— Я все равно боюсь. Ужасно боюсь! Сейчас только что мне казалось, будто я один в этом морге, и я вдруг так ясно представил себе, что значит стареть, но давай, по крайней мере, делать это вместе — тогда не будет так страшно.

— Конечно, конечно, дорогой! Ты переволновался. Давай скорее уйдем отсюда. Наверно, я уже могу ходить. Только дай мне руку.

Он отстранился от нее, ухмыляясь, и спрятал руки за спину.

— Может быть, тебе сначала нужно хорошенько посмотреть на мои пальцы, прежде чем связывать себя обязательством?

— Это я оставлю на потом, как говорит Джек. Проведи меня сначала до окна — посмотрим, как у меня получится. О, мои ноги — я чуть не умерла, Олджи…

Когда она заковыляла по грязному полу, опираясь на руку Тимберлейна, по городу разнесся сигнал воздушной тревоги. Сирены звучали далеко, но со всех сторон. Мир снова напоминал о своем существовании. Вблизи послышались более низкие сирены полицейских машин. Марта и Олджи прильнули к окну, забранному решеткой. Тимберлейн раскрыл его и выглянул наружу, плотно прижавшись лицом к железным прутьям.

Как раз в это время внизу две полицейские машины свернули в переулок и остановились. Открылись двери, и из них высыпали люди в униформе. Из задней машины вышел Джек Пилбим. Тимберлейн закричал и замахал руками. Люди подняли головы.

— Джек! — во всю глотку орал Тимберлейн. — Ты не можешь отложить свою поездку на сутки? Ты нужен нам с Мартой!

Подняв над головой большой палец, Пилбим скрылся из вида. В следующую секунду послышались гулкие шаги на заброшенной лестнице.

Чарли Сэмюелс поднялся в шлюпке и указал на юго-восток.

— Вот они! — объявил он — Шпили Оксфорда!

Марта, Тимберлейн и старик Джефф Пит тоже встали, вглядываясь в том направлении, куда показал Чарли. Лис Айзек беспокойно сновал взад-вперед по скамейке.

Они установили мачту с неким подобием паруса и воспользовались попутным легким ветром. Покинув Свиффордскую ярмарку, они продвигались медленно. Большая задержка произошла у старого сломанного шлюза: какое-то судно застряло там и закрыло проход — открыться он мог разве только с весенним паводком. Пришлось разгружать лодки и перетаскивать их по берегу.

Местность тут казалась особенно дикой и неприветливой. Пит уверял, будто из кустов выглядывали гномы. Все четверо видели на деревьях каких-то зверьков и сначала приняли их за горностаев, но в конце концов решили, что это куницы, хотя такие животные в этих краях не водились со времен средневековья. Вечером удалось подстрелить двух куниц из лука; мясо съели, а шкурки сохранили. На ночлег устроились на берегу, под деревьями, поскольку никакого жилья поблизости не оказалось. В дровах нехватки не было, и путники улеглись, прижавшись друг к другу между двух костров, но ту ночь все перенесли очень тяжело.

На следующий день они снова пустились в путь и повстречали коробейника, который удил рыбу на берегу.

Он купил у них лодку Пита и дал за нее денег и два паруса, из одного вечером соорудили палатку. Коробейник предлагал также консервированные абрикосы и персики, но запросил за них слишком высокую цену, к тому же этим фруктам было явно не меньше десяти лет. Словоохотливый от одиночества маленький старичок рассказал, что держит путь на Свиффордскую ярмарку и везет с собой кое-какие лекарства для доктора Кролика Джингаданджелоу.

Простившись с коробейником, они поплыли дальше и вскоре достигли обширного разлива с маленькими островками, поросшими тростником. Под тусклым небом водное пространство простиралось как будто до бесконечности, и было совершенно неясно, куда плыть. Это озеро стало раем для всевозможной живности: кулики, болотные курочки и бесчисленные утки летали над водой и скользили по поверхности; в прозрачных глубинах виднелись многочисленные стаи рыб.

Однако путникам было не до красот природы. Погода переменилась: подул сильный ветер, и хлынул дождь. Пришлось пристать к берегу и укрыться под запасным парусом. Но дождь все усиливался, и, когда ветер утих, Седая Борода и Чарли взялись за весла, чтобы добраться до ближайшего острова — там и устроили лагерь.

Под парусом было сухо, а погода смягчилась, но, глядя на бескрайние воды и непроницаемую облачность, путники не могли избавиться от гнетущего чувства. Седая Борода развел маленький костер, и все стали кашлять, потому что дым не рассеивался. Настроение улучшилось только после того, как явился Пит. Усталый, замерзший, сморщенный, он, однако, с торжествующим видом нес на спине двух превосходных бобров. Один из зверей оказался просто гигантом: четыре фута от усов до хвоста. Пит сообщил, что в сотне ярдов обитает целая колония бобров, и они, похоже, совсем не боятся людей.

— Поймаю еще парочку на завтрак, — пообещал он. — Раз уж жизнь пошла такая дикая, будем жить как дикари.

Хотя Пит ворчал не часто, эта жизнь его мало радовала. Правда, он получал удовлетворение, перехитрив и убив какого-нибудь зверя, но, несмотря на все свои охотничьи успехи, считал себя неудачником. С тех пор как много лет назад он не смог убить Седую Бороду, Пит начал отдаляться от людей и вести все более одинокую жизнь. Даже благодарность за милосердие Седой Бороды омрачалась досадой: Пит воображал, что если бы не проявил тогда слабость, то мог бы еще командовать собственным отрядом солдат — остатками краучеровской армии. Он тешил себя подобными мыслями, хотя знал, как далеки они от реальности. Из него не мог получиться настоящий солдат — в этом его убедили другие, более ранние события.

В детстве Джеф Пит жил в большом городе и часто посещал пустырь на окраине. Эта местность примыкала к вересковой пустоши, и мальчику там очень нравилось. С окрестных холмов, над которыми порой парили коршуны, можно было рассматривать диковинный лабиринт города: трубы, шиферные крыши фабрик и бесчисленные маленькие многоножки-дома. Джек приходил на пустырь вместе со своим другом Дики; в хорошую погоду они играли там каждый день после школьных занятий.

От одного из старших братьев Джеф унаследовал большой ржавый велосипед, а у Дики был большой белый пес по кличке Снежок. Снежку тоже очень нравился пустырь. Все это происходило в начале семидесятых годов, когда Джеф ходил в коротких штанишках и на земле царил мир.

Иногда Джеф и Дики играли в войну, используя палки вместо винтовок. Иногда ловили руками ящериц; эти маленькие буроватые существа обычно ускользали, и в руках у мальчиков оставались только извивающиеся окровавленные хвостики. Иногда они боролись.

Однажды, поглощенные борьбой, они скатились по склону холма в густые заросли крапивы. Оба сильно обожглись. Но Джеф, несмотря на боль, не стал плакать в присутствии своего приятеля. Дики ревел всю обратную дорогу и не смог полностью успокоиться даже на велосипеде Джефа.

Мальчики росли. Фабрика с большими трубами поглотила юного Джефа Пита, так же как и его братьев. Дики получил место в фирме по продаже недвижимости. Они обнаружили, что у них нет ничего общего, и перестали встречаться.

Началась война. Пита призвали в военно-воздушные силы. После неких загадочных событий на Ближнем Востоке он вместе со своими товарищами дезертировал. Это послужило примером для других боевых частей в том районе, где недовольство солдат достигло предела. Поднялся мятеж. Несколько мятежников захватили самолет на тегеранском аэродроме и улетели в Британию. На том самолете находился и Пит.

Тем временем в Британии разгоралась революция. Через несколько месяцев правительство пало, и наспех созданное новое правительство заключило мир с противником. Пит добрался до своего дома и присоединился к местным бунтовщикам. В одну лунную ночь проправительственная группировка напала на их опорный пункт, расположенный в большом викторианском особняке в предместье. Пит, укрывшись за бетонной плитой и чувствуя, как бешено колотится сердце в груди, стрелял в неприятеля.

Один из защитников особняка направил луч прожектора на атакующих. В их числе был Дики, в мундире с правительственной эмблемой, и он бежал прямо на Пита. Пит выстрелил в него.