Центр расценил решение о созыве нового «несанкционированного» съезда как очередную контрреволюционную вылазку. Возможно, паническая реакция на созыв съезда была связана с опасениями того, что Махно провозгласит на нем независимую республику{390}. Настораживала и разосланная накануне из штаба дивизии телеграмма «ко всем партизанам и сторонникам выборного начала, чтобы они явились со всем своим имуществом, в какой (бы) части красной армии (ни) находились»{391}.
3 июня командующий Южным фронтом В. Гиттис отдал приказ о начале ликвидации «махновщины» и об аресте Махно{392}. 4 июня Реввоенсовет Украины постановил: «Означенный съезд целиком направлен против Советской власти на Украине и против организации Южного фронта, в состав которого входит бригада Махно. Результатом съезда может быть только безобразный мятеж в духе григорьевского и открытие фронта белогвардейцам, перед которыми бригада Махно неизменно отступает в силу неспособности, преступности и предательства своих командиров»{393}. Созыв съезда, конечно, не мог быть причиной выступления большевиков против Махно — ведь это был отнюдь не первый такой съезд. Просто красное командование считало, что настал подходящий момент для разгрома «махновщины».
Командование недооценивало серьезности положения. Казалось, что наступление белых — эпизод, с которым легко удастся справиться.
2 июня предреввоенсовета Л. Троцкий дал такой «анализ» махновского движения: «Поскобли махновца — найдешь григорьевца. А чаще всего скоблить-то не нужно: оголтелый, лающий на коммунистов кулак и мелкий спекулянт откровенно торчит наружу»{394}. Троцкий рисует такую картину: «Никакого намека на порядок и дисциплину в этой армии не найти. Никакой организации снабжения… Сражается эта “армия” тоже по вдохновению. Никаких приказов она не выполняет. Отдельные группы наступают, когда могут, т. е. когда нет серьезного сопротивления, а при первом крепом толчке неприятеля бросаются в рассыпную, сдавая малочисленному врагу станции, города и военное имущество»{395}. Так при активном участии Троцкого оттачивались методы коммунистической агитации, основанные на шельмовании противника. Когда эти методы обернутся против Троцкого, он назовет их «сталинской школой фальсификаций». Вывод Троцкого категоричен: «с этим анархо-кулацким развратом пора кончить, кончить твердо, раз навсегда, так, чтобы никому больше понятно не было!»{396}. Сказано — сделано, 3 июня Троцкий издает приказ о ликвидации махновщины:
«1. Первейшей задачей 2-й Украинской армии является разрушение военной организации махновцев, причем эта задача должна быть разрешена не позже 15 июня.
2. С этой целью при содействии Реввоенсовета 2-й Украинской армии открывается немедленно широкая агитация против махновщины с целью подготовить общественное мнение армии и рабочих масс к полной ликвидации “армии” Махно»{397}. Решение Предреввоенсовета удивительно — в момент начавшегося генерального наступления открытого врага он ставит задачу разрушения военной структуры союзника. Но в том-то и дело, что махновцы казались опасней деникинцев.
Выполнение этой задачи возлагалось на нового командующего 2-й Украинской Армией (переименована в 14-ю армию) К. Ворошилова (А. Скачко, предлагавший нормализовать отношения с Махно, был смещен с поста{398}). Вот мнение нового командарма: «Момент ликвидации этого гнойника самый удобный. Наша беда — отсутствие регулярных частей, которыми нужно занять махновский фронт и ликвидировать остатки банд. Полное отсутствие снаряжения, вооружения и даже продовольствия в 14-й армии лишает возможности сколачивать на месте из рабочих надежные батальоны. Состояние фронта требует экстренных мер. Нужно хоть одну регулярную дивизию для очищения всего Донбасса»{399}. Одну дивизию для очищения Донбасса. В этот момент белые дивизии выбивали целые армии из последних донецких городов. Особо благоприятствовал выполнению плана Троцкого и Ворошилова новый натиск белых на махновские позиции. Разгромив 13-ю, 8-ю, 9-ю, 20-ю и 18-ю армии, белые обратились к «Повстанческой армии им. тов. Махно». «Махно еще держался, когда бежала соседняя 9-я дивизия, а затем и вся 13-я армия»{400}. По справедливому замечанию В. Голованова, «когда выяснилось, что опасность отнюдь не в махновщине, что никакого мятежа нет, а есть провал фронта, за который придется отвечать лично и по всей строгости военного времени, Махно сначала захотели заставить сражаться, а потом просто стали валить на него, что ни попадя — чтоб виноватым вышел “чужой”»{401}. В условиях, когда все силы махновцев были брошены на фронт, сопротивляться натиску красных частей с тыла было невозможно. Махно заявил об уходе в отставку, призвав своих бойцов сражаться под началом красного командования.
Любопытно, что по утверждению жены Махно Галины Кузьменко, 4 июня Ворошилов встретился с Махно и произвел акт награждения его орденом Красного знамени{402}. Это плохо вяжется с ситуацией, но Махно и Ворошилов действительно встречались в начале июня. Махно мог быть представлен к недавно изобретенному ордену раньше, а Ворошилов, уже думавший о разгроме махновщины, мог произвести награждение в порядке рутины, «задабривания» или усыпления бдительности. Впрочем, документальных подтверждений награждения нет.
6 июня Махно направил телеграмму Ленину, Троцкому, Каменеву и Ворошилову, в которой говорилось: «Пока я чувствую себя революционером, считаю своим долгом, не считаясь ни с какой несправедливостью, обличающей меня в нечестности к нашему общему делу Революции, предложить немедленно же прислать хорошего военного руководителя, который ознакомившись при мне на месте с делом, мог бы принять от меня командование дивизией. Считаю, что должен сделать это (как) революционер, ответственный за всякий несчастный шаг по отношении к Революции и народу, когда его обличают в созыве съездов и подготовке какого-то выступления против Советской Республики»{403},
Получив эту телеграмму, Троцкий сообщил свое мнение Ворошилову и Межлауку: «Было бы величайшей ошибкой идти на какой бы то ни было компромисс, т. е. принимать какое-либо посредничество, идти на какие бы то ни было уступки. Капитуляцию Махно нужно записать на приход, а дальше действовать со всей энергией в борьбе с Махновщиной»{404}.
9 июня собралось совещание штаба дивизии, ВРС и Союза анархистов. Было выдвинуто три варианта действий: уйти за Днепр на соединение с Григорьевым; сдать части красным и уйти в подполье на территории, занятой Деникиным; продолжать сражаться с белыми, игнорируя действия большевиков: «пусть Чека расстреливает, но мы из фронта никуда не уйдем»{405}.
Махно остановился на втором варианте. В тот же день он отправил телеграмму Ленину, Каменеву, Зиновьеву, Троцкому, Ворошилову (телеграмма дошла по адресам, 10 июня с ней ознакомился Ленин{406}). В ней он подвел итог своим взаимоотношениям с коммунистическим режимом. Он высказал свое мнение о причинах крушения союза махновцев и центральной советской власти:
