Парень проводил меня в гостиную с камином и оставил одного. На журнальном столике лежали советские газеты и журналы. Я присел на диван и стал машинально их просматривать. Прошло полчаса. В дверь заглянул тот же дежурный.

— Звонили, что уже выехали, — сказал он. — Минут через пятьдесят будут здесь.

Часы уже показывали половину восьмого. Сейчас поиски в лесу, наверное, уже прекратились и, по-видимому, приступили к поискам в городе. Могут перехватить по пути в посольство. В прихожей послышались шаги. В комнату вошли двое. Они, очевидно, прочитали в моих глазах немой вопрос.

— Обошлись без потерь, — сказал один из них, улыбаясь. — Твои у нас в посольстве. Очень волнуются за тебя. Мы уже послали шифровку в Центр.

Моя до предела напряженная нервная система неожиданно вдруг резко дала сбой. Я еле успел вытащить из кармана платок, как из глаз неожиданно для меня самого брызнули слезы. Отвернувшись, я отошел к камину. Платок красного цвета с вышивкой латинской буквой «Д» от слова «daddy» (папа), подарок детей, сразу стал мокрым. Было очень неловко, но я ничего не мог с собой поделать. Я был у своих. Мои — в безопасности.

Преодолев минутную слабость, я повернулся к товарищам, с молчаливым пониманием ждавшим, пока я приду в себя. «Главное сделано, — думал я. — Мы у своих».

— Тебе надо будет переодеться во что-то другое (обращались на «ты», по-свойски, как коммунисты между собой), — сказал старший, — и мы поедем в посольство. Здесь оставаться нельзя ни минуты.

— А нас не перехватят по дороге? — спросил я.

— Могут, конечно, но пока признаков тревоги нет. Мы следим за эфиром, пока все тихо. Да и здесь, на улице, все чисто. Поехали.

Я надел темно-серое демисезонное пальто, которое снял с себя один из приехавших. Другой отдал мне свою кепку, надев на голову мою шляпу. Медлить было нельзя. Я попрощался с дежурным, и мы втроем вышли на улицу. Машина стояла у подъезда. Водитель, увидев нас, сразу запустил двигатель. Один из товарищей сел рядом с водителем, другой — рядом со мной на заднем сиденье. Машина тронулась. Мы подышали на боковые стекла, чтобы трудней было разглядеть, кто находится внутри.

Мы распрощались с мужем на перекрестке дорог. «Кто знает, не навсегда ли?»— мелькнула мысль. Мы двинулись по лесной дороге в направлении видневшихся домов. Лабрадоры плелись за нами, словно чувствуя, что мы расстаемся навсегда. Они решили провожать нас до конца. Так мы и вошли в поселок: впереди старшая дочь, затем я с коляской, в которой сидела младшенькая, и два огромных, черных как смоль пса, шедших за нами след в след. Хозяин собак, полковник, уже однажды приезжал за ним» и был на них здорово сердит за то, что проявили непослушание и совсем отбились от дома. Он посадил их в свой комби и уехал. Некоторое время собаки у нас не появлялись, но затем снова стали к нам приходить.

Мы шли по улочке поселка, круто спускавшейся вниз, когда нас обогнала машина, в которой сидело трое молодых людей. Все трое смотрели в нашу сторону. Сердце дрогнуло: «Неужели все?» Но йотом поняла, что они засмотрелись не на пас, а на собак, поскольку лабрадор — это довольно редкая порода охотничьих собак.

— А где наш папа? — спрашивали девочки. — Куда это он направился? Почему он не с нами?

— Он пошел по своим делам, и скоро мы с ним встретимся.

Небольшая машина притормозила у тротуара. В машине сидели две девушки, одетые по-спортивному.

— Вас подвезти, мэм? — приветливо спросила та, что была за рулем.

— Хотя бы до торгового центра, если вы будете столь любезны.

— Нам как раз в ту сторону. Садитесь.

Одна из девушек вышла из машины, помогла сложить коляску и уложить ее в багажник.

— А как с собаками? — спросила она, оглядываясь на них.

— Это не наши собаки. Они — наши знакомые и увязались за нами в лесу во время прогулки. Не беспокойтесь, они найдут дорогу домой. Им это не впервой.

Оба пса стояли как вкопанные, глядя вслед удалявшейся машине, видимо не понимая, почему мы их покинули. Но нам уже было не до них.

Минут через десять мы были у торгового центра. Служащий бензозаправочной станции помог вызвать для нас такси. Прошло несколько минут, показавшихся вечностью. Мимо проносились машины. В любой из них мог быть кто-нибудь из наших «друзей». А вот и они! Сердце замерло: к нам медленно приближалась машина с тремя молодыми людьми. Проехали мимо.

Через площадь, улыбаясь и поигрывая резиновой дубинкой, к нам вразвалочку направляется полицейский. Через плечо у него висит постоянно бормочущая рация.

— Могу я вам чем-нибудь помочь, мэм? — осведомился он. Очевидно, вид женщины с двумя маленькими детьми, без такого столь обычного и необходимого здесь транспортного средства как автомобиль, всегда вызывает желание помочь.

— Спасибо, — сказала я. — Нам вызвали такси.

— О’кей, — отвечал он. — А вот, наверное, и ваше такси, — махнул он дубинкой в сторону приближавшейся оранжевого цвета машины.

Полисмен помог уложить коляску в багажник и пожелал нам счастливого пути. «Моя полиция меня бережет», — подумала я, перефразируя слова Маяковского. — Надеюсь, его пожелание сбудется и нам действительно повезет».

Машина мчалась в сторону центра Вашингтона, именуемого здесь down-town. Постоянно работала рация. Иногда водитель подключался и что-то говорил.

— А вам куда именно? — спросил он.

— Шестнадцатая улица, номер десять или двенадцать, точно не помню. Я потом скажу, где остановиться. (Хотя адрес посольства «Вест» выписал из телефонной книги.)

— О’кей, мэм, как вам будет угодно.

Машина еле двигалась в центральной части столицы, то и дело останавливаясь в общем потоке городского транспорта.

— Мы на Шестнадатой улице, — сказал водитель.

И тут же справа, совсем близко, я увидела полицейский пост, а на воротах — ярко сияющую золотом надпись: «Посольство Союза Советских Социалистических Республик». Ажурные железные ворота были гостеприимно распахнуты. Конец рабочего дня, и из посольства то и дело выезжали машины.

— Остановитесь здесь, пожалуйста, — сказала я водителю.

Он притормозил у обочины. Деньги я держала наготове и расплатилась с ним, не выходя из машины.

Водитель помог мне вынуть из багажника коляску.

Разложив ее (а она почему-то никак не хотела раскладываться), я усадила туда младшенькую, взяла за руку старшую дочь, и — вперед! Мы двинулись прямо в распахнутые ворота, стараясь не глядеть на полисменов, которые в это время со своих постов равнодушно наблюдали за нами, жуя резинку и поигрывая резиновыми дубинками. Они, наверное, приняли нас за семью одного из работников посольства.

Мы не спеша пересекли двор (кусочек советской территории) и подошли к ступенькам парадного подъезда. Пятясь по ступенькам, я втащила коляску с девочкой на крыльцо, после чего мы вошли в вестибюль. Холл в этот момент был совершенно пуст. За столиком дежурного никого. Напротив поста дежурного светились телеэкраны мониторов, державших в поле зрения всю проезжую часть улицы и ворота. Мы стояли посреди большого вестибюля, терпеливо дожидаясь, пока на нас обратят внимание. Вот откуда-то сбоку вошел молодой человек, по-видимому, дежурный комендант.

— Вам кого? — спросил он, подходя к нам и глядя на нас с недоумением. Меня вдруг стала бить дрожь.

— Видите ли, у нас тут одно деликатное дело… Нам бы кого-нибудь из службы безопасности посольства.

Не говоря ни слова, он быстро подошел к своему столику, снял трубку внутреннего телефона и кого-то вызвал. Через минуту в вестибюль вошел коренастый мужчина лет тридцати и без лишних слов пригласил нас в комнату, прилегавшую к вестибюлю.

— Я — «Веста», — сказала я, когда мы остались одни. — Мы с мужем находились на нелегальной работе в другой стране. Нас там арестовали и привезли сюда. Сегодня нам удалось уйти. Мы пошли разными путями. «Вест» пошел в болгарское посольство.

— Эх, зачем он только туда пошел?! — во вздохом произнес товарищ, представившийся Георгием. — Присаживайтесь и подождите меня. Я сейчас вернусь.