— Ты хочешь сказать, что она и есть Энтони Корт?!

Дрейк медленно покачал головой.

— Нет, это всего лишь одна из версий. Может быть, позже нам удастся выудить из всего этого, — он указал на бумаги, — описание Энтони Корта. Но скорее всего эта женщина — всего лишь подсобная исполнительница. Может, курьер, может, водитель. Скорее всего курьер.

— Она в Лос-Анджелес что-то доставила?

— Вполне возможно.

— Бернардовский детонатор.

— Возможно.

— Но тебя это как будто не интересует.

— Конечно, меня это очень интересует. Но сейчас я пытаюсь установить ее участие во франкфуртской акции. Там она, вероятнее всего, была водителем Корта. — Дрейк помолчал, как бы давая Дэггету возможность высказаться. Но Дэггет не знал, что сказать. — Они одна команда, — продолжал Питер. — Постоянно действующая команда. И вместе с тем Чейсон два года ждала здесь, пока ее снова задействуют. Теперь ты связываешь ее появление с катастрофой на «Эм-Эйр-Экспресс». Ее, наверное, действительно задействовали. Правда, «Дер Грунд» замели, но Корту удалось выскользнуть. Так вот, если бы ты работал в контрразведке, какие бы выводы сделал ты из всего этого? Могу сказать тебе, что я думаю. Я думаю, что тот, кто взрывает и за кем ты охотишься, все-таки…

— Энтони Корт! — воскликнул Дэггет. К нему наконец вернулся дар речи.

Вот теперь, кажется, у него действительно остановилось сердце.

В течение нескольких часов он кружил по улицам, переезжая от одного бара к другому. Он не знал, чего или кого ищет. Он думал и действовал машинально. Энтони Корт! Звук этого имени наполнял его возбуждением и страхом. А вдруг он его упустит или уже упустил? А вдруг Корту удастся перехитрить его и совершить то страшное, что он задумал? Еще он боялся, что если в конце концов схватит Корта, то сразу убьет его.

Домой он ехал совсем пьяным, стараясь держаться безлюдных улочек. В конце концов он обнаружил, что его машина остановилась у дома, где жила Кэри. Когда-то, в восемнадцатом веке, дом был частью большого поместья, одной из его хозяйственных построек. Сейчас его окружала высокая изгородь из рододендронов. Основной дом бывшего поместья стоял от этой бывшей хозяйственной постройки на довольно большом расстоянии, и весь участок зарос буйной растительностью. Несколько высоченных тополей, огромный толстенный дуб и фруктовый сад за каменной оградой — вишни, яблони, персиковые деревья. Хотя участок и не принадлежал Кэри по условиям аренды, она заботливо за ним ухаживала, как бы считая его своим. Сейчас луна освещала бледным светом крышу дома, красный кирпичный дымоход. В лунном свете все выглядело призрачным и загадочным. Дэггет сидел в машине как завороженный. Почему-то ему даже стало страшно.

Она спасла его однажды. Нет, она спасала его много раз. Даже трудно сосчитать, сколько. Она умела слушать как никто. Она умела заставить его посмотреть на многое другими глазами. Она была его исповедником, его совестью, его целителем. Тут он припомнил, в пьяном тумане, что в последнее время эта женщина стала слишком давить на него.

Что если она и сейчас примется учить его, как надо жить? Что если она в эту минуту не настроена прощать? И что если она совсем не обрадуется его неожиданному появлению?

Куда же они зашли в своих отношениях, если сейчас он сидит в машине перед ее домом, не решаясь войти? Она нужна ему. И все же он не может решиться войти в дом. Он видел в окне ванной комнаты мерцание ночника. Он представил себе ее спящей, и он ощутил ее запах, почти услышал ее ровное дыхание. Она нужна ему. Но какой ценой?

Через минуту он развернул машину и поехал прочь от дома. Ехал, казалось, без всякой цели, как будто машина сама несла его неизвестно куда. Петляющие узкие улочки с шикарными особняками. Луна светила так ярко, что и фары были не нужны. Особняки колониальной архитектуры, казалось, тоже светились. Он выключил фары и теперь ехал через тени; это было, конечно же, рискованно, но захватывало. Он включил радио, поискал по разным каналам, пока не услышал, как глубокий чистый женский голос исполняет классическую итальянскую арию. Дэггет слушал, едва сдерживая слезы, и в конце концов разрыдался.

Ему пришлось долго стучать в дверь, прежде чем она открыла. Наконец приоткрылся «глазок»; он представил себе, как она смотрит на него. Попытался пригладить взлохмаченные волосы.

Дверь открылась. Линн Грин стояла на пороге. На ней была только белая майка. Она улыбнулась, кивнула, он вошел. Она закрыла все замки и засовы и повернулась к нему. По щекам ее текли слезы.

— Я счастлива, что ты пришел, — проговорила она.

Субботу и воскресенье Корт провел в одиночестве. Отдыхал, еще раз прокручивал в голове план действий, смотрел передачи Си-эн-эн. Итак, если верить Греку, встречу отложили примерно на неделю, то есть где-то до следующей пятницы. Но ему нужна более точная дата, а ее можно узнать только от Дэггета. Ганс Мознер — эти два слова он повторял как заклинание.

И еще ему не терпелось увидеть Кэролин. За эти два дня Моник превратилась в его глазах всего лишь в одушевленную куклу. Или, вернее, в испорченную девчонку, которая хочет лишь одного — получить удовольствие в том единственном месте между раздвинутыми ногами. В ней все было ясно и понятно. Цветы для нее означали лишь средство, с помощью которого мужчина покупает благосклонность женщины. Кэролин! О, Кэролин понимала гораздо больше; она чувствовала гармонию жизни, ее симметрию и глубину. Она чувствовала мельчайшие оттенки расцветок и запахов, которые дарила человеку жизнь. Она чувствовала и понимала все. А ее лицо! То самое лицо, которое еще несколько дней назад не произвело на него никакого впечатления, теперь неотступно стояло перед глазами. Прекрасное, обольстительное, манящее и незабываемое.

В понедельник утром он подошел к дверям ее фирмы с огромным букетом ирисов, спрятанным за спиной, возбужденный, как мальчишка. На этот раз секретарша была на месте. Он назвал себя и, не дожидаясь ответа, рванул прямо в кабинет. Услышав за спиной восторженное восклицание, он обернулся на мгновение — ага, это секретарша увидела букет. Теперь он мог быть уверен, что и Кэролин понравятся его цветы.

Он не ошибся.

Они снова поехали осматривать дома. Второй из тех, что она ему показала, стоял недалеко от ее собственного дома. Он тоже когда-то был частью того же поместья. Домик был совсем крошечный, и кухня довольно плохонькая. Но у Кэри возникла заманчивая мысль: чем черт не шутит, а вдруг этот человек станет ее ближайшим соседом. К тому же по размерам домик вполне подошел бы для холостяка. Теперь она расхваливала домик и окрестности, стараясь привлечь внимание к его достоинствам и по возможности сгладить недостатки. О близости своего собственного жилища она, конечно, не упомянула.

— На мой взгляд, — говорила она, — у этого домика есть одно колоссальное преимущество: его система пожарной тревоги напрямую связана с пожарной станцией ближайшего поселка через телефонную линию. И еще он подключен к спутниковой системе телевидения — более ста каналов.

Он очень внимательно осмотрел и дом, и участок, но в конце осмотра, конечно же, последовал вежливый отказ.

— Не думаю, что мне это подойдет.

Они подъехали к следующему дому. По дороге Корт уговорил ее остановиться у китайского ресторанчика. Они сели на лужайке перед роскошным белым особняком, Корт разложил пакеты с едой и открыл бутылку красного вина.

После второго стакана Корт начисто забыл про ключи, про Дэггета, про Мознера и даже про то, что ему и в самом деле надо бы подыскать какое-нибудь местечко для укрытия.

— Расскажите мне о жене, — вдруг произнесла Кэри. — Вы, кажется, говорили, что был и ребенок. Расскажите мне все.

И он вместо того, чтобы собрать в кулак всю свою волю, вместо того, чтобы выдумать любую чушь — она все равно бы поверила, — он налил им обоим еще по стакану вина, откинулся поудобнее и стал рассказывать. Он вдруг почувствовал себя освобожденным, не связанным больше предстоящей операцией, своими обетами и хитроумными планами. Он так долго скрывал свои мысли и чувства, отрезав себя от всего, что теперь неожиданно раскрылся весь, полностью. Он вручал себя этой женщине. Он отдавал себя в ее руки.