В русской литературе XIX века не было почти ни одного писателя, который бы не вдохновлялся Гомером. Своими глубокими суждениями о Гомере известен Белинский, весьма выразительно писавший о гомеровской народности, героизме, поэтической сложности и детской простоте, о зарождении в его творчестве всех литературных жанров, о его мировой значимости.

Можно предполагать и непосредственное влияние Гомера на творчество Гоголя, на теорию эпоса, созданную им. Сцены поединков в «Тарасе Бульбе» навеяны «Илиадой». Большой интерес к поэту проявляли Тургенев и Достоевский. Л. Толстой, который учитывал опыт Гомера, создавая «Казаков», «Войну и мир», писал, что его поэмы – это «вода из ключа, ломящего зубы, с блеском и солнцем и даже с соринками, от которых она еще чище и свежее».

В XX веке Джеймс Джойс воссоздает «Одиссею» в романе «Улисс» (1921), главный герой которого повторяет путешествие Одиссея в течение одного дня в Дублине. Даже Голливуд не прошел мимо Гомера – «Илиада» легла в основу нашумевшего блокбастера «Троя».

Но сколько бы ни существовало исследований и толкований гомеровского творчества, скольких бы творцов он ни вдохновил на создание новых произведений, личность самого Гомера остается загадкой. Хочется верить – это действительно был гениальный певец, которому удалось, опираясь на традиции крито-микенской и древнейшей ближневосточной культуры, создать (или довести до совершенства) великолепные произведения, в которых фольклор и собственно литература органически соединились.

Европа XI века была богата на великих поэтов и писателей. Тем удивительнее было появление новой яркой звезды – персидского поэта Омара Хайяма, произведения которого были обработаны и переведены на английский язык Эдвардом Фитцджеральдом. Фитцджеральд вольно обошелся со стихами – он решил сделать из них поэму, а потому часть стихотворений отбросил, часть творчески переработал, добавил собственные вставки. Наверное, если бы Хайям мог, он бы воспрепятствовал такому обращению со своим детищем, но он умер за много веков до того дня, когда Фитцджеральд обнаружил, что был такой поэт Омар Хайям, забытый всеми, кроме узкого круга специалистов-востоковедов. Именно с фитцджеральдовского перевода началась мировая слава Омара Хайяма и поэзии рубаи {7}.

Омар Хайям – один из выдающихся людей своей эпохи – сочетал в себе множество дарований. Он был гением масштаба Леонардо да Винчи, и родился так же несвоевременно. Ни одно из его научных открытий не было понято современниками. Построенную Хайямом величайшую в мире обсерваторию закрыли еще при его жизни. Разработанный им точнейший календарь не использовался. Хайям-ученый намного обогнал свое время, и в народной памяти он предстает, скорее, мудрым персонажем баек и анекдотов.

У поэтического таланта Хайяма почти не было почитателей – он избрал «низкий» жанр рубаи, никогда не писал од и восхвалений, да и стихи его были довольно специфическими и совсем не «восточными» по духу. По легендам, он сочинял свои четверостишия экспромтом; многие из них были откликами на мимолетные события, шутливые или язвительные реплики в беседе, ответами на нелепые вопросы учеников.

Время, когда творил Омар Хайям, принято считать золотым веком классической персидско-таджикской литературы. Поэзия на языке фарси-дари {8} развивалась в XI веке на обширной территории – в Средней Азии, Иране, Закавказье, в Северной Индии. Зародившаяся в начале IX века персидская поэзия, отличительными чертами которой были жизнерадостный тон, яркость образов, простота и ясность поэтической идеи, развитие любовно-эротической и панегирической тем, популярность повествовательных и нравоучительных жанров, к XI столетию достигла своего расцвета.

Эта эпоха породила литературных гениев, которые стали символами двух главных направлений в развитии персидской литературы: лирического, ведущего свое начало от Рудаки (ум. 940), и эпического, вершиной которого было творчество Фирдоуси (934 – ум. между 1020–1030). Жанр рубаи был введен в литературу Рудаки, но пика своего развития достиг у Омара Хайяма, который стоял в стороне от общего литературного процесса той эпохи. К середине XI века стихотворная форма рубаи распространилась в духовной поэзии суфизма, но светские поэты ее почти не использовали, считая малопрестижным видом стихосложения (чем-то вроде частушек).

Стихи Хайяма, таким образом, не соответствовали вкусам его современников, а потому уцелели благодаря единичным почитателям с «извращенным» чувством прекрасного. Хайям никогда не числился среди великих персидских поэтов – до тех пор, пока Европа не начала зачитываться его стихами, а тогда уж его слава вернулась на родину, в Иран. Так что поэту Хайяму, ставшему культурным достоянием персидского и таджикского народов, пришлось ждать признания семь с половиной веков.

Что касается судьбы Хайяма-поэта, то здесь ясности нет и поныне, хотя биография Хайяма-ученого более или менее известна, а его математические и философские трактаты изучены. В частности, долгое время считалось, что под именем Омара Хайяма скрывается два человека: ученый и некий хулиган, который сочинял непристойные и богохульные стишки, прикрываясь именем Хайяма. Во всяком случае, о существовании двух Хайямов говорит энциклопедия Брокгауза и Ефрона: в томе 42 есть статья «Омар аль-Каями» о математике, а в томе 73 – статья «Хейям или Омар Хейям» о поэте. Но это предположение о «двойственности» Хайяма несостоятельно, поскольку были найдены документы, в которых о нем говорится как об ученом и поэте в одном лице. Просто в персидских сочинениях автор именуется Омар Хайям, а в арабских – Омар аль-Каями.

Некоторое время бытовала также версия о том, что поэта Хайяма вообще никогда не было – это мистификация Эдварда Фитцджеральда, выдавшего собственную стилизацию под персидскую поэзию за перевод рубаи Хайяма. Косвенным доказательством этому служило то, что ни один из ранних авторов не называл Омара Хайяма поэтом. Однако этот факт объясняется достаточно просто: Хайям «по должности» был ученым; именно в этом качестве он состоял на придворной, затем на городской службе. Поэтами же называли или придворных панегиристов, создававших оды или эпические поэмы по заказу правящих особ, или религиозных деятелей, облачавших свои проповеди в поэтическую форму. Хайям не был ни первым, ни вторым – он сочинял исключительно рубаи, а потому большинство современников не считали его поэтом.

К счастью, до наших дней дошло много документов, не позволяющих сомневаться в существовании поэта Омара Хайяма. Тем не менее, открытым остается вопрос о том, как найти четверостишие, сочиненное именно Хайямом? Дело в том, что единичные цитирования его стихов найдены в рукописях, созданных через десятки лет после смерти поэта (и нередко написанных богословами, осуждавшими Хайяма и приводившими образцы его крамолы).

Самые древние списки его стихов (рубаияты), дошедшие до нас, появились только через 2–3 века после смерти Хайяма, причем тематика произведений очень отличается. В 1462 году Йар Ахмад ибн Хосейн Рашиди Табризи закончил составление свода четверостиший Хайяма «Дом радости», благодаря чему сохранились многие стихи поэта. Есть и другие источники. В книге индийского исследователя Свами Говинды Тиртхи, изучившего 111 средневековых рукописей, приводятся 1096 четверостиший, приписываемых Хайяму. Однако, как отметил еще в 1897 году востоковед В. Жуковский, многие из них являются «странствующими», т. к. их авторство приписывается и другим поэтам. Многие исследователи полагают, что вероятнее всего Хайямом написано едва ли более 400 рубаи, а каноническими считаются 252.