3. «Почему-то, когда я на публике…» Почему-то, когда я на публике Перед залом с гитарой вдвоем, В моем внешнем и внутреннем облике Происходит крутой перелом. Мои очи исполнены света, Голос мой наливается звоном, Коим барышни в оные лета Иной раз соблазнялися оным. Из меня океан обаяния Изливается щедрой струей, И купаюсь я в том океане, Светлый, мудрый, лукавый, простой. Отчего ж, когда следующим утром Перед зеркалом я объявляюсь, Никаким ни лукавым, ни мудрым Не кажусь и отнюдь не являюсь? Где же свет-то? И радость? И младость? Полный мрак и унылая старость. Где же мой ореол и накал? Я их честно вчера излучал! Из себя напрямую транслировал! Не подделывал! Не имитировал! И опять в себе это найду, Когда снова на сцену взойду! Отчего же на сцене домашней Я хожу, как окурок вчерашний? В силу коих я тайных причин, Словно Джекил и Хайд, двуедин? И пришло, и ушло, и осталась Лишь какая-то смутная злость: И куда ж это все подевалось? И откуда все это взялось? 4 (вариация на ту же тему) Жизнь моя протекает понятно И приятно, как я нахожу. Я пишу для кино и театра, Хоть и редко туда захожу. Мне не тягостен плен паутины Небольших и немногих цепей. Не тону я в болоте рутины, А плетусь помаленьку по ней. Не сказать, чтобы много за мною Накопилось серьезных удач. А последнее время, не скрою, Было больше скорей неудач. (Но есть пьеска, в которой потешно Расписал я известный сюжет, И она ежегодно успешно Пополняет мой скромный бюджет.) В иерархии литературной Невысоко я числю себя. Никакой биографии бурной Нипочем не найти у меня. На исходе седьмого десятка, Продвигаясь спиною вперед, Все равно мне, как скоро лопатка Ощутит окончательный год. Но когда выхожу я на сцену, Равнодушный, усталый, пустой, Вдруг я чую в себе перемену На минуте примерно шестой. Изнутри, из груди, где скрывается То, что мы называем «поддых», Вдруг легко и свободно является, Заполняя меня, мой двойник. Голос мой наливается силой, Достигая аж верхнего «фа», И глубокой, могучей, счастливой Проникаются мыслью слова. Словно крылья открыв для объятья, Я над залом роскошно парю, И желаю безудержно счастья, И его же сейчас же дарю! И потом с утомленной улыбкой Я в кулисах слежу, как во мне Тихо тает двойник мой родимый: Вот он тенью становится зыбкой, Светлой точкой во тьме загрудинной, Угасая глубоко на дне… Финальная песенка До свиданья! Пароходик мой гудёт, В даль далекую зовет Морехода. До свиданья! Можно трогать, помолясь, И погода в самый раз Для отхода. На прощанье: Надо б водочки налить, Да с колбаской учинить Бутербродик, И честь честью проводить Пароходик. Это чудо, Как у вас я погостил, Как ваш дом я навестил Хлебосольный. Я отсюда Отправляюсь по волне, Как полковник на коне, Всем довольный. Потому что, Дорогие господа, Я скажу вам, как всегда, Простодушно: Было грустно иногда, Но не скучно. До свиданья! До свиданья, милый зал, Где вела свой скромный бал Моя лира. До свиданья! С вами славно было мне, Только жаль, что время не — умолимо. Жизни тайна В том, что свой всему черед: За свиданьем настает Расставанье. Пароходик мой гудёт: ДО СВИ ДА НЬЯ!.. Театр мадемуазель Клерон комедия в двух актах по сюжету М. Гашпар 1987–1997 Действующие лица КЛЕРОН, звезда французского театра второй половины XVIII века Тетушка БАБЕТТА, ее служанка, наперсница, дальняя родня Жак ТРЕНЕ, директор театра, затем барон фон РАТЕНАУ ДЕЛАНУА, капитан, затем барон фон ЛЕНАУ Александр ГРОССБАХ, герцог Эмилия фон МЕКЛЕНБУРГ, его супруга АНСАМБЛЬ, играющий слуг, солдат, поваров, придворных и т. д. Пролог ТРЕНЕ (перед занавесом). Медам, месье, синьоры! Ваше превосходительство, ваше превосходительство, ваше превосходительство… Ваше сиятельство. Ваша светлость!.. Ваше высочество!.. Дамы и господа. По не зависящим от нас обстоятельствам или, как скажут в далеком будущем – по техническим причинам – представление наше задерживается: нет мадемуазель Клерон, а без нее, сами понимаете, спектакль невозможен. Ума не приложу, в чем дело, наверно, что-нибудь с каретой: рессора лопнула, ось полетела – вы же знаете наши дороги. В другое время я бы позвонил по телефону или заказал такси, но сейчас восемнадцатый век на дворе, господа: есть Вольтер, есть Дидро, но Дизель еще не родился, увы, нету Дизеля, что тут поделаешь, и значит, только лет через полтораста актеры перестанут опаздывать на выход. Так что немного терпения, господа, немного терпения, всего несколько минут – их вам скрасят наши актеры. |
