Религиозные люди почти никогда не превращаются в призраков. Значит, ко мне «стучался» кто-то другой.

Собственно говоря, верующих среди моих друзей и близких не имелось — кроме бабушки. Конечно, моя работа весьма специфическая, поэтому надо приготовиться к неожиданностям. Может, здесь Боб Джонсон? Если да, то время он выбрал подходящее, и однажды он находился рядом в момент появления Айви. Хотя зачем ему понадобилась моя персона? Я словно была не в машине, а в морозильнике мясного отдела супермаркета. Я поежилась, кожа покрылась пупырышками.

— Боб?

Две вспышки. Опять ошибка. Дух начал сердиться. Воздух электризуется. Волоски на затылке встали торчком.

— Спокойно. Вместе мы что-нибудь придумаем, — сказала я и меня осенило. — Попытайся сконцентрироваться и написать инеем на стекле свое имя.

Духи взрослого человек, как правило, такое умели.

Я указала на покатую поверхность лобового стекла. В ответ температура понизилась. У меня непроизвольно застучали зубы. Порыв арктического ветра пронесся по салону и затих. А я, будто зачарованная, смотрела на то, как на поверхности стекла возникают буквы.

На миг у меня остановилось сердце, закружилась голова. Нет. НЕТ! Она же не…

— Вики? — хрипло прошептала я. У меня на щеках застыли слезы, к горлу подкатил ком — твердый, как камень.

Призрак откликнулся. «Миата» принялась раскачиваться взад и вперед, включился радиоприемник, и из динамиков полился вой и треск статики. Я поморщилась. Яростно замигали потолочный светильник и фары.

— Перестань. Вики, ты должна прекратить это, — взмолилась я. — Пожалуйста. Ты причиняешь мне боль.

И полтергейст разом прекратился, но теплее не стало. Значит, она не ушла.

— Вики, что случилось? Ты ведь хорошо себя чувствовала! — всхлипнула я и схватила пакет с фотографиями. — Видишь? Ты была такая веселая.

Что за бессмыслица!

А невидимая рука опять писала новые слова. Вики выводила букву за буквой. Наконец я прочла:

И она исчезла.

Я едва могла дышать. Умерла моя лучшая подруга, Вики. Ощущение оказалось просто невыносимо. Я не хотела верить… не могла.

Я рыдала, кричала. А потом завела мотор. Рванула, что называется, с места в карьер. Скорей в Берчвудз! Надо выяснить, что стряслось. Я могла связаться с кем-либо из персонала по мобильнику, но мне хотелось обо всем узнать лично. Я решила добиться правдивого ответа, и пусть конфиденциальность клиники летит куда подальше. По телефону мне могут ничего не сказать. Кроме того, если я позвоню, у них будет время подготовиться… да и служба безопасности дремать не станет.

Я вырулила к наружным воротам и просканировала карточку. Меня пропустили без проблем. Затормозив перед вторыми воротами, я опустила стекло. Дежурил Джерри. Увидев меня, он вздрогнул. Однако на сей раз он провел процедуру досмотра абсолютно беспристрастно.

— Доктор Скотт попросил, чтобы вы зашли к нему в кабинет в главном административном здании. Ему нужно с вами побеседовать.

Голос Джерри звучал подчеркнуто профессионально. Он не собирался со мной откровенничать. Такое отношение меня не обнадежило.

У меня противно засосало под ложечкой, тошнота усилилась. Я молча подписала протокол, вернула ему клипборд, протянула водительское удостоверение.

— На развилке сверните налево, — отрапортовал охранник. — Администрация — за лечебными корпусами.

— Знаю.

Господи, сколько раз я бывала в Берчвудз?

Джерри отошел от машины и кивнул напарнику. В мгновение ока тяжеленная металлическая конструкция, преграждавшая мне путь, плавно отъехала в сторону. Я почувствовала, как слабнут магические преграды. Раньше их в клинике не устанавливали. Миновав ворота, я поехала по длинной извилистой дороге. Постройки из силикатного кирпича выглядели празднично и девственно — как жемчужины, разбросанные по глади аккуратно подстриженных лужаек.

Моя машина тащилась еле-еле. Терпеть не могу ездить медленно. Я это ненавижу. А ведь еще вчера я направлялась к Вики в гости: беззаботно катила в «Миате» с открытым верхом! Что с нами случилось?

Она не могла умереть. Я регулярно навещала ее и делилась с ней новостями из «большого мира». Мы часто гуляли по дорожкам вокруг пруда за главным корпусом и кормили черствым хлебом уток, которые там обосновались.

Я многих потеряла. Сначала нас бросил отец, затем умерла Айви. Мать превратилась в алкоголичку. По идее, мне следовало привыкнуть. Нарастить панцирь, спрятаться в скорлупе… Наверное, так все и выглядит со стороны. Но дела обстоят с точностью до наоборот.

Я свернула к одному из полудюжины парковочных мест и выбралась наружу. Солнце не припекало и низко висело над горизонтом, но я решительно раскрыла зонт.

Сильно хлопнув дверцей, я услышала зловещий скрежет. Очередная поломка? Сломалась не только Вики. Я тоже не железная. Да и остальные вещи не отличались стойкостью. Я кинулась к пандусу, предназначенному для инвалидов-колясочников, чувствуя себя идиоткой или потерявшимся ребенком. Перед входом, под навесом, увитым плющом, я замерла.

Автоматические двери отворились, и я направилась в холл.

— Добрый вечер, мисс Грейвз.

Едва я очутилась внутри, администратор встала. Наверняка она заметила мою бледность и клыки, но проявила поразительную сдержанность. Я же не смогла скрыть того, что в любую секунду готова залиться слезами. Женщина была в изысканном терракотовом костюме. Длина юбки позволяла ей продемонстрировать красивые ноги, но не была вызывающей. Темные волосы она собрала в пучок. В вырезе блузки виднелась ложбинка, но нитка жемчуга бросала на декольте целомудренную тень.

— Будьте добры, присядьте. Я сообщу о вашем приезде доктору Скотту.

И администратор указала в комнату ожидания, декорированную с большим вкусом.

— Благодарю вас.

Я шагнула к диванам, и мои туфли утонули в длинном золотистом ворсе ковра. Естественно, на столике красного дерева валялись журналы. Я обратила внимание на последний номер «People». На обложке под заголовком «Самые могущественные пары Голливуда» красовалась фотография родителей Вики. Неужели я встречусь с ними на похоронах? Я покачала головой, взяла «US Weekly» и задумалась. Интересно, как предки Вики скроют правду о своей дочери?

Похоже, я превращаюсь в циника, но что тут поделаешь? Для Вики тяжким грузом стало то, что ни мать, ни отец не могли смириться с тем, какая она есть.

Я на минуту отложила «US Weekly» и принялась таращиться в стену. Но я сидела в приемной. Здесь принято просматривать прессу, а посетители уже начинали проявлять ко мне нездоровое любопытство. В общем, пришлось притвориться, что я увлечена чтением. Я перелистывала страницы, а мысли мои витали в миллионе миль отсюда. К счастью, вскоре администратор вернулась. Она сразу подошла ко мне. Некоторые недовольно вздернули брови. А мне было все равно. Моя боль оказалась настолько острой, что я хотела исчезнуть или провалиться сквозь пол.

— Доктор Скотт сейчас примет вас.

Я последовала за администратором по коридору, увешанному картинами импрессионистов в золоченых рамах. Наконец мы остановились перед массивными дверями красного дерева. Женщина легко открыла створку и жестом пригласила меня войти.

Я переступила порог и внимательно огляделась по сторонам.

Доктор обзавелся громадным кабинетом. Пожалуй, тут поместился бы дом, в котором я выросла. Наверняка у дока имелась и ванная комната, и гардеробная, и прочие удобства.

Западная стена была полностью застеклена, поэтому даже сквозь тонкие шторы кремового цвета я видела простор океана. Лучи подкрашивали облака и воду лиловыми, оранжевыми и багряными оттенками. Такими закатами мы с Вики любовались пару недель назад из ее палаты, потягивая ледяной чай с ароматом персика и вдыхая свежий воздух.

В комнате царили те же цвета — золотистые оттенки песка, бирюза моря и неба. Доктор Скотт сидел за столом, изготовленным из стекла и дерева. Он был не в строгом костюме, а в брюках хаки и светлой рубашке-поло. Загорелая кожа, серебро волос и бородки. Гардероб довершали мокасины на босу ногу.