– А я что, спрашивать у тебя должна? Ты мой продюсер?

– Теперь понятно, почему ты якобы передумала с ним встречаться… – протянула Вика и с ненавистью прищурилась: – Без меня решила действовать, да?! Считаешь себя крутой, что вчера ему помогла?! Да ты посмотри на себя! Доярка! Да он просто прикалывается над тобой! Ты хоть оденься нормально перед встречей!

– Поверь, дорогая моя Вика, лучше скромно одеваться, чем воровать чужие идеи! – внезапно послышалось со стороны.

Мы с Королевой одновременно повернулись в сторону голоса. В трех шагах от нас у хлебного ларька стояла… Ирина Леонидовна. Преподавательница с кружка дизайна.

У Вики краски сошли с лица.

– Вот уж точно, мир тесен, – усмехнулась женщина. – Здесь работает моя бывшая сокурсница. Я решила зайти к ней в гости, посмотреть на новую мастерскую, а здесь такие концерты!

– Ирина Леонидовна, мы просто шутим, – залепетала Вика.

– Шикарные шутки! Хватит уже врать! Я заподозрила неладное еще на конкурсе. Работы, с которыми ты выиграла, очень похожи на стиль Шуры. У нее есть свой оригинальный «почерк». И тут вдруг я увидела ее «почерк» в твоих работах. А в ее работах почему-то не увидела ее «почерка».

– Я не понимаю… Я сама придумала свою коллекцию… – не очень убедительно пробормотала Вика.

– Хватит, Королева. Или ты думаешь, что все вокруг глупее тебя? После конкурса я решила проверить, права или нет в своих догадках, и именно поэтому я сказала тебе, что комиссии нужны дополнительные работы.

– Так вы что, специально?! – возмутилась Вика. – Комиссия ничего не просила?!

– Я очень ждала завтрашнего занятия, чтобы посмотреть, какие работы ты принесешь, но все раскрылось уже сегодня… – Ирина Леонидовна помолчала. – Неужели тебе не стыдно?..

Внезапно с Королевой стало происходить что-то странное. Она часто задышала, покраснела, и ее прямо затрясло от злости.

– Это ей должно быть стыдно! Это она мне все испортила!

– Что я тебе испортила?! – изумилась я.

– Я не понимаю, почему она такая?! – прямо кипела Вика. – Почему у нее все получается?! Она из деревни! Она из глухой деревни! И придумывает такие эскизы! Откуда в ней это?! Откуда?!

– А ты что, считаешь, что талантливыми бывают только городские и хорошо одетые? – удивленно вскинула бровь Ирина Леонидовна. – Ты знаешь, кто такая Коко Шанель?

– Вы издеваетесь? Кто ее не знает! Это знаменитый дизайнер!

– А биографию ее читала?

– Зачем она мне нужна?!

– А вот и зря, что не читала. Если бы читала, то знала, что великая Коко Шанель, создательница знаменитого маленького черного платья, родилась в приюте для бедных. Ее отец был рыночным торговцем, а мать – дочерью сельского плотника.

– Не может быть!

Вика потрясенно хлопала глазами.

– Может. Так что, как видишь, бедность, рынки и сельская местность рождают много одаренных людей.

– Я тоже пробьюсь! Вот увидите! Я обязательно пробьюсь! И буду еще лучше, чем Баянова! – закричала одноклассница и убежала.

Вместе с моим эскизом брючного костюма.

Мы с преподавательницей молча стояли возле мастерской.

– Ты перестала ходить на кружок из-за нее? – спросила Ирина Леонидовна.

Я опустила глаза.

– Пойдем, – вздохнула она, сочувствующе, по-матерински, меня обняла, и мы вошли в ателье.

Я сидела за машинкой и ничего не делала. Просто не могла. Смотрела в одну точку. Ирина Леонидовна с Лизой пили чай. Они не отвлекали меня расспросами, потому что понимали, в каком я состоянии.

Во мне росла тревога. Тревога за Вику. Если раньше она вызывала возмущение, то после последнего разговора возникли совершенно иные чувства. Мне стало за нее тревожно. Я понимала, что дело плохо. С Викой происходит что-то ненормальное. Я просто ее не узнаю! Это не она!

Если говорить объективно, то на самом деле Вика хорошая девчонка – она всегда была открытой, доброй, веселой, но почему-то в последнее время на нее что-то нашло, что-то в ней изменилось, и она стала прямо сама не своя. Такое ощущение, что это вообще не Вика, а другой человек! Поэтому сейчас во мне было не возмущение, а волнение за нее. С Викой надо что-то делать. Она идет по кривой дорожке. Она стала просто одержима идеей любыми путями добиться успеха в дизайне и вместе с тем не понимает, что рушит все вокруг себя. И в первую очередь саму себя. С каждым днем она все сильнее и сильнее становится какой-то жуткой злодейкой, хотя раньше была вполне нормальной девчонкой.

От этого всего у меня просто голова шла кругом. Я не понимала, что с ней случилось и почему она так кардинально изменилась.

Не знаю… Совершенно ничего не понимаю.

Ладно, потом подумаю, а сейчас надо работать. Лизе может не понравиться, что я пришла помогать, а сама весь день только и делаю, что разговариваю по телефону и выясняю отношения с подругами.

Я подшила юбку, которую откладывала два раза, затем обработала мужские брюки, потом джинсы, потом еще одну юбку… и постепенно успокоилась.

Перед сегодняшней встречей я волновалась гораздо больше, чем вчера. Так сильно переживала, что меня бил озноб, как при температуре. Сегодня я должна встретиться с Сашей в другом качестве. На вчерашнюю встречу меня захватила с собой Вика, а сегодня мы должны остаться наедине.

Помимо этого меня не покидало ощущение неловкости нашего общения. Мы оба прекрасно помним ту бутылку на рынке и истоптанную фотографию и вместе с тем хотим друг с другом общаться. Произошедшее незримо присутствовало между нами, но мы оба об этом молчали.

Сегодня я оделась нормально, не «по-деревенски». Мы встретились возле фонтана. Как обычно, на Саше был красный спортивный костюм олимпийской сборной России, но сегодня его дополняла новая деталь – он держал в руках какой-то красивый пакет.

После вчерашней драки с грабителем у футболиста на переносице была рана. И эта рана даже украшала его, придавала некий шарм.

Мы медленно брели по улице. Между нами висело молчание. Оно давило, как бетонная плита.

– Шур… Это тебе… – смущенно сказал Саша и протянул пакет.

– Что это? Зачем? – удивилась я.

Он что, принес мне подарок?!

– Посмотри.

Я взяла пакет. Довольно увесистый.

«Зачем он тратился? – недоумевала я. – И что там такое? Духи? Хотя для духов тяжело… Может, это набор косметики?»

Я открыла пакет и увидела… двухлитровую бутылку молока.

Точно такую, в какую Саша ударил мячом.

– Шура, пожалуйста, прости меня! – с чувством попросил он. – Прости, что я на рынке над тобой посмеялся! Прости, что ударил мячом! Если б ты знала, как мне за это все стыдно! Зачем я поддался на уговоры пацанов? Зачем посмеялся над тобой? Я сам себе противен! До сих пор помню твои глаза – ты на нас смотрела, такая растерянная, а мы смеялись! И я прекрасно понял, почему ты вчера так оделась. Как же мне стыдно!.. Сам не понимаю, что на меня нашло… Я поступил очень некрасиво и не по-мужски.

– Все нормально, не волнуйся, – примирительно сказала я. Я была рада, что мой вчерашний «деревенский» костюм принес результат. – Я тоже виновата… Наступила на твою фотографию…

– Она есть у меня в компьютере, я их хоть сто штук могу распечатать. На рынке я просто повел себя как дурак… Не из-за фотографии…

– Оригинальный подарок, – сказала я, глядя на бутылку молока.

Мы рассмеялись.

И в этот момент я прямо физически ощутила, что между нами пропал барьер, который был еще пять минут назад, сейчас остались лишь легкость и простота, не было недосказанностей.

– Мы с Викой дружили больше недели, и все время меня не покидало ощущение какого-то бреда, – признался Саша. – У меня было такое чувство, как будто она меня связала и по рукам и по ногам.

– Как это?

– Ну, после того урока физкультуры, когда ты уронила альбом, она за мной побежала и буквально вцепилась в меня. Стала говорить, что что-то ко мне чувствует, назначила встречу… Она была такой настойчивой… Ну, я согласился встретиться… Думал, может, это правда любовь пришла… Но нам даже поговорить было не о чем. Она регулярно назначала мне встречи, но несмотря на это, меня постоянно терзало чувство, что я ей не нужен. Мы вроде бы вместе, и одновременно я не понимал: а зачем мы вместе? Ну и вчера все это закончилось…