В 1933 году президент Академии объявил о твердом намерении Гитлера «покончить с засильем евреев в западной музыке». Взбешенный Шёнберг покинул помещение с криком: «Я вас услышал, и дважды мне повторять не надо!» Спустя два месяца он с семьей переехал в Париж. Чувство еврейской солидарности в нем только окрепло, и Шёнберг официально вернулся к вере предков.

Вскоре еврейские беженцы наводнили Париж, а Шёнберг обнаружил, что с работой по профессии во Франции ему мало что светит. Он принял предложение преподавать в Консерватории Малкина в Бостоне и в октябре 1933 года выехал в США, немного переиначив написание своей фамилии: с умляутом Шёнберг расстался, и вместо Schonberg получилось Schoenberg. Ему было шестьдесят лет.

Консерватория Малкина разочаровала композитора, однако в 1935 году Шёнберга пригласили читать лекции в Университет Южной Калифорнии, и он с семьей переехал в Голливуд, где его дети выросли истинными американцами. Работая в Университете Южной Калифорнии, а затем в Калифорнийском университете в Лос-Анджелес, Шёнберг начал играть в теннис и сделался страстным болельщиком студенческой футбольной команды. Студенты обожали этого несговорчивого немца, старавшегося в каждом ученике разглядеть одаренность, вне зависимости от того, принимает он его двенадцатитоновую систему или нет.

КРИТИКИ УПОДОБЛЯЛИ МУЗЫКУ ШЁНБЕРГА «ЛЕКЦИИ О ЧЕТВЕРТОМ ИЗМЕРЕНИИ, ПРОЧИТАННОЙ ПО-КИТАЙСКИ» И «СВИСТОПЛЯСКЕ КОСОГЛАЗЫХ ДЕМОНОВ».

С преподаванием пришлось расстаться в связи с университетской политикой, требовавшей обязательного выхода на пенсию, хотя специально ради Шёнберга пенсионный возраст увеличили с шестидесяти пяти лет до семидесяти. Поскольку пенсия начислялась по рабочему стажу, Шёнберг получал всего 38 долларов в месяц. Содержать жену и троих малолетних детей на такие деньги трудновато, и Шёнберг завел частных учеников, но и обучение на дому уже давалось ему с трудом, здоровье композитора ухудшалось. В августе 1946 года он пережил инфаркт, обрекший его на постоянную физическую слабость и недомогания. Умер Шёнберг 13 июля 1951 года.

На сегодняшний день Шёнберг, пожалуй, самый знаменитый композитор их тех, кого никто никогда не слышал. Хотя Шёнберг, вероятно, оказал наибольшее влияние на музыку двадцатого века, его собственные произведения исполняют редко. Однако его преданность своим идеям и личная отвага — не говоря уж о твердости духа, с которой он встречал язвительные отзывы на свои сочинения, — говорят о нем как о художнике, не убоявшемся рискнуть и, вопреки прежним авторитетам, перетряхнуть музыкальный мир до основания.

Шёнберг страдал тяжелой формой трискаидекафобии — боязни числа 13. Его так пугала эта цифра, что он отказался от 13-го такта в своих сочинениях, заменив его на 12а, и утверждал, что стоит ему добраться до тринадцатой страницы новой рукописи, как все начинает идти наперекосяк. Его незаконченная опера Moses und Aron («Моисей и Арон») изначально называлась Moses und Aaron, но он изменил написание имени второго персонажа, и вы уже наверняка догадались почему — потому что число букв составляло 13.

Шёнберг со страхом ждал своего 76-летия (7 + 6=13), особенно пятницы 13 июля. Он был подавлен из-за плохого самочувствия и в тот день решил остаться в постели. Ночью Шёнберг проснулся, приподнялся, спросил, который час. «Без четверти двенадцать», — ответили ему. Узнав, что страшный день вот-вот минет, Шёнберг с явным облегчением вновь лег, закрыл глаза — и умер. На часах была без тринадцати минут полночь.

Когда Шёнберга призвали в армию в Первую мировую войну, он старался держаться в тени, надеясь, что окружающие не опознают в нем композитора. И все же некий армейский офицер поинтересовался у него однажды, не тот ли он «скандальный композитор», который наделал столько шуму.

— Ну, кто-то ведь должен был, — ответил Шёнберг, — а никто не хотел, вот я и взялся за эту работу.

Попытка Шёнберга заняться визуальными искусствами закончилась тем же, что и его музыкальные начинания. В рецензии на выставку 1910 года один из критиков написал: «Музыка Шёнберга и картины Шёнберга лишают вас слуха и зрения одним ударом».

Стоило Шёнбергу оказаться в Университете Южной Калифорнии, как его вкусы в одежде резко изменились: отказавшись от облика «солидного немецкого профессора», он предпочел одеваться на более американский лад. Впрочем, трудно судить, насколько хорошо он понимал, как следует вписываться в окружающую действительность. Его бывший студент так описал появление Шёнберга в аудитории: «…в персиковой рубашке, зеленом галстуке в белый горошек, на брюках плетеный ремень дичайшего фиолетового оттенка с огромной, слепящей глаза золотой пряжкой, и невероятно броский костюм — серый в мелкую черную и коричневую полоску».

20 ОКТЯБРЯ 1874 — 19 МАЯ 1954

АСТРОЛОГИЧЕСКИЙ ЗНАК: ВЕСЫ

НАЦИОНАЛЬНОСТЬ: АМЕРИКАНЕЦ

МУЗЫКАЛЬНЫЙ СТИЛЬ: МОДЕРНИЗМ

ЗНАКОВОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ: «ВОПРОС, ОСТАВШИЙСЯ БЕЗ ОТВЕТА»[39]

ГДЕ ВЫ МОГЛИ СЛЫШАТЬ ЭТУ МУЗЫКУ: В КАЧЕСТВЕ МУЗЫКАЛЬНОЙ ТЕМЫ НЕМЕЦКОГО ФИЛЬМА «БЕГИ ЛОЛА БЕГИ» (1998)

МУДРЫЕ СЛОВА: «ПРОИЗНЕСТИ СЛОВО «КРАСОТА» ТАК ЖЕ ЛЕГКО, КАК СЛОВО «ДЕГРАДАЦИЯ» И ТО, И ДРУГОЕ ПРИХОДИТСЯ ВЕСЬМА КСТАТИ, КОГДА С ТОБОЙ ЛИБО СОГЛАШАЮТСЯ, ЛИБО НЕТ».

О возрасте Соединенных Штатов редко вспоминают, разве что когда задумываются о том, как много времени должно пройти, чтобы в новом государстве возникло свое собственное искусство, — тогда-то и понимаешь, насколько США молоды. Во времена Баха и Гайдна классической музыки в Америке не существовало. Лишь после войны Севера и Юга оперные театры и оркестры стали более или менее стабильным явлением, и долгие годы большинство исполнителей были европейцами, а музыка так и вообще оставалась вся сплошь европейской.

Тем не менее в первом крупном американском композиторе отчетливо проглядывает истинный американец. Вместо того чтобы проникнуться европейской традицией, Чарлз Айвз назвал классицизм «девчачьей музыкой», а европейских музыкантов — «слюнтяями». Вместо того чтобы получить образование во французской или немецкой консерватории, как тогда было принято, он поступил в Йельский университет. А вместо того чтобы зарабатывать в качестве дирижера, продавал страховки.

Человека более американистого, чем Чарлз Айвз, и вообразить нельзя: он играл в бейсбол, курил сигары, рекламировал свое творчество и в целом «сделал себя сам». В его музыке слышатся отзвуки таких сугубо американских явлений, как распевание гимнов на христианских собраниях в шатрах и духовые оркестры на парадах Четвертого июля. Кроме того, его музыка безусловно своеобразна и ни на что не похожа.

Но, возможно, это тоже очень по-американски.

Семья Айвз пустила глубокие корни в городке Данбери штата Коннектикут, члены этого семейства занимались бизнесом, представительствовали в местном правительстве и в принципе слыли столпами общества. Вот только молодого Джорджа Айвза считали в некотором роде чудаком. В семнадцать лет Джордж сбежал из дома, чтобы поучаствовать в Гражданской войне на должности дирижера военного оркестра. Вернувшись в Данбери, он руководил духовыми оркестрами, играл в местных церквях и увлекался любительскими постановками популярных опер. К нему, в общем, хорошо относились, но задавались вопросом: когда же он наконец покончит со всей этой музыкальной ерундой и займется делом?