Вы по праву можете спросить меня: что толкнуло Цирфуса на это? Почему он с таким энтузиазмом, не считаясь ни со временем, ни с расходами, решил превратить жизнь ненавистного ему Каммерера в ад? Ведь он не был ни жертвой судебной ошибки, ни одним из тех, кому вынесли излишне строгий приговор, он не был и рогоносцем по милости Каммерера, который, сам того не подозревая, угодил бы в таковые, завязав роман с женой Цирфуса. Все заключалось в безделице, мелочи, сущем пустяке.

Дело в том, что в свое время Цирфус проходил свидетелем по делу одного субъекта, обвиненного в растлении малолетних, в котором фигурировал и городской бассейн, где Цирфус занимал какую-то там руководящую должность. И вот, преисполненный собственным административным величием Цирфус, отвечая на вопрос Каммерера, председателя судебной коллегии на данном процессе, вместо того чтобы давать точные ответы, ударился вдруг в разглагольствования на тему всеобщего падения нравов, и Каммерер, пусть в несколько категоричной форме, рекомендовал свидетелю не отклоняться от обсуждаемой темы («Говорите по существу и не уходите в сторону!»). Цирфус был уязвлен и уязвлен не на шутку, восприняв слова Каммерера как публичное унижение его лично… В конечном итоге пресловутая уязвленность стоила жизни совершенно незнакомому человеку – велосипедисту, возвращавшемуся в тот трагический вечер домой.

На этом я заканчиваю свой рассказ об охотнике в роли дичи. Как видите, завершение истории оказалось даже короче, чем я ожидал. Чем бы нам заняться до прибытия второй скрипки? Предлагаю выйти на террасу, там можно выкурить по сигаре.

Кстати, о сигарах. Вы не слышали о моих злоключениях в Америке в связи с моим давнишним пристрастием к курению сигар? Очень будет странно, если я до сих пор не рассказал вам об этом. Так я не рассказывал? Ну что же, расскажу, только выйдем на свежий воздух.

Мими, как мне противно, когда он курит! О, мой тонкий нюх! Подумайте о нем!

Итак, о любителях сигар в Америке. В свое время, в годы пресловутого «сухого закона» там убедились, что одними только запретами алкоголь, вернее сказать – пьянство, не побороть. Что касается меня, я лично против всякого рода запретов, однако даже тот американский «сухой закон» 20 – 30-х годов я, задним числом, готов приветствовать, поскольку именно ему мы обязаны множеством великолепных фильмов. Что же касается запрета на табак, на курение, к этому там решили подойти куда более утонченно и, я бы даже сказал, не гнушаясь иезуитских методов. Курящего человека в Америке подвергают социальному бойкоту, диффамации… «Что? Вы курите? И вашу книгу согласились издать? Минутку, мой сотовый…»

Заметка на полях: порок курения заменен нынче карманным телефоном или сотовым, как его прозвали. Согласен, в курении мало хорошего, но разве можно сравнить застоявшийся табачный смрад в гостиной после вечеринки со всепроникающим, вездесущим насилием, которое несет в себе сотовый телефон?

Курильщики сигарет, как я убедился, подвергаются куда более умеренной травле. Но тот, кто предпочитает сигары, однозначно причисляется к асоциальным типам. Опасным для общества. Для жизни и здоровья. Как утечка газа из трубопровода, чреватая взрывом колоссальной разрушительной силы.

Я остановился в отеле «Уолдорф-Астория». Вероятно, название звучит весьма солидно. На самом же деле это всего-навсего почерневший от копоти каменный куб, былая слава которого изрядно поблекла, под стать обоям в номерах. Бар, где царит неумолчный гвалт, изукрашен вещицами, в представлении второразрядного дизайнера вполне подходящими для создания интерьера в африканском стиле. Сидя там, я церемонно извлек из кармана сигару – нет-нет, прошу простить, разве можно совать сигары в карман? Я извлек серебряный портсигар, а оттуда – сигару «Регалия элегантес № 1»…

Как и следовало ожидать, ко мне стремительно подплыла светлогривая барменша и, наградив сигару, причем не просто сигару, а роскошную «Регалия элегантес № 1» взглядом, будто это и не сигара вовсе, а, скажем, миниатюрный фаллоимитатор, скривив ротик, пропела: «No cigars, please».

Я тут же ушел из этого бара. Выйдя из отеля, я поинтересовался у чернокожего слуги или швейцара, где в этом отеле я могу спокойно выкурить сигару (о том, что курение в номере категорически запрещено, я знал, да и разве можно не заметить дюжину дублирующих друг друга грозных надписей и пиктограмм для неграмотных, вопящих с входных дверей, шкафчиков и т. д.?). Негр на странном наречии, которое он, вероятно, считал английским языком, отправил меня к восседавшему за стойкой в холле герру. С чарующей улыбкой садиста упомянутый герр проинформировал меня, что во всем Нью-Йорке мне не отыскать ни отеля, ни ресторана, где было бы позволено такое безобразие, как курение сигар.

Окончательно сломленный, я стал расхаживать по Мэдисон-авеню, покуривая сигару на ходу. При виде каждой проезжавшей патрульной полицейской машины я поспешно прятал орудие преступления за спиной.

Пару дней спустя я неторопливо шел вверх по Шестой авеню, где-то между Пятьдесят шестой и Пятьдесят седьмой улицами или же между Пятьдесят седьмой и Пятьдесят восьмой, и вдруг остолбенел, не веря глазам: сигарная лавка.

Сигарная лавка в Нью-Йорке? Откуда ей здесь взяться?

Она оказалась первоклассным заведением, где продавались самые изысканные сорта сигар, как я мог заметить с улицы: коробки великолепной «суматры», бразильских сигар. Воистину рай для курильщика.

Зайдя в лавку, я спросил у продавца (с внешностью босса коза ностра или бывшего ковбоя), что побудило его торговать сигарами в Нью-Йорке. Тот, разгадав иронию в моих словах, вымученно улыбнулся и сказал, что как никто другой понимает меня. Но даже этот вопрос, как, впрочем, и любой другой, можно решить. Украдкой, будто всучивая мне грязненькое порноиздание, он протянул мне визитную карточку. Это была карточка ресторана на Сто двадцать пятой улице.

– Там, – заверил меня продавец, – вот там вы сможете выкурить сигару.

В знак признательности я прикупил у него несколько штук сигар – все же лучше, чем заплатить штраф.

На станции метро четырнадцать матерей американской революции, скалясь огромными, точно у жеребцов, зубами, попытались не позволить мне выбраться из подземки. Человек сорок членесс «Лиги предотвращения курения сигар», все как одна походившие на Элеонору Рузвельт, умоляюще простирали ко мне руки, не желая допустить меня в средоточие порока. Не меньше сотни пасторов «Антисигарной церкви» извели, наверное, с бочку святой воды, окропляя меня перед сошествием в ад. Непосредственно перед входом в ресторан двухсотглоточный хор, самозабвенно вопя, призывал меня не ввергать Америку в пучину хаоса и беды. Тут же неподалеку опустился вертолет президента «Братства запрета сигар», который принялся изрыгать вслед мне проклятия. Тем не менее я вошел в ресторан.

Я едва успел, потому что тут же из трещин манхэттенского асфальта взвились языки адского пламени…

Вижу, наша скрипачка здесь, так что ставлю точку до следующего раза.

На этом заканчивается одиннадцатый четверг земельного прокурора д-ра Ф., когда он завершает рассказ о «Зайце, преследующем охотника», а также о невзгодах, ожидающих любителей сигар в Америке.

– А вы, уважаемый доктор Ф., не пробовали записать ваши рассказы? – решил поинтересоваться герр Гальцинг.

Земельный прокурор доктор Ф., улыбнувшись, откинулся в кресле.

– Иногда я подумываю об этом, но всегда говорю себе, что, конечно, писать – дело приятное, а вот хлопоты, связанные с изданием, наверняка куда менее приятны. И потом, разве уже не написаны романы, превзойти которые невозможно? Я как-то называл один такой, в связи с какой-то из дат. Кстати, я не раз приводил повесть Хемингуэя «Старик и море» в качестве примера того, как нелегко бывает донести уже написанную вещь до читателя. Когда-то, несколько лет назад, я был в Помпеях, и когда в толпе зрителей проходил мимо одной из фресок, мне вдруг пришла в голову забавная идея, и я представил себе, как…