Проблемы остались почти те же самые. Наша передача, особенно в прошлом, была обращена к молодому поколению, нас смотрели даже школьники, которые, конечно, далеко не все понимали. Но они находили в этом очень важные для себя ответы. Публика прощает то, что она не понимает сложных вещей, но не прощает снисходительности и уступки ее сознанию, это я точно знаю. Я никогда не держал, что называется, фигу в кармане. Я сам состарился на этом деле, но заряд, который был предопределен книгой «Жизнь науки», мы сумели сохранить.

Однажды мы с дочерью Наташей оказались на вечере, который проводил фонд «Меценат» в ресторане «Прага». Там присутствовал Сергей Петрович с женой Татьяной Алимовной. По настоянию дочери мы познакомились. Затем сели в «розовом» зале на диван и… проговорили больше часа. Я видела перед собой красивого человека, умеющего великолепно излагать свои мысли, и чем больше мы с ним разговаривали, тем больше я думала, как несправедливо, что программа «Очевидное — невероятное» не выходит в эфир, и что ее необходимо и возможно возродить на федеральном канале.

Я обсудила эту перспективу с Олегом Максимовичем Попцовым, который тогда возглавлял канал TB-Центр. Он сразу поддержал нас, и через 8 или 9 месяцев программа вышла в эфир. Вскоре выяснилось, что рейтинг программы достаточно высок, и она вполне может конкурировать с программами массового потребления. Следовательно, телезрители не просто помнили «Очевидное — невероятное», программа была нужна и ими востребована.

Очень важно было подобрать профессиональную команду. Самое главное требование, которое я предъявляла и к себе, и к своей группе, — это уважение и понимание предмета программы, а также уважение и принятие самого Сергея Петровича. Это особый человек: не только суперпрофессионал, который может вести беседу практически на любую научную тему с любым, даже самым трудным гостем, но и очень сложная незаурядная личность. В конце концов, группа сформировалась. Программа не просто возродилась, она стала новой, мобильной и достаточно современной.

Андрей Столяров — режиссер неформального, образного телевидения. Казалось бы, Сергей Петрович, который до встречи с нами делал программу более 25 лет, склонен к консервативному стилю. Однако он легко пошел на эксперименты, на иронию, шутку, принял сложный монтаж. Масштабный взгляд Сергея Петровича на творческий процесс совершенно уникален, при этом имеет высокую планку абсолютного неприятия пошлости.

К сожалению, вышло так, что с уходом О. М. Попцова с канала TB-Центр программу в очередной раз закрыли. Это было драматическое время для всех нас, и, конечно же, для Сергея Петровича.

Олег Борисович Добродеев и Сергей Леонидович Шумаков пригласили нас на государственный телеканал «Россия», и вновь подтвердилась необходимость и востребованность «умной» программы для телезрителей. В ночное время ее смотрела вся страна.

Программа снимается в Овальном зале Библиотеки иностранной литературы. Это удивительный зал, стены которого заняты книгами — от эпохи Возрождения до начала XX века. В зале ощущается невероятный дух Истории, мощь человеческого интеллекта и тайны Времени. Эта атмосфера помогает Сергею Петровичу и нашим замечательным гостям. Для обеспечения съемок в Библиотеку приезжает целый телевизионный завод с большим количеством профессионального оборудования. Вся эта «индустрия» работает на создание уникального колорита программы и достойного поддержания ее бренда.

За долгие годы работы с Сергеем Петровичем я и члены команды узнали и приняли как свое собственное его понимание чувства ответственности. Ответственность — это главная составляющая всех его программ, главный девиз всех его дел и главное слово, которое Сергей Петрович чаще всего использует в своей речи. Постепенно я стала ловить себя на том, что сама чаще стала обращаться к этому понятию: «Это ответственное дело», «Я беру на себя ответственность»… Он приучил нас всех не просто произносить эти слова, а вкладывать в них практический смысл.

Думаю, это самая важная часть личности Сергея Петровича.

Для того чтобы начать рассказ о журнале «В мире науки», необходимо вернуться назад и вспомнить историю возникновения ведущего научно-популярного журнала «Scientific American».

Этим мы обязаны замечательному человеку Джеральду Пилу[113]. Отец его был из немцев, держал в Нью-Йорке пивоварню. Он дал сыну хорошее образование, тот учился в Гарварде, где ментором его был Питирим Сорокин, один из основателей современной социологии. Сорокина в свое время изгнали из России на знаменитом «философском пароходе», и впоследствии он стал профессором Гарварда. Благодаря его влиянию, Пил еще с институтских лет интересовался идеями социализма и Россией. Когда Пил окончил Гарвард, началась Вторая мировая война и его откомандировали работать в издательском доме Тайм Лайф. В то время им руководил знаменитый американский журналист Генри Люс, который создал новый журнальный стиль — иллюстрированное издание, и этот стиль стал главным методом пропаганды американцев во время войны. Пилу поручили отдел науки и техники. Он сказал, что ничего не понимает в науке и технике! Вот и хорошо, — ответил Люс, — наши читатели еще меньше в этом понимают. И Пил стал заведовать отделом науки.

Это был человек необычайной интуиции. Так, начав заниматься наукой, он очень скоро нюхом журналиста понял, что идет работа над атомным проектом. Его вызвали куда надо и сказали, чтобы он не совался, и тут он убедился, что действительно происходит нечто очень важное, но нос не совал.

После войны Пилу стало ясно, что пора издавать отдельный научно-популярный журнал. В Америке с середины XIX века существовал журнал «Scientific American», но к этому времени он пришел в упадок. Собрав по друзьям и знакомым деньги, Пил приобрел права на этот журнал и стал его главным редактором. Чтобы возродить журнал, он использовал приемы современной журналистики, где мощный поток изобразительного материала подается иллюстрациями, текст идет от первого лица ученых, и так дается картина современной науки. Результат оказался блестящим. Журнал стал, по существу, знаменем мировой науки; сорок нобелевских лауреатов первоначально публиковались именно в нем — не в специальном научном издании, а в этом, популярном. В 1962 году за популяризацию науки Пил получил премию Калинги.

Не будучи ученым, Пил обладал поразительным чутьем, которое ему никогда не изменяло. Он точно понимал, что надо печатать, а что — не надо. Пил много раз приезжал в Советский Союз, интересовался нашей наукой, заказывал нашим ученым статьи; тогда за статью платили до 1000 долларов, большие деньги по тем временам. Журнал издавался на нескольких языках — немецком, французском, итальянском… Очень хотелось сделать и русское издание, но наши идеологи были против. Журнал, правда, фотокопировался в урезанном виде: многие статьи изымались, вместо цветных иллюстраций — маленькие черно-белые фотографии…

Джермен Гвишиани[114], который очень хорошо понимал важность научной и технической информации, начал добиваться, чтобы появилось полноценное русское издание. Были длительные переговоры, и вдруг как-то меня вызвали к Гвишиани и предложили возглавить журнал. Я согласился. К этому времени я уже был знаком с Пилом, он бывал в Институте физических проблем, и мы стали очень серьезно взаимодействовать. Журнал назвали «В мире науки». Французское издание называется «Pour la science», «За науку», немецкое — «Spectrum den Wissenschaft», «Спектр наук», но на всех, так же как и у нас, указано, что это перевод «Scientific American».