– А какое ты привез от неё вознаграждение за труд немощной вдове?

– Бабушка, мы так бедны, что нередко сидим без куска хлеба. Всё наше состояние заключается в одной лошадке и корове.

– Так вы желаете моих услуг без вознаграждения?

– Вас вознаградит за нас Спаситель мира.

– В таком случае, сынок мой, пусть и вам поможет тот же Спаситель, а не я, бедная вдова, добывающая свое дневное пропитание собственными руками.

Как ни просил её молодой человек пожалеть несчастную жену его, каких ни предлагал личных работ – всё было напрасно. С разбитым сердцем он возвратился домой и объявил родственникам жены, что никаким образом не мог возбудить сострадания у жадной кираманы. Прошёл ещё день. На страшные муки несчастной родильницы сбежались все деревенские старушки. Добрый священник открыл в храме царские врата и прислал к больной для возложения на неё свой пояс. Но, увы, ничто не помогало; нужны были искусственные средства и умение опытной женщины.

В таком безвыходном положении одна из старух, вынув из уха своего единственную золотую серьгу и положив её у ног страдалицы, обратилась к остальным присутствовавшим с предложением пожертвовать кто что может для спасения молодой женщины. Тронутые её доброжелательством, все поспешили выложить из карманов всё, что имели: кто медные деньги, кто игольник, кто напёрсток, бусы и тому подобное. Всё пожертвованное собрано было в узелок, и молодой человек вновь поскакал к бабке.

– Я привёз тебе вознаграждение, – сказал он, постучав в двери.

– А ну, посмотрим, в чём оно заключается? – ответила старуха, впуская гостя в хату.

Бедняк подал ей узелок. Бабка с жадностью развязала его и начала пересматривать каждую вещицу.

– Всё привезённое тобою, сынок мой, дрянь, ненужная мне. Между ними только и есть годного золотая серьга. Но где же её пара? Уж не потерял ли ты её дорогою?

– Нет, бабушка, мне дали её только одну.

– В таком случае тебе придется съездить за подружкою её. В противном случае, я не стану тревожить моих старых костей. На что мне одна серьга, и кто её купит у меня без пары?

Молодой человек не вытерпел и, бросившись к ногам её, начал рассказывать, каким образом собраны были эти вещи.

– До всего этого мне нет никакой надобности, сынок мой. Я скажу только, что не последую за тобою до того времени, пока ты не привезешь мне пару к этой серьге.

– Но несчастная жена моя до того времени может умереть!

– А мне какое дело. Все мы созданы для того, чтобы взглянуть только на мир земной. Ступай же, сынок мой, обратно в свою хату и не тревожь немощную старуху. Я тебе сказала уже, что не выйду за порог до тех пор, пока ты не привезешь другой серьги, а слёзы и просьбы людей на меня никогда не производят сострадания. Иди же, иди с Богом, – и она захлопнула за ним двери.

– О, Пресвятая Дева! – воскликнул поселянин и с рыданием пустился домой. Лишь только он передал жестокий ответ бабки, все находившиеся у одра умирающей молодой женщины схватились за волосы и как бы едиными устами вскрикнули:

– О, милосердная Панагия, обрати эту безжалостную женщину в каменную глыбу, чтобы дочери и внучки наши не заразились её алчностью!

– О, Владычица небесная, – произнесла и умирающая, подняв руки к святому лику, – предай её анафеме и сделай на веки вечные камнем проклятия на дороге проходящих!

С этими словами испустила последнее дыхание своё несчастная страдалица.

Но в ту же минуту до слуха присутствующих неясно долетел чей-то отчаянный крик, соединённый с гулом разрушенной скалы.

Все осенили себя крестом и послали узнать, что произошло. Посланные возвратились с известием, что на том месте, где стоял дом алчной бабки-повитухи, появилась каменная глыба, напоминающая очертаниями старуху.

Вот с того времени и стоит против Крестовой горы окаменевшее тело этой жадной и неумолимой старухи. Ни зверь, ни птица никогда не располагаются для отдыха на этой глыбе – и даже молния небесная не ударит в этот проклятый камень. А если запоздалый путник, по незнанию, остановится около него на ночлег – то до первых петухов в ушах его раздаются неизвестно откуда исходящие стоны старухи.

По преданиям ауткинских греков, на месте теперешней Ореанды в давно минувшие времена существовало обширное поселение христианских рыбаков, к которому очень часто приходили из отдаленных стран мира купеческие суда за кефальною икрою и различного рода рыбою, искусно вяленною на солнце и просолённою в громадных глиняных амфорах.

Селение это, по рассказам одних, именовалось Ориа, а по другим – Фули или Фулля (гнезда). Оно имело укреплённый замок, куда при опасности скрывались жёны и дети, и обширный храм во имя св. Спиридона, великого покровителя греческих мореходов. К храму примыкала огромная роща масличных дерев, плоды которых ежегодно обязаны были все жители обоего пола, начиная с семилетнего возраста, своеручно собирать и выдавливать из них масло для тридцати трех лампад, неугасимо горящих пред ликом угодника Божьего. Кроме этого, каждая взрослая девица после обручения должна была принести в дар святому пару башмаков – чтобы он не оставался без обуви при постоянном движении по миру для подачи помощи мореплавателям. Башмаки эти складывались под престольною плитою, где, пролежавши сорок обеден, получали свойство исцелять от болезни и других недугов только тех, кто своеручно их делал.

Вот в этом-то благодатном селении жили две девицы, два чудных по красоте близнеца, которыми не могли налюбоваться ни местные жители, ни чужестранные купцы. Имена Патрицы и Христины фульских были знакомы всем черноморским торговцам. Все прославляли их красоту, а односельцы до того гордились их блистательною наружностью, что не позволяли им даже собирать своеручно маслины для святого покровителя селения.

Когда исполнилось обеим сестрам восемнадцать лет, архонт Фули созвал всех молодых людей и, угостив их по обыкновению сладким вином, заявил, что сегодня Патрице и Христине, которым он заменял родителей, предложено избрать себе новых покровителей – мужей.

У пылких юношей сильно забились сердца, и надежда на счастье казалась для всякого доступною. Бегом они возвратились домой, чтобы переодеться в праздничное платье и предстать на выбор славных сестер.

В назначенный час явились в священную масличную рощу Патрица и Христина, сопровождаемые всеми взрослыми подругами своими, державшими в руках небольшие венцы из виноградных лоз. Архонт и священник взяли их за руки и, заставив трижды поклониться группе молодых людей, подвели к самой древней из маслин, где они должны были, помолившись св. Спиридону, назвать поимённо тех, кому желали принадлежать.

– Кого ты думаешь выбрать? – спросила шёпотом Христина у сестры.

– Конечно, того, кого любила и люблю, – отвечала Патрица.

– А что, если он откажется от союза с тобою?

– Тогда я возненавижу его и возьму в мужья сына архонта нашего, который не раз уже подсылал ко мне свах и который сочтёт за счастье иметь меня хозяйкою в своем доме. Ну, а ты, Патрица?

– Я выберу Ликурга.

Такого рода вели разговор две сестры под деревом, где должны были с благоговением испрашивать благословение святого патрона своего.

Тем временем священник, окончив громогласную молитву, вместе с деревенским старшиною подошли к прекрасным сёстрам и потребовали назвать тех, которые удостоились их выбора. Гордые девицы произнесли сладкозвучные для них имена. После этого мудрый архонт возвратился на площадку свою и потребовал к себе Ликурга и Стефания, двух друзей по ремеслу, прозванных филоаделфи, – и громко произнес:

– Наш благословенный Богом покровитель и защитник внушил Патрице и Христине свою святую волю избрать вас в мужья и покровители. Отвечайте всенародно: принимаете ли вы такое благо за милость свыше или отвергаете его?