Она уставилась внутрь багажника. В его утробе лежало полуодетое тело, обрубок шеи был замотан прозрачной пластиковой пленкой, туго стянутой по краям завязками.

И тогда она закричала.

Рейвен ждала на кухне полицейских; минуты еле ползли. Она докурила сигарету и зажгла от нее новую. Она подумала, не постучаться ли к соседям, рядом или напротив, но решила остаться дома. После переезда сюда она держалась от них на расстоянии, опасаясь, что люди могут выяснить, кто она и чем зарабатывает себе на жизнь. В любом случае, на ее крик никто не прибежал. Никто. При этой мысли она едва не расплакалась.

Рейвен могла бы дождаться полицию на лужайке перед домом, но она была уверена – в доме никого нет. Никаких признаков взлома, ни вскрытых замков, ни выбитых окон. Все как обычно, за исключением обезглавленного тела в багажнике машины.

Она включила кран, затушила вторую сигарету о струю воды, потом смыла черные пятна пепла, засунула окурок в измельчитель отходов и включила его. И пошла к входной двери ждать полицию.

Прошла еще минута. Долгая минута. Она потерла глаза, испачкав пальцы тушью.

Луч фонарика пробежал по стеклянной панели входной двери, и Рейвен вздрогнула. Потом прозвенел звонок. Она сделала пару глубоких вдохов и отворила дверь. На пороге стоял одинокий полицейский, женщина. У обочины была припаркована патрульная машина, ее огни пятнали соседские газоны и бросали красные брызги на стоящие на окнах безвкусные украшения для Хэллоуина.

– Мэм, вы звонили по поводу обнаруженного тела? – спросила женщина, из-за угла дома показался ее напарник.

Рейвен открыла дверь пошире, пропуская полицейских в дом; ее руки все еще дрожали. Внезапно поле зрения сузилось. Красно-синий газон оторвался от земли и метнулся к ней. Бумажные пауки, ведьмы и гоблины заплясали в окнах. Она почувствовала, как подгибаются ноги, откуда-то издалека слышался женский голос: «Мэм? С вами все в порядке? Мэм?»

Рейвен сидела в машине «Скорой помощи», рот и нос закрывала кислородная маска. Рядом присел медик.

– Не волнуйтесь. У вас был шок, – сказал он.

Улица за его спиной как по волшебству превратилась в карнавал огней и униформ. Соседи, стоя на краю своих ухоженных палисадников в халатах и шлепанцах, любовались зрелищем. Хэллоуинские украшения никуда не делись, но сейчас казались скорее нарядными, чем пугающими. И центром карнавала, главной достопримечательностью, был дом Рейвен. Люди в бумажных комбинезонах входили и выходили через переднюю дверь, а желтые ленты «место преступления» развевались повсюду, как гирлянды.

На мгновение Рейвен не поняла, что же они все тут делают, а потом события последних часов вернулись серией вспышек, и у нее вновь закружилась голова. Она закрыла глаза и вдохнула побольше кислорода.

– Она в состоянии разговаривать с нами?

Когда Рейвен открыла глаза, рядом со «Скорой» стояли мужчина и женщина, оба в деловых костюмах. Мужчина, афроамериканец, около пятидесяти пяти, с лицом не столько живым, сколько впечатляюще скомпонованным: тяжелые веки и широкий нос боксера дополняли уши, торчащие, как ручки спортивного трофея. Женщина немного моложе, под пятьдесят, светлые волосы коротко подстрижены, глаза ярко-синие.

– Это детектив Броган, – сказал мужчина, – а я – детектив Уилкинс.

– Мы из полиции Лос-Анджелеса, отделение Ван Найса, – продолжила Броган, завершая явно неоднократно отрепетированное представление.

– А где полицейский Стэннер?

Детективы недоуменно переглянулись.

– Стэннер? – переспросил Уилкинс.

– Из Отдела по предотвращению угроз. Меня преследуют. Именно ему я все и рассказывала.

Детективы снова переглянулись, затем Броган отвернулась.

– Свяжусь с дежурным офицером. Сейчас вернусь, – сказала она, засовывая руку в карман и отходя подальше.

Уилкинс проследил, как его напарница уходит, потом обернулся к Рейвен:

– Вы в состоянии рассказать мне, что случилось?

– С чего мне начать? С трупа в багажнике или…?

Уилкинс слегка склонил голову набок:

– Что-то произошло, прежде чем вы нашли тело?

– Вроде того, хотя я не знаю, есть ли связь, – ответила Рейвен.

Она рассказала полицейскому о происшествии в клубе. Он никак не отреагировал, узнав, что она стриптизерша. Обычно парни, независимо от своей профессии или должности, выражали какие-то чувства. Заметное отвращение. Дискомфорт. Плохо скрываемое возбуждение. Но Уилкинс только буркнул «Угу», будто речь шла о работе официанткой в ресторане, а потом попросил ее продолжать. Рейвен это понравилось, пусть даже в течение всего рассказа он изучал ее, как образец под микроскопом.

Когда она дошла до парня, который стучал в окно ее машины на парковке, Уилкинс начал задавать много вопросов. Какого он был роста? Сколько весил? Были ли татуировки? Как только он удовлетворился, выудив из нее все имеющиеся сведения, он двинулся дальше. Предложил пропустить поездку домой и сразу перейти к минуте, когда она открыла багажник.

К этому времени вернулась детектив Броган. Напарники посовещались в сторонке, потом подозвали пару полицейских в форме. Затем подошли к дому и встали там, вне пределов слышимости.

Рейвен глубоко вздохнула и помассировала виски кончиками пальцев. По крайней мере, Кевин этого не видит. Спасибо и за такую милость.

Броган и Уилкинс обменялись взглядами. Они проработали вместе уже пять лет, достаточно, чтобы понимать друг друга без слов. Они прозвали себя «Глас меньшинства» после выхода того фантастического фильма[2]. Ежедневная шуточка, поскольку, учитывая их расу, пол, а в случае Броган – сексуальные предпочтения, они отметились у каждого пункта разнообразия полиции Лос-Анджелеса.

Наконец, Броган заговорила, закладывая за ухо прядь волос.

– Ты чему-нибудь из этого веришь?

Уилкинс на мгновение поднял глаза к небу:

– Не-а, но я не понимаю, зачем ей звонить, если она сама убила жертву. Почему не выбросить тело? Доехать до Байи и сбросить его в коллектор.

Броган на секунду задумалась:

– Сколько из тех задниц, с которыми нам приходится возиться, делают что-то разумное?

– Выразить в процентах? – улыбнулся Уилкинс.

Броган кивнула:

– Где-то между нулем и… нулем.

– В любом случае, еще рано делать выводы. По крайней мере, пока мы не поговорим с этим парнем из ОПУ, – заметила Броган.

– Еще надо разобраться, кто жертва, – добавил Уилкинс. – И что случилось с ее головой.

Гараж осветился – кто-то из полицейских фотографов снимал со вспышкой, – и Броган взглянула в его сторону.

– Похоже, я знаю ответ. Мой приятель из Центрального рассказал о свежем деле. Вчера утром они обнаружили женскую голову, засунутую в газетный автомат неподалеку от здания окружного суда. Сначала они приняли это за какое-то исламистское дерьмо, но потом выяснили, что жертва – порнозвезда. Я позвоню им и скажу, что мы нашли остальное.

Уилкинс мрачно улыбнулся напарнице:

– Этот парень из Центрального не сказал тебе цвет волос жертвы?

– Нет. А зачем?

– Ну, если коврики подойдут к шторкам, тогда это точно она.

– Вряд ли коврики помогут, – поморщилась Броган. – Эти девочки обычно гладкие снизу, как колено.

Она на секунду задумалась:

– Ты уже работал в полиции во время дела «Четверых на полу»?

– Парень – порнозвезда, верно?

– Ага, чувака звали Джон Холмс. Он работал порноактером, и неплохо, но подсел на тяжелые наркотики. Потом его нашли в квартире мертвым, вместе с тремя приятелями. Еще год или два назад было нападение с мачете. Тоже народ из порнобизнеса.

– А какая связь с этим делом? – спросил Уилкинс.

– Прямой, может, и нет, но это очень хреновый способ зарабатывать на жизнь. Наркота, болезни, куча подонков. Невинные души там не выживают, – ответила Броган.

Уилкинс обернулся в сторону Рейвен и прищурился.

– А если так, она знает намного больше, чем рассказывает.