Литмир - Электронная Библиотека

Неприятностей не оберёшься

Утром Кешку разбудили мамины холодные руки. Кешка ёжился, залезал поглубже под одеяло. Но руки настигли его и там.

Мама приговаривала:

– Вставай, соня, зима!.. Белые мухи прилетели.

Кешка высунул голову из-под одеяла.

– Обманываешь, белых мух не бывает.

Мама повернула его голову к окну, и он увидел, что за стеклом медленно летят белые хлопья. Они кружатся, обгоняют друг друга, садятся на голые ветки большой липы.

Кешка в одних трусах побежал к окну. Улица белым-бела. И трамваи, и автобусы, и «Победы», и ЗИМы – все в белых накидках. У прохожих, которые остановились почитать газету, появились на плечах пушистые белые воротники.

– Снег! – закричал Кешка. А мама засмеялась.

* * *

Было воскресенье, и Кешка сразу же после завтрака помчался во двор повидать Мишку, главного своего друга, который учился на два класса старше. И ещё надо было поговорить с Круглым Толиком, но… Первой, кого Кешка встретил во дворе, оказалась Людмилка. По правде сказать, Кешка не очень-то хотел с ней встречаться. Она вечно дразнилась: «Кешка-Головешка…» А попробуй за ней погнаться – пулей влетит в свою парадную и заорёт на весь дом: «Маа-мааа!»

В другой день Кешка прошёл бы мимо Людмилки, не стал бы с ней даже разговаривать. Он так и хотел сделать, но язык сам по себе взял и сказал:

– Людмилка, я всё про снег знаю! Что!..

– Я тоже знаю, – ответила Людмилка и поймала на варежку большую снежинку. – Снег – это такие звёздочки.

– А вот и нет!.. Снег – это замёрзлая вода. С тёплых морей к нам прилетают облака, туманы и здесь от мороза превращаются в снег.

– Врёшь, – насупилась Людмилка, – всё врёшь.

Кешка взял Людмилкину руку и поднёс к своему лицу.

Звёздочка дрожала на длинных шерстинках, вот-вот улетит. У неё было много лучей, некоторые напоминали копья, а некоторые – еловые ветки.

– Кто же из воды такую сделает? – победно прошептала Людмилка.

Тогда Кешка широко открыл рот и легонько, чтобы звёздочка не улетела, стал дуть… Острые концы у копий затупились, еловые ветки начали вянуть, опадать… Звёздочка съёжилась, подобрала свои лучи под себя и вдруг превратилась в блестящую круглую каплю…

– Вот, не верила… – поднял голову Кешка.

Глаза у Людмилки стали синими, как вода, в которой подсиняют бельё. Она топнула ногой и закричала:

– Ты зачем на мою варежку наплевал?!

– Ты что? – возмутился Кешка. – Просто снежинка растаяла.

Людмилка и сама это видела, но что поделаешь, характер у неё был такой никудышный.

– Нет, наплевал, – твердила она. – Хулиган…

– Это я хулиган? – рассердился Кешка. – Тогда ты… ты… – Он ещё не придумал, что сказать, а Людмилка уже выпалила:

– Кешка-Головешка!..

Кешка был мальчишка такой, как и все. И ему пришла в голову мысль такая, как и всем мальчишкам, когда их дразнят или оскорбляют. Он сжал кулаки и шагнул вперёд.

– Ах так, Людмилка… Вот я тебе сейчас задам…

Но не тут-то было. Людмилка, словно мышь, юркнула в свою парадную и, задрав голову, заголосила:

– Ма-а-ма-а!.. Меня Кешка бьёт!..

На крик к парадной прибежали Мишка и Круглый Толик.

– Ты ей правда поддал? – спросил Мишка.

– За что? – поинтересовался Толик.

– Не успел ещё, – огорчённо признался Кешка. – Дразнится всё время… И ещё врёт…

Тут Людмилка высунула голову из парадной и скучным голосом прокричала:

– Хулиган!.. Ты зачем мне на варежку наплевал?..

Мишка и Толик посмотрели на Кешку. Оба удивлённо подняли брови.

– Опять врёт… Ничего я не плевал. – И Кешка рассказал про снежинку.

– Н-да… – произнёс Мишка и посоветовал: – Слышишь, ты с девчонками лучше не связывайся, с ними всегда неприятностей не оберёшься…

– Ну уж… – возразил Толик, – есть ведь, наверно, хорошие девчонки на свете.

– За всю жизнь не встречал, – заявил Мишка.

– А все мальчишки хулиганы!.. – прокричала Людмилка из своей парадной. Но мальчишки сделали вид, будто это их не касается.

Снежинка

Кешка играл один у поленницы и уже собирался домой, когда увидел Мишку. Мишка выскочил во двор в старых, разбитых валенках. Шея у него была как попало замотана шарфом, зато расстёгнутое пальто он туго запахнул и даже придерживал рукой. Мишка был чем-то расстроен. Он часто подносил руку в пёстрой варежке к лицу, сердито сопел и тёр у себя под носом. Заметив у поленницы Кешку, Мишка подошёл к нему и, глядя себе под ноги, угрюмо произнёс:

– Кешка, ты правильный человек… Хочешь, я тебе подарок сделаю?

– Хочу, – живо согласился Кешка.

– А не откажешься? – не отрывая глаз от своих валенок, спросил Мишка.

– Кто же от подарков отказывается? – простодушно удивился Кешка. Его друг не любил бросать слова на ветер и, если заговорил о подарке, – значит, подарит. Только что?.. Кешку ужасно мучило любопытство, но в таких случаях нужно сохранять абсолютную невозмутимость и спокойствие. А Мишка между тем посопел немного, преодолевая последнее жестокое сомнение – отдавать или нет? – и решительно произнёс:

– Ладно… Только смотри – береги и заботься… Я тебе её как лучшему другу дарю. – Мишка оттянул воротник и тихо позвал: – Шкряга… Шкряга… – И вдруг из-под Мишкиного шарфа высунулась белая мордочка, дёрнула острым носом, метнула туда-сюда красными глазками и спряталась.

– Что это за чудо? – спросил Кешка.

Мишка усмехнулся и сообщил, что это вовсе не чудо, а обыкновенная белая крыса.

– Очень умная, – убеждал он. – У вас в квартире ни одной мыши не будет – всех пожрёт. А чистоплотная – ужас… Шкряга, Шкряга, – позвал он снова ласковым голосом.

Крыса опять высунулась, только теперь из рукава. Осмотрелась и вылезла вся. Была она большая, с ладонь, только гораздо уже, очень красивая – вся белая как снег. Правда, длинный хвост немного портил её: он был розоватый и весь голый.

– Шкряжечка, – приговаривал Мишка, – ты не бойся, у Кешки тебе хорошо будет: он добрый… Ты слышишь, Кешка? Колбасой её иногда корми.

– Ладно, – согласился Кешка; ему не терпелось скорее заполучить крысу. Смущало его только крысиное имя – Шкряга. – Мишка, а почему её так чудно зовут?

– Это её моя мамаша так прозвала; у неё к животным никакой симпатии нет. Хочешь, выдумай другое имя, Шкряге всё равно. – Мишка погладил крысу по снежной шкурке, вздохнул и сунул подарок в Кешкины руки.

Кешка осторожно принял зверька. А Мишка крепко потёр варежкой под носом и молча пошёл к себе на первый этаж.

Так началась эта история, немножко смешная и немножко печальная.

Первым делом Кешка дал Шкряге новое имя: теперь она называлась Снежинкой. Потом Кешка накормил Снежинку колбасой, как велел Мишка, постлал в коробку из-под ботинок вату.

– Теперь это твой дом, – сказал он. – Спи, Снежинка, – и засунул коробку с крысой под мамину кровать. Кешкина постель была на оттоманке.

Утром Кешка проснулся первым; мама ещё спала. Кешка сразу же полез смотреть Снежинку. В коробке её не оказалось. Тогда Кешка забрался под кровать глубже – может, Снежинка спряталась там среди старых игрушек. Но крысы не было видно. Кешка выбрался обратно, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить маму, и тут он увидел Снежинку. Она сидела у мамы на груди столбиком – умывалась. Кешка так и замер.

Неприятности могут случаться в любое время суток, но самое плохое, когда они случаются утром, – считай, что весь день испорчен.

Кешка сидел у кровати ни жив ни мёртв. А мама открыла глаза, мигнула, потом крепко зажмурилась и потрясла головой. Крыса по-прежнему усердно вылизывала шёрстку и добродушно поглядывала на маму красным, как огонёк, глазом.

– Кешка, что это значит? – спросила мама шёпотом.

– Ничего… Это Снежинка…

Мама взяла крысу двумя пальцами за загривок и бросила её на Кешкину постель.

– Очень остроумно, – сказала мама сухо, потом встала, накинула халат и принялась поправлять у зеркала свои пушистые волосы. Кешка заметил, как мама смочила пальцы одеколоном и вытерла их об халат.

2
{"b":"22083","o":1}