Литмир - Электронная Библиотека
A
A

«Глупо, Паша, – сказал он себе, – настолько глупо, что ты даже не представляешь. Так ты можешь испортить себе не только отпуск, но и всю жизнь…»

Но тут же сам себе улыбнулся. Ведь ничего серьезного не случилось. Одинокое шатание исчерпало себя, он перенасыщен информацией, и появилось естественное желание с кем-нибудь поделиться увиденным и услышанным. Не подвернись Оля, он бы заставил Женьку Гулака слушать его или Розу. Но они люди семейные, дел по уши, так что всем удобно – отпускник доволен и никому никаких забот. Кончится отпуск – остались считанные дни, – он скажет всем «спасибо», помашет ручкой и домой, к самолетам. Там он нужен, там его ждут с нетерпением. А отпуск, он и в Африке отпуск.

Однако уже в следующее мгновение боевой летчик Паша Чиж был сражен наповал безгранично счастливой, предназначенной только ему улыбкой Ольги. Еще издали завидев его, она сорвалась с места и быстро, чуть ли не бегом, пошла ему навстречу, вскинув руку. Сердце боевого летчика дернулось, и он задохнулся, как при многократной перегрузке на крутом вираже. Хотел причесаться, но цветы посыпались, он кинулся собирать их, а когда поднял глаза, прямо перед собой увидел ее высокий чистый лоб и русые завитушки у самого пробора. Он замер и виновато прикусил губу.

– Я просил связать их, но у продавца не нашлось бечевки.

– И хорошо, – Ольга ловко собирала цветы, – когда их связывают – стебельки портятся. А сейчас все в порядке. Видишь, какие они красивые?

Она посмотрела на Чижа и сразу перестала улыбаться.

– Паша, я вас назвала на «ты».

– Ну и что? – не понял он.

– Я никогда малознакомых людей не звала на «ты»…

В ее глазах было смешанное чувство испуга и удивления. Она пристально изучала его лицо, словно хотела, немедленно понять, почему все это случилось. А он улыбался, по-видимому очень глупо улыбался, потому что не мог понять, отчего она так испугалась.

На протяжении всех последующих лет, когда подкатывала сосущая тоска одиночества, он вспоминал эти ее полные искреннего испуга и удивления глаза. Ему всегда казалось, что все это случилось с ним совсем недавно, только что, хотя от того дня отделяла полупрозрачная стена толщиной в тридцать лет.

19

Ольга уже стала почти забывать, что минувшей осенью был «Дон-Кихот», был рассыпавшийся на черном асфальте букет гвоздик, был молчаливый разговор над могилой отца и торопливое прощание у поезда. Осталось и тлело теплым угольком только одно – неожиданно сорвавшееся «ты». С детских лет, как Ольга помнила себя, она обращалась на «ты» только к близким людям. И вот вдруг вырвалось. Пытаясь доискаться причин, она начинала волноваться, но убедительного ответа не находила.

После отъезда Чижа Ольга какое-то время нетерпеливо заглядывала в почтовый ящик и огорчалась, что он молчит. У Розы спрашивать ничего не хотела, удерживало инстинктивное желание сохранить это незнакомое волнующее тепло в себе. Но дни бежали, запахло талым снегом и пробуждающейся землей, и осенние встречи с летчиком в гражданском костюме стали вспоминаться как давний сон. Воспоминания походили на легкую рябь в отстоявшейся воде, когда ветер скользит только по поверхности, не затрагивая глубинных слоев.

И вдруг эта телеграмма. «Скоро приеду непременно жди». Она, как шквал, взвихрила успокоенную повседневностью память, взбаламутила, подняла на поверхность все, что до поры таилось на донышке сознания.

Сколько раз представляла Ольга, как он возникнет на пороге с букетом цветов, в своей неизменной кожаной куртке, как будет, поглядывая на нее, застенчиво причесывать непокорно-упругие пряди, как едва заметным кивком головы отзовет ее в комнату и торжественно скажет что-то такое, отчего она окончательно свихнется и никогда уже не будет такой строго-сдержанной Ольгой, какою была в школе.

Но встреча произошла иначе. Придуманные варианты так же не походили на реальный сюжет, как Млечный Путь на дорогу, ведущую к молочному магазину.

Ольга проснулась, когда в доме уже никого не было. Роза с мужем всегда уходили рано. Полусонно шлепая в ванную, она чуть не наткнулась на раскладушку, поставленную в прихожей. Не включая света, Ольга присела на корточки, уверенная, что вернулся с дачи хозяйский сын Филя – симпатичный разбойник, и хотела ласково потрепать его тугие щеки. Но в следующий миг вздрогнула: на нее немигающими глазами смотрел Он.

– А-а! – коротко вскрикнула Ольга и мгновенно зажала ладонью губы.

Ольга понимала, что надо бежать, спрятаться, но, странно, у нее не было никаких сил. Как присела возле раскладушки в своей коротенькой ночной рубашке, так и сидела будто завороженная под гипнотизирующим взглядом его внимательных глаз.

– Оля, – сказал он тихо, – я люблю тебя… И если ты не против, мы сегодня распишемся… Вечером я должен уехать… Надолго…

И замолчал. Ждал ответа.

В ней что-то бурно восстало – ведь не так все это происходит, не так должно происходить! Ну пусть не изысканно, не в зале с яркими люстрами, но и не в темной прихожей, не в ночной сорочке. Какой-то голос шептал: встань и гордо уйди, а она стала тянуть свои руки к его рукам. Голос удивленно упрекал: уж от тебя такого никто не ждал, а она, дрожа от нетерпения, искала губами его губы…

Вернувшись к себе в комнату, Оль а надела свое лучшее платье, причесалась, вышла в прихожую. Чиж умывался. Она убрала раскладушку, постель. Ей мешал стул, на котором висел его китель. Хотела убрать китель в другое место. Тронув его, Ольга вдруг ошалело замерла: над левым клапаном кармана тяжело шевельнулась Золотая Звезда.

«Для чего этот маскарад?» – сверкнула гневная мысль. Но тут же Ольга вспомнила сказанные Розой еще при знакомстве слова: «Он у нас настоящий герой». Значит, сказано было об этом? А она подумала… Да нет, она ничего не подумала, просто отнеслась к словам Розы как к дружеской похвале знакомого человека. Но он-то, как он смел об этом не сказать ей?!

Ольга никогда не видела Золотой Звезды так близко. Романтический ореол вокруг звания Героя Советского Союза и его символа – этой тяжелой звездочки – в ее сознании был связан с представлением о людях, избранных судьбой, о людях почти неземных. А Паша такой обыкновенный, застенчивый…

Ольга приподняла пальцами звездочку, и гладь полированных граней строго сверкнула в ее руке. Тихий, счастливый смех вырвался из груди: в том-то и дело, что ее Павел совсем не похож ни на кого.

И хорошо, что она ничего не знала об этом раньше, очень хорошо!

Ольга накинула китель на плечи и подошла к зеркалу. Звезда надежно сидела над рядами орденских планок. «Мой муж – Герой Советского Союза», – сказала она про себя, и фраза ей показалась холодной. «Паша – мой муж» – это сочетание было теплее. «Павлик, любимый, самый родной мой!» – вот в этих словах уже был огонь, было самое главное.

Конечно хорошо, что он к свадьбе такой сюрприз ей приготовил, но она и без этого была переполнена счастьем. Теперь оно захлестывало ее.

– Почему ты мне ничего не сказал? – спросила Ольга, когда Чиж подошел к ней сзади и обнял за плечи. В обрамлении небольшого зеркала их прижатые щекой к щеке лица напоминали семейный портрет.

– Отвечай – почему?

Он пожал плечами и поцеловал ее, уходя от прямого ответа.

– А за что?

– За сбитые самолеты.

– Расскажешь?

– Расскажу.

– А когда это случилось?

– В апреле сорок пятого.

– А почему ты должен сегодня уезжать?

– Приказ.

– Далеко? – Боже, как ей было хорошо в его объятиях.

– Очень.

– На сколько? Хоть приблизительно…

– Не знаю. Если долго не будет писем, не волнуйся. Значит, нельзя. Случится что – тебе сразу скажут.

– А что может случиться?

– Все, что могло случиться, уже случилось. Ты – моя жена. Я самый счастливый человек.

– Брак еще не зарегистрирован.

– Это формальность. Я люблю тебя, Оля. И больше всего боялся, что ты… Ты такая красивая, необычная, умница. А я – дитя аэродромов. Что я знаю, кроме самолетов? Что умею? Летать, воевать, командовать подобными себе. Сегодня мое ремесло кажется ненужным. А у тебя впереди…

62
{"b":"21867","o":1}