— Это связано с религией, не так ли?

Ронан усмехнулся:

— Ты не должна так говорить.

— Вообще-то, должна. Это та часть, в которой ты пошлешь меня и мою маму к черту?

— Я бы такую возможность не исключал, — сказал он. — Но у меня действительно нет внутренних ограничений.

В этот момент Гэнси повернулся на спину и сложил руки на груди. Он был одет в оранжево-желтую рубашку-поло, которая, по мнению Блу, была куда более адской, чем все, что они здесь обсуждали.

— О чем все это теперь?

Блу не могла поверить, что он все еще не знал, в чем был конфликт. Он был либо невероятно забывчив, либо удивительно осведомлен. Зная Гэнси, это было, без сомнений, первое.

— А тут Ронан начинает использовать слово «оккультный», — огрызнулась Блу. Она слышала различные версии этой беседы бесчисленное количество раз в ее жизни, это стало слишком банально, чтобы и дальше ее дразнить. Но она не ожидала такого от близкого окружения.

— Я никаких слов не использую, — сказал Ронан. Раздражающей чертой в Ронане всегда было то, что он злился, когда другие спокойны, и был спокоен, когда другие злились. Поскольку у Блу были готовы лопнуться жилы, его голос был совершенно тихим: — Я просто говорю, что не пойду. Может, это неправильно, а может, и нет. Моя душа и так в достаточной опасности.

При этом лицо Гэнси стало подлинно хмурым, и он выглядел, как будто собирался что-то сказать. Но потом просто немного покачал головой.

— Думаешь, мы в союзе с дьяволом, Ронан? — спросила Блу. Вопрос произвел бы лучший эффект, если бы она задала его с тошнотворной сладостью в голосе (она могла бы представить, как с этим справляется Кайла), но она была слишком раздражена. — Они злые прорицательницы?

Он роскошно закатил глаза. Было похоже, что он просто поглощал ее гнев, сохраняя его для момента, когда тот понадобится ему самому.

— Моя мама впервые узнала, что она экстрасенс, когда увидела будущее во сне, — не унималась Блу. — Во сне, Ронан. Было непохоже, чтобы она пожертвовала козу на заднем дворе, чтобы так было. Она не старалась видеть будущее. Это не что-то, чем она стала, это то, кто она есть. Я могла бы столь же легко заявить, что ты зло, потому что ты можешь забирать вещи из снов.

Ронан произнес:

— Да, могла бы.

Гэнси еще больше нахмурился. Он снова открыл рот и закрыл его.

Блу не могла оставить это так. Она сказала:

— И даже если это может помочь тебе понять себя и твоего отца, ты не пойдешь с ними поговорить.

Он пожал плечами так же пренебрежительно, как Кавински.

— Неа.

— Почему ты такой консервативный…

— Джейн, — громко сказал Гэнси. Забывчив! Он направил взгляд на нее, выглядя при этом настолько величественно, насколько мог, лежа на спине в оранжево-желтой рубашке поло. — Ронан.

Ронан возразил:

— Я совершенно, на хрен, цивилизованный.

— Ты средневековый, — ответил Гэнси. — Многократные исследования показали, что ясновидение приходится на область науки, а не магии.

Ох. Осведомлен.

— Да ладно, чувак, — отмахнулся Ронан.

Гэнси сел.

— Сам ты «да ладно, чувак». Мы все здесь знаем, что Энергетический пузырь может изгибать время. Ты сам каким-то образом умудрился написать на той скале в Энергетическом пузыре раньше, чем кто-либо из нас туда попал. Время — не прямая линия. Это круг, восьмерка или даже чертова пружина. Если ты в это можешь поверить, то я не понимаю, почему ты не можешь поверить, что кто-то способен подсмотреть что-нибудь дальше по этой пружине.

Ронан уставился на него.

Этот взгляд. Блу показалось, что Ронан Личн сделал бы что угодно для Гэнси.

«Возможно, я тоже», — подумала она. Ей было невозможно понять, как ему удавалось произвести такой эффект в этой рубашке-поло.

— Плевать! — сказал Ронан. Что означало, он пойдет. Гэнси взглянул на Блу.

— Счастлива, Джейн?

Блу произнесла:

— Плевать.

Что означало, она счастлива.

Мора и Персефона работали, но Блу удалось загнать в угол Кайлу в телефонной/швейной/кошачей комнате. Если у нее не могло быть всех троих, то Кайла была той, которая нужна в любом случае. Кайла была традиционной ясновидящей, как и две другие, но вдобавок она обладала странным даром — психометрией. Когда она касалась объекта, она могла часто почувствовать, откуда он, что думал его хозяин, когда его использовал, и что с ним будет в конце. Так как они, казалось, имели дело с чем-то, что было и людьми, и объектами одновременно, талант Кайлы был очень кстати.

Стоя в дверном проеме с Ронаном и Гэнси, Блу сказала:

— Нам нужен твой совет.

— Уверена, что нужен, — ответила Кайла не самым теплым тоном. Она использовала один из тех томный, выразительных голосов, который всегда казался больше подходящим для черно-белого кино. — Задавайте свой вопрос.

Гэнси вежливо поинтересовался:

— А вы уверены, что можете думать таким образом?

— Если сомневаетесь во мне, — рявкнула Кайла, — не вижу причины, почему вы здесь.

В защиту Гэнси нужно уточнить, что Кайла расположилась вверх ногами. Она была великолепно подвешена к потолку телефонной/швейной/кошачей комнаты. Единственной вещью, препятствующей ее падению на пол, была ярко-фиолетовая полоса шелка, обернутся вокруг одного из ее бедер.

Гэнси отвел взгляд. Он прошептал Блу на ухо:

— Это такой ритуал?

Блу допускала, что в этом было что-то немного магическое. Несмотря на то, что зеленая, обклеенная обоями в полоску, комната была заполнена множеством случайных предметов, было сложно отвести взгляд от медленно вращающейся фигуры Кайлы. Казалось невозможным, что длинный шелк выдержит ее вес. В данный момент она была повернута лицом в угол, а спиной к ним. Ее туника отклонилась, показывая много темно-коричневой кожи, розовую полоску бюстгальтера и четыре маленьких вытатуированных койота, бегущих по ее спине.

Блу, держа коробку-паззл в руке, прошептала ему назад:

— Это висячая йога. — А громче она произнесла: — Кайла, это о Ронане.

Кайла приняла другую позу, обернув шелк вокруг другого бедра.

— Напомни, который из них он? Симпатичненький?

Блу и Гэнси обменялись взглядами. Взгляд Блу говорил: «Извини, извини меня». А взгляд Гэнси спрашивал: «Это я симпатичненький?»

Кайла продолжала вращаться почти неощутимо. Становилось все более очевидно, когда она повернулась, что она не была самой худой женщиной на планете, но на животе у нее были ого-го какие мышцы.

— Футболка кока-кола?

Она имела в виду Адама. Он был одет в красную футболку кока-кола на первом гадании и теперь (уже навсегда) определялся по ней.

Ронан тихо прорычал:

— Змея.

Как только он произнес это слово, вращения Кайлы прекратились. Они долгое мгновение пялились друг на друга, он — снизу вверх, она — сверху вниз. Чейнсо на плече Ронана повернула голову, чтобы получше рассмотреть. Ронан сейчас не вызывал к себе никакого особенного сочувствия: красивый рот изогнулся в кривую линию, жуткая тату выползла из-под ворота его черной футболки, а ворон прижалась к его бритой голове. Сложно было вспоминать того Ронана, который приложил к своей щеке крошечную мышь в Барнс.

Кайла, висящая вверх тормашками, пыталась делать совершенно не заинтересованный вид, но по изогнутым бровям было очевидно, что ей ужасно интересно.

— Вижу, — наконец, сказала она. — Какого рода совет тебе нужен, змея?

— Мои сны, — ответил Ронан.

Теперь пренебрежительность бровей Кайлы соответствовала и её губам. Она позволила себе снова откружиться подальше от них.

— Для интерпретации снов вам нужна Персефона. Всего хорошего.

— Они тебя заинтересуют, — сказал Ронан.

Кайла хихикнула и вытянула ногу.

Блу издала звук раздражения. Сделав два больших шага через всю комнату, она прижала коробку-паззл к голой щеке Кайлы.

Кайла перестала вращаться.

Она медленно перевернула себя. Это телодвижение было таким же элегантным, как балетное па, неисполненный танец лебедя. Она произнесла: