходят на другую улицу. Теперь огонь позади.

Впереди тоже огонь.

Вдвоем они волокут с собой Улауг. Гауте далеко не молод, его силы на исходе. Солдат показывает на кремнёвку, кричит — брось! Но Гауте не слушает его. Огонь полыхает с треском, они спускаются к реке и находят здесь прибежище.

По велению шведского короля сюда согнали пленных норвежцев, около сорока человек. Он приказал отступающим вести их с собой. Не спасло прибежище Улауг и Гауте. Она приподнимается, превозмогая боль. Гауте ползет к берегу за водой. Ружье при нем. Никто его не видит. Пламя трещит, по всему городу стреляют. Крепость сосредоточила огонь на переправе. Различив сквозь дым шведских солдат, Гауте спускает курок.

Потом разгребает ногой землю и камни, кладет кремнёвку в яму и прикрывает ее обломками досок. Возвращается к Улауг, чтобы пособить ей.

В сумятице никто ничего не видел и не слышал.

Только солдат, который помогал вынести Улауг из горящего города, видел и слышал. Он сходил за водой, сидит и пьет, огонь спалил половину его волос, и он говорит Гауте, кривясь от боли:

— Я видел, как ты стрелял. Ну и стреляй, черт с тобой, я устал.

Солдата звать Гюстав.

Кругом столпотворение, кругом пожар, но от того места, где у реки собраны пленные, до наступающего пламени остается еще шагов около ста. Как ни велика сумятица, за всем происходящим угадывается чья-то ясная мысль и направляющая воля. Солдаты ломают уцелевший дом. Боль туманит сознание, однако Улауг смекает, что они находятся поблизости от моста через реку в северной части города. Норвежцы разрушили настил, но шведы теперь кладут новый из досок сломанного дома. Крепость продолжает обстрел, солдат гонят на мост, несколько человек, сраженные снарядом, падают в реку, и течение уносит трупы. Наступает вечер.

Гордый король шведов оставляет Фредриксхалд.

Появляется Халфвард. Он все обдумал и все же колеблется: идти ли вместе со шведами, смотреть и слушать, чтобы затем вернуться тайком к коменданту крепости Фредрикстен? Получить в награду миску постного супа и пригоршню табаку? Или остаться в городе и со страхом думать о дне, когда шведский король Карл вернется?

Идти или оставаться? Надо решать быстро.

Пожар определяет его выбор. Спасаясь от огня, Халфвард спускается к реке и обнаруживает здесь ее — Улауг. Она впала в забытье, но тут открывает глаза. Он должен ей помочь.

Скрывая свои чувства, чтобы в нем не распознали друга норвежцев, он издевается над ней:

— Ты поджигала, теперь вот лежи здесь, и то ли еще будет!..

А сам подмигивает ей. Уловив миг, незаметно — как ему кажется — наклоняется и гладит ее по щеке.

Он был не прочь обнять ее покрепче в тот раз, когда они встретились, но она объяснила ему, что помолвлена, нельзя.

Вот шведы пошли через мост под обстрелом из крепости, уже и ближайшие к реке дома объяты пламенем. Улауг не может идти. Шведы захватили несколько лошадей. Тут и знакомый ей Вороной, тот самый, которого отпустили на волю, когда хозяин принялся рубить цепь на картечь для пушек. Двое сажают ее на коня, не бросать же калеку. Сажают задом наперед, бедро горит как от огня. Гюстав — тот, что ударил ее прикладом, а потом спас, пронеся через пламя вместе с сержантом Гауте, — теперь суров и крут. Рядом ходят офицеры. Он орет:

— Держись как следует! Не то пристрелю!

Но он умалчивает, что видел, как стрелял Гауте.

Вороной испуган, порывается встать на дыбы. Улауг заваливается набок, хорошо, что на лошади упряжь, есть за что уцепиться. Гауте шагает рядом с одной стороны, Халфвард — с другой. Гауте осаживает Вороного за уздечку — лошадь знает его; Халфвард придерживает Улауг за ногу. Все в порядке.

Вдруг Халфварда захлестывает страх, в душе звучит тоскливый крик, и как тут устоять, зная: мало того, что тебе перед смертью смотреть в ружейные дула — ты еще можешь сломаться до залпа. Он разом осознает, сколь безумно его решение идти со шведами. Крепость продолжает обстреливать мост. Сделав вид, будто его ранило, он падает с моста в реку, его подхватывает течение, но островитянин Халфвард хороший пловец, лоцмана водой не испугаешь.

Он выбирается на берег.

Стоит насквозь мокрый и ощущает жгучий стыд, что поддался страху и бросил Улауг.

Мокрый насквозь, он подавляет страх и пересекает мост вместе с последними шведскими солдатами. В рядах воинов идет король Карл.

Халфвард бегом догоняет Улауг. Она по-прежнему цепляется за лошадь. Сзади шагает Гауте.

Вдоль дороги под тучами мух валяются дохлые лошади, лежат разбитые подводы, несколько мертвых солдат. Завидев ручей, Халфвард бежит вниз за водой для Улауг.

Поздно вечером они подходят к Свинесюнду. Шведы перебросили мост через пролив. За ним пленных ждет Швеция.

С высокого холма женщина на лошади видит море. Она ухитрилась развернуться лицом вперед и теперь сидит правильно. Бедро онемело, и боль поумерилась, женщина выносливая и твердо намерена выжить.

Светлая летняя ночь, море совершенно гладкое. Внезапно она замечает парус вдали, потом еще один. Глубокая радость пронизывает ее. Она знает, что ее суженый не спит в такую ночь, он верен своей славе Грозы Каттегата.

Дорога поворачивает в глубь страны, и ей не видно больше парусов, которые скользят через море, через море…

Командор, известный под именем Грозы Каттегата, стоит на палубе «Белого Орла». Отряд бросил якорь у островов Кустер. Летняя безветренная ночь. На море лежит густой туман. Командор различает в тумане «Борзого» и слышит голоса с наветренной стороны, где стоят галеры. В такую погоду все звуки усиливаются. Над головой у него будто малые дети плачут — это повизгивают трущиеся снасти. «Белый Орел» плавно качается на волне. Он поднимает руку, глядит на нее — очертания пятерни расплываются, она вырастает вдвое и словно живет отдельной жизнью, совсем не подвластной ему.

Появляются две чайки, проплывают в воздухе над рангоутом, снижаются к самой воде, поворачивают и исчезают в серой мгле.

В эту ночь у Турденшолда неспокойно на душе. По пути на север вдоль шведского побережья был недобрый час, когда на него накатило, — как всегда перед серьезным испытанием. Камердинер Кольд вошел с серебряным кувшином, чтобы наполнить кружку, а командор, которого мутило от напряжения и тоски, выплеснул вино бедняге в лицо и велел убираться. Вызвал своего друга Тёндера, а когда тот явился, брезгливо процедил:

— Ты мне не нужен, зачем пришел? Ты проследил за поркой Фабеля? Что? Его освободили от порки? Я сам распорядился? Нет так нет, черт с ним, все к черту, сажай судно на мель, сажай людей в шлюпки, и пусть гребут обратно в Копенгаген!

Но сейчас он чувствует, что ненавистная злая тревога, которая всегда изводит его в напряженные часы перед баталией, проходит. Ее сменяет другое, благое напряжение: нервы натянуты, но послушны, его пронизывает тихая радость, сознание того, что предстоящее потребует, чтобы он отдал всё, — и дарует ему всё: либо почетную смерть, либо зрелище врага, уходящего по волнам с истерзанным такелажем под жалобные крики своих раненых.

Что-то должно случиться, скоро, вот-вот?..

Так и есть: из мглы и тумана возникает лодка, и в первую минуту кажется, что в ней никого нет. Он идет к фальшборту и всматривается — течение направлено к берегу, но лодка движется против течения. Уж не мертвец ли ее подгоняет, предвещая им гибель в пучине? В это время к командору подходит Расмюс Стува из Трённелага. Боцман Расмюс во все вахты находится на палубе; на фрегате «Белый Орел» поговаривают, что последний раз он спал на проповеди в то воскресенье двадцать два года назад, когда конфирмовался. А лодка все ближе и ближе к «Белому Орлу»…