Чехи пытались оправдать свои действия, но тем не менее они подверглись тяжелой критике. Назревал вывод об экономическом саботаже с их стороны, чехи делали все возможное для того, чтобы договориться со своими коллегами. На сессии Совета Коминформа, хотя все еще подвергаясь критике, они были удостоены услышать в докладе Анастаса Микояна, что чешские товарищи и теперь понимают необходимость переориентировать свою продукцию для нужд других социалистических стран.
Следствием этой «переориентации» было дальнейшее снижение жизненного уровня населения, что усилило давление на партию и правительство внутри страны. Рудольф Сланский быстро принял меры для того, чтобы отвлечь огонь критики от правительства. Он искал повсюду козла отпущения: «Наш народ имеет большое терпение, – говорил он. – Когда изучаешь некоторые экономические недостатки, то видишь, что за этим стоит враг».
Все это должно было оказать глубокое воздействие на президента Готвальда. Там, где всего лишь несколько месяцев тому назад он был готов оказать сопротивление внешнему давлению, теперь он готов был выслушать любое обвинение, даже самое нелепое. Правда состояла в том, что между маем и декабрем 1949 года состояние его здоровья ухудшилось до такой степени, что он больше не контролировал ход событий или даже не знал, что происходит.
Яркой иллюстрацией несостоятельности Готвальда может служить дело Владимира Клементиса, изысканного и вызывающего симпатии чешского министра иностранных дел, высокоуважаемого в мире, который с самого начала был намечен в операции «Раскол» как легкая цель. Первоначально ставилась задача вызвать инсценированный процесс по его делу, как это было в случае с Райком, и привести его к решению перебежать на Запад. Это дало бы повод для широкой пропагандистской шумихи в пользу Запада и навлекло бы тяжелые подозрения на всех его сотрудников и друзей.
Кроме того, из этой истории можно было бы извлечь дополнительные выгоды. Клементис был словаком, а к тому времени были уже признаки, что словацкий народ проявляет все больше недовольства по мере того, как в стране назревает один кризис за другим. В результате раздражения, вызываемого господством чехов в Праге, словацкий национализм вновь стал усиливаться и многие словаки смотрели на Клементиса как на своего лидера. Если бы Даллесу удалось вызвать непоправимый раскол между чехами и словаками, то ничто не могло бы послужить лучше делу западных демократий. Поэтому Клементис стал следующей жертвой.
Но до того как заняться Клементисом, следовало убрать с дороги Отто Слинга – секретаря областной партийной организации Словакии. Он вступил в партию в возрасте 22 лет, участвовал в гражданской войне в Испании, а годы Второй мировой войны провел как эмигрант в Англии. Грубый сталинист, любивший организовывать свои местные инсценированные процессы и считавший тюрьму идеальным местом для своих критиков, он быстро прибрал власть к своим рукам. Его считали будущим первым секретарем партии (соперник для Сланского) и когда-нибудь даже президентом. В то же время он был безжалостным местным правителем, добивавшимся увеличения продукции внутри своей вотчины.
Он отличался нетерпеливым характером и не был склонен слушать кого бы то ни было, из-за чего допустил много ошибок и нажил много врагов. Многие считали его слишком непреклонным. В то же время его критиковали за то, что он не смог добиться назначения довоенных коммунистов на высокие посты, и за «нетвердость в использовании советского опыта». По иронии судьбы служба безопасности решила использовать против Слинга именно то, что она сама широко использовала в Праге: его обвинили в незаконных арестах, допросах и организации последующих процессов над членами партии. Был создан ряд комиссий, чтобы определить вину Слинга в использовании диктаторских методов и организации незаконных преследований старых членов партии. Однако на этот раз политики перехитрили службу безопасности: они не очень желали принести своего коллегу в жертву на основе обвинений, которые потом могут быть использованы против них самих.
Слинг едва спасся. Была создана специальная комиссия для изучения так называемого Брноского дела. Хотя комиссия представила для обсуждения в ЦК проект резолюции «Об ошибках в кадровой политике Брноского областного комитета партии», она не предложил никаких дисциплинарных мер, подтвердив таким образом правильность курса Слинга. Это было тяжелым ударом, потому что без Слинга невозможно было начать дело против Клементиса: ведь никто в Чехословакии не поверит тому, что Клементис является руководителем словацкого антигосударственного центра, если Слинг также не будет привлечен по этому делу.
Однако новый советский советник по вопросам безопасности Владимир Боярский дал ответ на этот вопрос и раздавил как Слинга, так и Клементиса. Благодаря ему было «открыто» письмо, написанное Слингом одному офицеру чешской разведки еще до войны. Это было простое послание офицеру разведки по имени Эмануэль Воска от 17 апреля 1939 года. В нем предлагалась помощь неопределенного характера. Будучи присоединено к другим обвинениям, выдвинутым против Слинга, оно стало единственным свидетельством, придающим определенную окраску его деятельности в прошлом.
Если прежде его поведение казалось ошибочным, то теперь могло рассматриваться, как предательское.
Боярский потребовал немедленные действий. Президент Готвальд доложил об этом деле президиуму ЦК, и 6 октября Слинг был арестован. Некоторые авторы, такие, как, например, Артур Лондон, в книге «На судебном процессе» заявляют, что Слинг был арестован в ноябре. Однако я считаю, что он был арестован 6 октября и что его арест держался некоторое время в тайне. Даже в чешских официальных документах нет указаний относительно точной даты его ареста. Слинг подвергался самым ужасным пыткам и сознался в шпионаже. 10-11 ноября областной партийный комитет исключил Слинга из партии, охарактеризовав его, по предложению самого президента Готвальда, как «вражеского агента».
В ночь на 11 ноября началась крупная облава. По всей области хватали друзей и сотрудников Слинга и бросали их в тюрьму, обвиняя в том, что получило название «слингизма», Всюду, где побывал Слинг, власти теперь находили врагов партии. Ни одному общественному сектору не удалось остаться в стороне, даже службе безопасности. Были арестованы руководящие военные деятели, такие, как генерал Буландер – начальник военного кабинета президента республики, и генерал Зденек Новак, командующий третьим военным округом. Но и это не удовлетворило Боярского. Он заявил, что у Слинга все еще имеются защитники, занимающие высшие партийные посты. И тогда началась самая главная чистка.
Все это сопровождалось широчайшей пропагандистской кампанией, когда-либо организованной в мирное время государством против одного из своих граждан. Ежедневные газеты по всей Чехословакии посвящали исключительно много места сообщениям и о разоблачении Слинга и его преступной клики. Каждому взрослому гражданину республики был послан экземпляр брошюры с речью президента Готвальда, в которой разоблачались Слинг и вся его деятельность.
Тем временем ЦРУ проводило работу по делу Клементиса. В октябре 1949 года Клементис присутствовал на сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке. Немедленно он подвергся атаке по двум направлениям, целью которой было убедить его просить о политическом убежище. Эта атака направлялась ЦРУ – по каналам Государственного департамента и Интеллидженс сервис – по каналам Форин Оффиса. Высокие чиновники заявляли журналистам, что Клементис является одним из независимо мыслящих политических деятелей Восточной Европы: он борется против усиливающегося сталинского давления на Чехословакию; он выступает против людей типа Готвальда. Беседы Клементиса с западными политическими деятелями таким образом искажались, когда о них сообщалось журналистам, чтобы представить его как злобного антисоветчика.
Глубоко встревоженный происходящим, Клементис был вынужден почти ежедневно звонить по телефону Готвальду, чтобы опровергнуть очередное заявление по его адресу и извиниться за то необычное впечатление, которое он, видимо, производил.
