– Я... я не знаю! Я, наверное, действительно не умею любить.

– И что это значит?

– Это значит, что я бестолочь в этих делах. – Кристин одевалась, стараясь хоть немного сдержать внутреннюю дрожь. Ну как ему объяснить то, что она и сама-то толком не понимает? – Я принимаю ужасные решения, когда влюбляюсь.

– И как часто такое случалось?

– Слишком часто.

– Замечательно! – Алек горько рассмеялся. – Приятно узнать, что я один из многих.

– Нет! Господи! – Она села в кресло у окна и закрыла лицо ладонями. – Это совсем не так. У меня никогда не было таких отношений раньше.

– Каких?

– Когда я чувствую себя... счастливой, защищенной и свободной.

– Что?

– Я не знаю!

Она бросила на него сердитый взгляд. Как она может говорить ему такое, зная, что он постарается использовать каждое ее слово, чтобы уговорить ее остаться?

– Что мы обсуждаем? Завтра я улетаю. У меня есть билет на самолет. Через несколько дней мой выпускной аттестационный экзамен и собеседование в больнице Святого Джеймса. Я не собираюсь менять столь серьезные планы из-за двух недель великолепного секса.

– Вот чем это было для тебя? – В глазах Алека сверкнуло раздражение. – Великолепным сексом?

– Я не это имела в виду. Я имела в виду...

Боль, которую она увидела в его взгляде, испугала ее. Как она могла причинить боль этому замечательному человеку, которого так любит? Нет, не любит. Который ей нравится. Это не может быть любовь. Она не может допустить, чтобы это была любовь.

– Я не знаю, что я имею в виду. Господи, ну зачем ты так?

– Потому что я хочу, чтобы ты осталась.

– Боже. Алек, я тебе сказала... Я должна уехать. Должна. Действительно должна.

– Нет, ты не должна. – Его голос стал убийственно спокойным.

– Давай не будем расставаться так. – Кристин посмотрела на Алека умоляющим взглядом, ее сердце разрывалось от боли к нему и к себе. – Я чудесно провела с тобой время. Это были три лучшие недели в моей жизни. Давай не будем заканчивать их ссорой.

Алек спокойно смотрел на нее, смотрел прямо в глаза.

– А может, мы вообще не будем их заканчивать? Она ответила ему таким же прямым взглядом.

– А может, ты проводишь меня домой? Если хочешь.

– Нет, не хочу!

– Прекрасно! – Она встала. – Тогда простимся здесь.

– Я не это хотел сказать, и ты это знаешь. Он встал и схватил с пола свою одежду.

– Тебе не нужно провожать...

Он так сурово посмотрел на нее, что она замолчала и стала ждать, пока он оденется.

Они шли к ее дому в хрупком молчании. Все это время Алек раздраженно прокручивал в голове сотни разных мыслей, больше всего его волновало то, что она замыкалась и не пускала его в свою жизнь. В свою душу. И ведь на самом деле в течение этих двух недель, когда ее семья находилась в Силвер-Маунтин, она ни разу не пригласила его в квартиру родителей, не говоря уже о приглашении на семейный обед. Уже одно это должно было сказать, что ему не на что надеяться. И хотя Кристин клялась, что деньги и общественное положение не имеют для нее никакого значения, Алек готов был поспорить, что для ее семьи имеет значение и то и другое. А мнением своих близких Кристин дорожит.

Когда они вошли в холл, раздражение Алека вновь сменилось замешательством и душевной болью. Вот и пришло время прощаться.

– Я хочу, чтобы ты позвонила мне, когда доберешься до Остина, – сказал он, когда она нажала кнопку вызова лифта.

– Не уверена, что это хорошая идея. – Кристин даже не смотрела на него.

– Мне наплевать. – Он взял ее за руку и развернул, чтобы видеть ее глаза. – Я хочу знать, что ты долетела благополучно.

Она долго смотрела на него, потом кивнула:

– Ладно. Если ты хочешь, я тебе позвоню.

– Да. – Он сжал ладонями ее щеки. – Я хочу.

Мучительное желание охватило Алека, когда он прикоснулся к ее губам, вкладывая в этот поцелуй всю свою страсть.

Напоследок Кристин нежно обняла его.

– Ладно, – сказала она, уткнувшись лицом ему в грудь. Двери лифта открылись. Кристин отстранилась и быстро вошла в кабину, там она повернулась к Алеку, и он увидел, что ее лицо залито слезами. – До свидания, Алек Хантер.

Двери лифта закрылись, и он остался стоять, уставившись на свое отражение, размытым пятном светившееся на шлифованном металле. Ему было странно, что отражение не кровоточило, хотя, и он это чувствовал, у него только что вырвали сердце.

– Да, я определенно этого хочу.