— Может быть! Жаль, что это не ослы. Если бы ты имел одиннадцать ослов, — то двенадцатого и прикупать бы не стоило.

С видом человека, окончательно запутавшегося в сложной тине жизни, он поднял на меня глаза:

— Почему?

Уходя, он небрежно спросил, боясь выказать интерес к ответу и вызвать тем новые мои насмешки:

— Сколько, ты сказал, верблюдов?

— Тридцать восемь, — ехидно улыбнулся я. — Думаешь купить?

— Нет, не то. А вот нужно бы запомнить цифру тридцать восемь. Буду нынче в клубе, возьму карту лото с этой цифрой.

— Ага! Ты и этим занимаешься? Что же, везет?

— Пока нет.

И в глазах его светилось отчаяние.

— Почему? — допрашивал я безжалостно. — На какую, например, цифру ты вчера брал карту?

— Восемьдесят шесть. Счастливое число. Мой кузен Гриша на эту цифру в лотерею корову выиграл.

— Значит, и ты выиграл?!!

— Нет, — робко прошептал он, запуганный моим криком, моими оскорблениями, моей иронией.

Я схватил его за шиворот.

— Так как же ты, каналья, находишь это число счастливым?!

— Постой… Пусти! Я бы, может быть, и выиграл, а только, уходя из дому, забыл ключ и с дороги вернулся. А это считается очень нехорошо. Примета…

Рассказанную мною правдивую историю я считаю очень нравоучительной.

Тем не менее я уверен, что среди моих читателей найдется пара-другая людей, которые запомнят цифры 38 и 86.

И подумают они: «Что ты там себе ни говори, а мы на эти цифры возьмем карточку и сыграем в лото».

Так и быть, сообщу я для них еще одну, самую верную счастливую цифру: 59.

Играйте на нее… Замечательная цифра.

А проиграете, — значит, покойника встретили или кошка дорогу перебежала.

Так вам и надо! Мне все равно вас не жаль.

Скупость — одно, а бережливость — совсем другое: насколько мы все относимся с брезгливостью и презрением к скупому человеку, настолько мы обязаны относиться с уважением к человеку бережливому, к человеку, который не повесится из-за копейки, но и не швырнет ни за что даром, куда попало, лишний рубль.

Именно о таком человеке, о студенте ветеринарного института, неизвестном мне по фамилии, — и расскажу я.

Зайдя однажды жарким днем в прохладную полутемную пивную, я сел за угловой столик и потребовал себе пива.

Кроме меня, в пивной сидели за целой батареей бутылок два студента: ветеринар — бережливый и универсант — простой, обыкновенный, безличный.

Вели они такой разговор.

— А вот ты не разобьешь еще один бокал, — говорил безличный студент, улыбаясь с самым провокаторским видом. — Ни за что не разобьешь.

— Я? Не разобью?

— Конечно, не разобьешь. Где тебе!..

— А как же я первый стакан разбил?..

— Ну, первый ты разбил нечаянно… Это что! Это всякий может разбить. А ты специально разбей.

Ветеринар с минуту подумал.

— Нешто разбить? Постой… Эй, человек!

Бледный тупой слуга, с окаменевшим от скуки и бессонницы лицом, приблизился…

— Послушай, человек… Сколько вы берете за стакан, если его разбить?

— Десять копеек.

— Только-то?! Господи! А я думал, полтинник или еще больше. Да за эти деньги я могу хоть шесть стаканов разбить…

На столе стояли четыре стакана, до половины наполненные темным и светлым пивом.

— Эхе! — сказал ветеринар. — Позволить себе, что ли?

И легким движением руки сбросил стаканы на пол.

— Сорок копеек, — автоматично отметил слуга.

— Черт с ним, — залихватски сказал ветеринар. — Плачивали и побольше. Люблю кутнуть!

Потом в голову ему пришла какая-то другая мысль.

— Эй, человеке! А пустую бутылку если разбить — сколько стоит?

— Пять копеек-с.

Ветеринар приятно изумился:

— Смотри, как странно: маленький стакан — гривенник, большая бутылка — пятак.

— А вот ты не разобьешь сразу шесть бутылок, — усмехнулся безличный студент.

— Я? Не разобью?..

— Конечно. Где тебе!

— Шесть бутылок? Плохо ж ты меня знаешь! Эхма!

Со звоном, треском и лязгом полетели бутылки на пол.

Хозяин вышел из-за стойки и упрекнул:

— Нельзя, господа студенты, безобразить. Что же это такое — посуду бить!..

— Вы не бойтесь, мы заплатим, — успокоительно сказал ветеринар.

— Я не к тому, а вот посетителю, может быть, беспокойно.

Я пожал плечами:

— Мне все равно.

— Мерси, — общительно обратился ко мне студент. — Вы подумайте, какая дешевка: гривенник за бокал!

— Да, — подтвердил его товарищ. — Хоть целый день бей.

— В дорогом ресторане не очень-то разойдешься, — сказал ветеринар с видом экономной хозяйки, страдающей от дороговизны продуктов для стряпни. — Дерут там, наверное, семь шкур. Хм!.. А тут — гривенник.

Он повертел в руках стакан, подробно осмотрел его и бросил на пол.

— Во французском ресторане за бокал с вас рупь возьмут, — отозвался из-за стойки хозяин.

— Подумайте, а? А тут за эти деньги десять разбить можно. Брось, Миша, свой стакан… Чего там! В кои веки разойдешься… Вот так… Молодец. Человек! Еще полдесяточка.

Нельзя сказать, чтобы у амфитриона был вид беззаботного пьяного кутилы, безрассудно крушащего все на своем пути. Было заметно, что он не выходит из бюджета, доставляя себе и своему другу только ту порцию удовольствия, которую позволяли средства.

— Человек! Сколько за посуду?

— Девяносто копеек.

— Вот тебе — видишь, Миша! А ты говорил: «Пойдем в ресторан». Там бы с нас содрали… Хо-хо! А тут… Девяносто? Получай рубль. Постой… Дай-ка еще стакан… Ну вот. Теперь сдачи не надо. Ровно рубль.

Довольный, он откинулся на спинку стула и с благодушным видом стал осматривать комнату.

Пошептавшись с товарищем, ветеринар встал, подошел к стойке и спросил хозяина:

— Сколько этот увражик стоит?

«Увражиком» он назвал гипсового раскрашенного негра высотой в аршин, стоявшего на стойке и держащего в руках какую-то корзину.

— Это-с? Четыре рубля.

— Да что вы! В уме ли? За такую чепуху — четыре рубля!

— Помилуйте — настоящий негр.

— Какой он там настоящий!.. Тут, я думаю, матерьялу не больше чем на целковый…

— А работа-с? Не цените?

— Ну и работа — целковый. Предовольно с вас будет два рублика. Хотите?

— Не могу-с. Обратите внимание на глаза — белки-то… вво! Материал? Настоящий гипс!

— Ну — два с полтиной. Никто вам за него больше не даст. Негритишка-то подержанный.

— Помилуйте, это и ценится: старинная вещь — третий год стоит. Обратите внимание на фартук — настоящего голубого цвета.

— Вы отвлекаетесь, хозяин. Хотите три рубля? Больше — ей-ей гроша не дам. Миша, как ты думаешь?

— Конечно, уступите, — отозвался Миша. — Чего там! Другого купите, лучше этого.

— Ну знаете что, — сказал хозяин. — Ладно. Три с полтиной — забирайте.

— За этого негра?! — фальшиво удивился ветеринар. — Ну, знаете ли. Еще вопрос — настоящий ли это гипс?! Вы бы еще пять рублей запросили… ха-ха! Берете три? А то и не надо — в другом месте дешевле уступят.

— Да накиньте хоть двугривенный, — простонал корыстолюбивый хозяин.

— Позвольте-ка, я его еще осмотрю. Гм! Ну ладно. Куда ни шел еще двугривенный. Верно, Миша?

— Верно.

— Значит — три двадцать?

— Три двадцать.

— Эхма! — дико вскричал ветеринар, поднимая над головой негра. — Кутить так кутить. Ур-ра!

Он хватил негра об пол, оттолкнул ногой подкатившуюся к нему гипсовую голову и вынул из кармана кошелек.

— Дайте с пяти рублей сдачи.

Потом он расплачивался со слугой за пиво.

— Сколько?

— Два с полтиной.

Он повертел в руках трехрублевую бумажку и наклонился к товарищу:

— Я думаю, ему за два с полтиной — полтинник на чай — много?

— Много, — кивнул головой товарищ. — Нужно десять процентов.