После Насуады выступали еще многие – в том числе и добела раскалившийся от гнева Фалберд. Наконец амфитеатр начал пустеть. Эрагон уже собирался уходить, когда его остановил Орик. Гном схватил его за руку, заглядывая в лицо расширенными от возбуждения глазами.

– Эрагон, неужели ты все это придумал заранее?

Эрагон быстро решил, стоит ли раскрывать все свои карты, и кивнул:

– Да.

Орик шумно выдохнул и покачал головой.

– Клянусь, ты нанес весьма мудрый удар! И отлично сумел поддержать Насуаду. Хотя, похоже, членов Совета твое решение отнюдь не обрадовало. А что Арья? Она-то твои действия одобряет?

– Она согласилась с тем, что это необходимо.

Гном задумчиво посмотрел на него.

– Уверен, что это так и есть. Ты хоть понимаешь, что полностью изменил равновесие сил? Теперь уж никто не осмелится вас с Сапфирой недооценивать. Что ж, я от души желаю тебе удачи! – Он хлопнул Эрагона по плечу и ушел.

Сапфира некоторое время смотрела ему вслед, а потом сказала Эрагону:

Когда в тот вечер Эрагон после купания возвращался к себе, он с изумлением обнаружил, что в коридоре его ждет какая-то высокая женщина с темными волосами и поразительно яркими синими глазами. Губы ее, казалось, постоянно слегка усмехаются. Эрагон заметил у нее на запястье золотой браслет – змею, раскрывшую рот в злобном шипении. «Хорошо бы эта женщина не вздумала спрашивать у меня совета, к чему здесь многие привыкли», – промелькнуло у него в голове.

– Приветствую тебя, Аргетлам. – Она учтиво поклонилась ему.

Он поклонился в ответ и спросил:

– Чем могу служить?

– Надеюсь, что послужить ты мне действительно сможешь. Меня зовут Трианна, я – колдунья из Дю Врангр Гата.

– Правда? Настоящая колдунья? – с интересом переспросил Эрагон.

– И еще я заклинаю воинов перед битвой, могу быть шпионкой – и вообще кем угодно, если это понадобится варденам. Ведь в действительности магическим искусством владеет не так уж много людей, и всем нам в итоге приходится выполнять самые различные задания. – Она улыбнулась, показав ровные белые зубы. – Именно поэтому я сегодня и пришла к тебе. Ты оказал бы нам честь, возглавив наше общество. Ты – единственный, кто способен заменить Двойников.

Эрагон невольно улыбнулся в ответ. Женщина казалась такой милой и дружелюбной, что ему совершенно не хотелось говорить ей «нет».

– Боюсь, что не смогу, – ответил он. – Мы с Сапфирой вскоре покидаем Тронжхайм. И в любом случае я сперва должен посоветоваться с Насуадой. И я больше не желаю быть замешанным ни в каких политических играх, особенно в тех, которые затеяли Двойники!

Трианна закусила губу.

– Мне очень жаль это слышать. – Она сделала шаг к нему. – Но, может быть, ты захотел бы провести какое-то время у нас в Дю Врангр Гата, прежде чем покинешь Тронжхайм? Я могла бы научить тебя призывать некоторых духов и управлять ими. Подобный опыт мог бы стать весьма… поучительным для нас обоих.

Эрагон покраснел, чувствуя подвох, но ответил вполне учтиво:

– Я высоко ценю твое предложение, но в данный момент я действительно очень занят.

В глазах Трианны сверкнула искра гнева – сверкнула и погасла так быстро, что Эрагон даже засомневался, действительно ли он ее заметил. Колдунья вздохнула:

– Да, я понимаю.

В голосе ее слышалось такое разочарование, и выглядела она такой огорченной, что Эрагон ощутил даже некую вину за то, что отказал ей. В конце концов, ничего страшного, если я несколько минут поговорю с нею, решил он и спросил:

– А где ты сама училась магическим искусствам?

Лицо Трианны просветлело.

– Моя мать, – сказала она, – была целительницей из Сурды. Она обладала небольшим магическим даром и кое-чему сумела научить и меня. Разумеется, я далеко не так могущественна, как Всадники. Да и никто из Дю Врангр Гата не смог бы одолеть Дурзу в одиночку, как это сделал ты. Ты совершил настоящий подвиг!

Эрагон смущенно потупился.

– Я бы наверняка погиб, если б не Арья, – честно признался он.

– По-моему, ты излишне скромен, Аргетлам, – возразила Трианна. – Ведь это ты нанес последний решающий удар. Тебе бы следовало гордиться – ты совершил деяние, достойное самого Враиля! – Она так близко склонилась к нему, что сердце застучало у него в груди: он почувствовал аромат ее духов, насыщенный, мускусный, с легким оттенком каких-то экзотических благовоний. – А ты слышал песни, которые уже сложили о тебе? Вардены поют их каждую ночь, собираясь у костров. Они говорят, что ты пришел, чтобы отнять трон у Гальбаторикса!

– Нет, – быстро и резко сказал Эрагон. Как раз эти разговоры были ему особенно неприятны. – Может, так и говорят, но это неправда. Как бы ни сложилась моя судьба, но к трону я не стремлюсь.

– Что весьма мудро с твоей стороны. Ведь правитель, в конце концов, – это всего лишь человек, пребывающий в плену своих обязанностей. Поистине жалкое вознаграждение для последнего Всадника и его дракона. Нет, для тебя, разумеется, куда важнее полная свобода, возможность идти куда хочешь, делать что хочешь… Или, может быть, влиять на будущее всей Алагейзии… – Трианна помолчала. – Осталась ли у тебя на родине семья?

– Нет, только двоюродный брат.

– Значит, и невесты у тебя нет?

Этот вопрос застал его врасплох. Такого у него еще никогда не спрашивали.

– Нет, я пока ни с кем не помолвлен.

– Но ведь наверняка есть девушка, которая тебе не безразлична. – Колдунья подошла еще ближе; ленты ее рукава слегка коснулись руки Эрагона.

– В Карвахолле у меня такой девушки нет, – чуть помедлив, сказал Эрагон, – да и с давних пор мы с Сапфирой все время странствуем.

Трианна слегка отодвинулась и подняла руку так, что ее браслет-змея оказался примерно на уровне его глаз.

– Нравится тебе мой браслет? – спросила она. (Эрагон посмотрел на змейку и кивнул, хотя браслет вызывал у него скорее чувство беспокойства.) – Я называю его Лорга. Это мой друг и защитник. – Чуть наклонившись, она подула на браслет и прошептала: – Се орум торнесса хавр шарьялви лифс. – И Эрагон понял: «Пусть оживет эта змейка».

Сухо зашуршала чешуя, змея шевельнулась, и Эрагон с ужасом и восхищением увидел, как она ползет по бледной руке Трианны, приподнимается и, не мигая, начинает смотреть прямо на него своими рубиновыми глазами. Ее раздвоенный язычок то высовывался из пасти, то снова скрывался; красные светящиеся глаза, казалось, все расширяются, и у Эрагона возникло такое ощущение, словно он падает в ту пропасть, что открывалась за этими глазами. Он попытался отвести взгляд, но не смог этого сделать.

И вдруг, видимо по команде своей хозяйки, змейка замерла, глаза ее погасли, и она вновь браслетом обвила запястье Трианны. А сама колдунья с усталым вздохом прислонилась к стене.

– Немногие понимают, чем занимаются те, кто владеет искусством магии. Но я хотела бы, чтобы ты знал: есть и другие, такие, как ты, и мы непременно придем вам на помощь, если сможем.

Поддавшись внезапному порыву, Эрагон сжал ее руку в своей руке. Он никогда прежде не осмеливался вот так прикоснуться к женщине, но сейчас словно что-то толкнуло его изнутри. Это было новое, немного пугающее чувство.

– Если хочешь, – предложил он, – мы могли бы вместе перекусить и немного поболтать. Тут недалеко…

Трианна осторожно накрыла его пальцы свободной рукой; рука у нее была нежная, прохладная и очень отличалась от тех загрубелых ладоней, которые Эрагон привык пожимать.

– С удовольствием. А мы… – Дверь у нее за спиной вдруг резко распахнулась. Колдунья резко обернулась и вскрикнула, оказавшись лицом к лицу с Сапфирой.

Сапфира застыла в дверном проеме, точно изваяние, лишь верхняя губа ее медленно приподнялась, обнажая ряд острых зазубренных клыков. Потом она зарычала, и в этом рычании любой отчетливо услышал бы презрение и угрозу. Рычание Сапфиры не смолкало по меньшей мере минуту, и на слух оно воспринималось, как совершенно законченная и в высшей степени грозная тирада.