Техника аэдов была хорошо известна поэту. Аэды переходили из города в город, из дворца во дворец, распевая свои песни на пирах, и песни эти всякий раз оказывались «немножко другими», хотя и сохраняли стандартные ходы и метафоры. В песнях аэдов импровизация сочеталась с механическим повторением одних и тех же фраз и эпитетов. Эту традицию сохранил и Гомер, облегчая жизнь будущим исполнителям «Илиады», а таких было немало. Особым почетом пользовались те, кто был способен исполнить, не прерываясь, за один раз всю «Илиаду», посвященную пятидесяти одному дню десятилетней войны. Это занимало примерно сорок пять часов.
Практически неразрешим из-за утраты многих текстов вопрос об авторстве произведений, приписываемых Гомеру. Вплоть до эпохи эллинизма греки считали его создателем не только «Илиады» и «Одиссеи», но и целого ряда поэм, связанных с мифами о Троянской войне: «Фиваиды», «Киприй», «Малой Илиады». Кроме того, Гомеру приписывался цикл из 33 «гомеровских гимнов», воспевающих олимпийских богов, а также пародийные эпосы «Маргит» и «Батрахомиомахия» («Война мышей и лягушек»). Византийская энциклопедия «Свида» {4} относит к гомеровским еще «Амазонию», «Арахномахию» («Войну пауков») и «Гераномахию» («Войну журавлей»). Однако уже ученые Александрии значительно сузили число произведений, автором которых числился Гомер; начиная с V века до н. э. критики склоняются к мысли, что поэт написал «Илиаду» и «Одиссею», а также, возможно, ныне утраченный «Маргит».
Согласно традиции Гомер был неграмотным, а потому вплоть до VI века до н. э. его песни передавались изустно и нигде не записывались. К VI веку до н. э., когда Гомер стал для всех греков величайшим авторитетом в поэзии, морали, религии и философии, афинский законодатель Солон постановил исполнять поэмы Гомера на празднике Панафиней в определенном порядке. Позднее афинский тиран Писистрат, стремясь поднять значение Афин как культурного и религиозного центра, создал специальную комиссию по записи и редактированию «Илиады» и «Одиссеи».[4] Исполнение этих двух поэм на праздниках вошло в систему и стало обязательным.
Собственно, сделанные в VI веке до н. э. записи двух поэм {5}, не дошедших до нас в первоначальном виде, открывают историю толкования и изучения гомеровских текстов, длящуюся две с половиной тысячи лет. После того как поэмы были записаны, очень быстро возник «гомеровский вопрос», суть которого сводится к следующему: кто истинный автор «Илиады» и «Одиссеи»?
Еще античные биографы выражали сомнение в том, что имя Гомера является собственно именем, а не прозвищем со значением «заложник», «провожатый» или «слепец». Попытка этимологического исследования имени путем разложения на корни «-гом-» и «-ер-» открывает восхождение имени к словам «вместе» и «прилаживать». На этой трактовке имени было основано предположение, что Гомер был не столько автором, сколько редактором разрозненных произведений, принадлежащих разным поэтам.
Некоторые античные ученые обратили внимание на разночтения в тексте «Илиады» и «Одиссеи», на основании чего отказались приписывать обе поэмы одному человеку. Задавшись целью выяснить, что же все-таки было создано самим Гомером, они обратились к рукописной традиции и выявили разночтения в списках поэм. Они изучали язык и метрику, а также общее значение гомеровского творчества, подходя к нему главным образом с научных, а не философских или эстетических позиций. Впоследствии теми же средствами с той же целью пользовались Кратет Пергамский (около 168 года до н. э.) и Дидим в Риме (около 20 года до н. э.). Таких ученых в Греции называли «хоризонтами», то есть «разделителями». Аристарх Самофракийский (III–II века до н. э.) опротестовал эту точку зрения, предположив, что «Илиада» была сочинена Гомером в юности, в отличие от «Одиссеи» – произведения, созданного в зрелом возрасте.
Вообще, отношение греков к Гомеру было неоднозначным – величайшее почтение к нему не мешало античным мыслителям высказывать критические замечания религиозного, морально-педагогического и эстетического характера. Поэт и философ Ксенофан Колофонский (VI век до н. э.) резко порицал очеловечивание богов в гомеровских поэмах. Платон, восхищаясь поэтическим мастерством Гомера, в то же время считал «Илиаду» и «Одиссею» безнравственными и развращающими юношество поэмами. Критик Зоил (IV век до н. э.), прозванный Гомеромастиксом («Бич Гомера») за исключительно язвительное отношение к творчеству поэта, открыто смеялся над вычурностью гомеровского стиля, его «нелепыми вымыслами» и «странными» речевыми оборотами. Жизнь Зоила закончилась плачевно: за поношение Гомера он был предан позорной казни (то ли распят, то ли сброшен со скалы), а его имя стало нарицательным для обозначения недоброжелательного критика.
Софист, ритор и философ-киник Дион Хризостом («Златоуст», I–II века н. э.) доказывал ошибочность сюжетной основы «Илиады», утверждая, что война на самом деле закончилась победой троянцев и бесславным возвращением домой остатков греческого войска. Эта критика гомеровского текста имела политическую подоплеку: римляне, которым служил Дион, мнили себя потомками троянцев, а потому были заинтересованы в соответствующем освещении собственной истории.
Вообще, во II–III веках н. э. в античной литературе наметилось переосмысление сюжетов и всей образной системы Гомера, что особенно заметно в «Диалоге о героях» софиста-ритора Филострата (II–III века н. э.), «Дневнике Троянской войны» (фиктивное авторство принадлежит участнику осады Трои Диктисом) и повести «О гибели Трои», якобы созданной троянцем Даресом. В этих греческих произведениях авторы прямо критикуют Гомера за «неточности» в передаче событий и «идеализацию» некоторых героев, например, Одиссея.
Восторженное отношение к Гомеру не мешало анализу его текстов (основная часть этих исследований не сохранилась). Аристотель инициировал традицию толкования Гомера с позиций законов жанра, композиции, образной системы. Метродор из Лампсаки (330–277 годы до н. э., древнегреческий философ, последователь и друг Эпикура) ввел «аллегорический» метод объяснения гомеровских образов, согласно которому фигуры богов в «Илиаде» и «Одиссее» представляют собой выражение различных сил природы (в XIX веке этот прием использовала «мифологическая школа» {6}).
Основоположник школы александрийских филологов Зенодот (III век до н. э.), разделивший «Илиаду» и «Одиссею» на 24 песни по числу букв греческого алфавита, в своем стремлении восстановить «подлинного» Гомера доходил до сверхкритического отношения к его текстам, удаляя из них все, что казалось ему «неподобающим». Более осторожен был Аристарх Самофракийский, который считается родоначальником всех благожелательных литературных критиков; он восстановил многие места из гомеровских поэм, выброшенные Зенодотом и его учениками. Опираясь на взгляды Аристотеля, Аристарх истолковывал поэмы Гомера как великие произведения искусства. Вопреки мнению «хоризонтов», он отстаивал авторство Гомера по отношению к обеим поэмам. Завершается античное гомероведение трактатом «Гомеровские вопросы» философа Порфирия (III век н. э.), в котором Гомер в основном толкуется аллегорически. В целом, поэмы Гомера были признаны образцом высокой поэзии, наполненной глубоким нравственным содержанием.
Древние ученые, в числе которых были Эратосфен (около 235 года до н. э.) и Страбон (родился около 63 года до н. э.), обращались к поэмам Гомера за сведениями по таким предметам, как география и физика. Философские школы, сложившиеся после Аристотеля, в особенности стоики, продолжали обсуждать религию и этику Гомера. В Риме эпохи Августа Гораций (умер в 8 году до н. э.) и Дионисий Галикарнасский (около 20 года до н. э.) возглавляли критиков, превозносивших поэтическое искусство Гомера. Наставники риторики в Риме рекомендовали его поэмы в качестве образца как для начинающих свою карьеру ораторов, так и для поэтов.
