– Вы предохранялись?

– Я нет. – Хокан заерзал. – Она принимала таблетки.

– Так что, она не забеременела? – спросил Алекс.

– Нет, – ответил Хокан, не поднимая глаз.

Лжет?

– Точно?

Беззвучный кивок. Взгляд по-прежнему устремлен вниз.

– Чисто гипотетически, – проговорил Алекс. – Если бы она забеременела – как бы вы поступили?

Наконец-то Хокан поднял голову:

– Ясное дело, оставили бы ребенка.

– Ясное дело? – переспросил Петер. – Ведь вы очень молоды. Никто не упрекнул бы вас, если бы вы решили сделать аборт.

– Исключено. Этого не произошло бы. Аборт – убийство, если ребенок был зачат в любви. Я презираю тех, кто считает по-другому.

– Вы были единодушны в этом вопросе? – спросил Алекс.

– Разумеется.

Глаза Хокана затуманились, голос зазвучал хрипло.

– Мы стали бы прекрасными родителями, если бы она осталась жива.

Утренний кофе, как обычно, подали в голубой кружке с ее именем. Она никак не могла решить, как к этому относиться – ее считают ребенком или пытаются унизить? Или и то и другое? Медсестра вертелась вокруг нее в мягких тапочках, выставляя на стол хлеб, масло и джем. Яйцо всмятку, тарелка с творогом. Медсестра новенькая, издалека заметно. Новенькие всегда особенно усердно хлопотали вокруг Теа. Иногда до нее доносились их разговоры из кухоньки.

– Говорят, за последние тридцать лет она не проронила ни слова. Наверное, совсем спятила.

С годами ей становилось все легче и легче игнорировать такие разговоры. И не вина молодости, что они не соображают. Они просто не способны понять историю Теа, да и не обязаны в этом разбираться. Теа не забыла собственные молодые годы. Годы до тех событий, о которых она предпочитала молчать, в целом прошли хорошо. Подростковый период был таким радостным, что даже вспоминать больно. Она прекрасно помнила первую влюбленность, первую книгу, которую написала, – помнила, как билось сердце, когда пресса превозносила ее произведения для детей до небес и предсказывала ошеломительный успех. Все было разбито на куски и отнято у нее. Ничего от всего этого не осталось.

Новая медсестра копошилась у нее за спиной, возясь с цветами в вазе. В комнату Теа вошла санитарка, принялась менять простыни. «Какая бестактность», – подумала Теа. Они могли бы подождать, пока она закончит завтракать.

– Красивые цветы, – сказала медсестра.

Она обращалась не к Теа, а к санитарке.

– Она получает их каждую неделю.

– От кого?

– Этого мы не знаем. Их доставляет посыльный, а мы передаем ей, она сама за ними ухаживает.

Теа посмотрела в спину медсестре – знала, что та читает карточку.

– Здесь написано «Спасибо». За что?

– Понятия не имею, – ответила санитарка. – Тут так много всяких странностей, что…

Она осеклась, заметив, что Теа следит за ними. Подумать только – они так и не поняли, что со слухом у нее все в порядке. Считают ее полной идиоткой на том основании, что она решила не разговаривать.

Санитарка подошла к медсестре и понизила голос:

– Мы не знаем, насколько она понимает, что вокруг происходит. Но иногда мне кажется, что она слушает. Я имею в виду, у нее вроде бы нет никаких ограничений. Ничто не указывает на то, что она не понимает нас.

Теа с трудом удержалась от смеха. У творога был отвратительный вкус, а бутерброд оказался черствым. Однако она все равно ела. В комнате наступила тишина, и некоторое время спустя обе удалились, оставив ее одну. Когда за санитаркой закрылась дверь, она испытала лишь облегчение.

Поднявшись из-за стола, она включила телевизор. Твердой рукой взяв пульт, вернулась на свое место. Инсульт, случившийся несколько лет назад, не позволял ей жить самостоятельно, но в целом ее повседневная жизнь почти не изменилась. Если бы санитарки начали лезть в ее дела еще больше, она пришла бы в ярость.

По телевидению только что началась утренняя программа новостей.

– Полиция подтверждает, что женщина, чье тело было обнаружено в Мидсоммаркрансен, – Ребекка Тролле, студентка, пропавшая около двух лет назад. Полиция молчит по поводу деталей и заявляет, что на сегодняшний день у них нет подозреваемого.

Теа смотрела на экран остановившимся взглядом. Она внимательно следила за новостями с тех пор, как узнала, что нашли тело Ребекки Тролле. Сердце забилось чуть чаще. Началось – в этом она была совершенно уверена. Близится финал, которого она ждала почти тридцать лет.

Алекс Рехт приблизился к яме. Роща окружала мужчин, стоявших на краю раскопанного участка. Петер подошел ближе, наклонился, чтобы лучше видеть.

– Как его обнаружили? – спросил Алекс.

– Мы копали вокруг того места, где была зарыта Ребекка Тролле, и наткнулись на мужской ботинок, по виду давно лежавший в земле. Поэтому мы расширили зону поиска и стали копать глубже. Там он и лежал. – Сотрудник, отвечавший на вопрос Алекса, указал на то место, где было обнаружено новое тело.

– Как долго он пролежал в земле?

– Судмедэксперт сказал, что на месте определить невозможно. Но, по всей вероятности, несколько десятилетий.

Алекс вдохнул свежий весенний воздух – несмотря на печальные обстоятельства, он с удовольствием глядел, как лучи солнца ласкают деревья и влажную землю. Весну он любил больше всех времен года, а утро всегда несло ему бодрость и хорошее самочувствие. Часы показывали семь, и он был рад, что Петер смог присоединиться к нему в такой ранний час.