После обеда — первое погружение нашей малютки в океан. Давно говорим об этом, но только теперь собрались. Спускаем мини-подлодку на воду и соединяем с катером 360-метровым нейлоновым линем. На борту «ныряющего блюдца» — Бебер, на катере — Морис Леандри. Я на «Калипсо»; сонар позволяет следить за подводной лодкой, радио — держать связь с катером. У нас задумано пустить малютку на глубину около 300 метров; оттуда — всплытие. Линь служит для страховки, чтобы не потерять «ныряющее блюдце».

Бывают минуты, как сейчас, когда мне кажется, что я попусту трачу время на нелепую затею. Мы почти наверное ничего не увидим. Океан так велик. Разве можно рассчитывать на то, что нам что-нибудь встретится? Даже из подводной обсерватории редко удается что-либо увидеть. Наша подводная лодка здесь подобна знаменитой иголке в стоге сена, разве что… Разве что водная толща под килем «Калипсо» богаче жизнью, чем нам представляется. Конечно, ночью, когда всякая живность идет кверху, больше шансов обнаружить что-нибудь интересное.

Настраиваю сонар на 12 килогерц и отмечаю два рассеивающих слоя: на глубине 213 и 320 метров. На 34 килогерцах регистрируется только один слой, на глубине 320 метров. Что ж, посмотрим, что там такое есть.

И вот результат поиска:

25 метров — вода мутная от планктонного супа. Крохотные рачки и креветки. Пришедшие снизу серебристые рыбешки.

50 метров — планктонный суп гуще. Два маленьких кальмара с любопытством разглядывают Бебера. Ходят несколько рыб со светящимися органами, но в мутной воде трудно их разглядеть.

100 метров — по-прежнему планктонный суп. Двухметровая акула делает круг около подводной лодки и толкает ее.

150 метров — вода становится прозрачнее, но здесь меньше живности.

180 метров — креветки с очень длинными усиками.

250 метров — ничего. Вода прозрачная.

350 метров — сброшен балласт, лодка начинает медленно всплывать.

210 метров — очень крупный представитель головоногих, неподвижно вися в воде примерно в 10 метрах от лодки, пристально глядит на Бебера. Любимая еда кашалотов. Спит? Дремлет? Появись сейчас кит, проглотит чудовище целиком.

190 метров — сброшена вторая порция балласта. Всплывающую подводную лодку сопровождают две акулы.

Эта вылазка на малютке, длившаяся около часа, была очень полезной. Нам удалось кое-что выяснить.

Рассеивающий слой, который ночью поднимается к поверхности, представляет собой облако из планктона, ракообразных и глубоководных рыбешек. Облако поднимается и опускается со скоростью от 6 до 11 сантиметров в секунду.

На глубине 50 метров больше мути и мелких организмов, чем на глубине 25 метров. Подтверждается то, что мы наблюдали во время операции «Люмен» в Средиземном море.

Крупные животные: три акулы, два кальмара, один огромный представитель головоногих. Его глазищи, вероятно, светятся.

Словом, погружение прошло успешно, и мы повторим вылазки в пучину на мини-подлодке. Жаль только, НБ-350 не может погружаться достаточно глубоко. В будущем используем НБ-500 и НБ-3000.

Странное обстоятельство: при появлении подводной лодки более глубокий слой, на отметке 320 метров, как будто исчез. То же происходило в 1954 году в Индийском океане, когда мы испытывали первую автоматическую камеру с фотовспышкой Эджертона. На глубиномере было видно, как слой вдруг пропадает. Возможно, упомянутый выше представитель головоногих принадлежит к организмам, которые образуют подвижный слой и которым свойствен негативный фототропизм.

11 апреля. В 04.00 — подъем для палубной команды и команды «ныряющего блюдца». К 05.00 НБ-350 спущено на воду для погружения номер С-15. Еще не рассвело.

Нам сдается, что предыдущее погружение (С-14) началось поздновато, когда рассеивающие слои скорее всего кончили подниматься. Погружение С-15 дает более типичные результаты: один слой на глубине 35 метров, другой — 120 метров (уже опустился), и третий слой мини-подлодка настигает на глубине 220 метров, он состоит из креветок и сифонофор, которые очень торопятся вниз.

Для строго научного исследования нужны сотни таких погружений, тогда можно будет сопоставить данные и сделать основательные выводы о глубинном рассеивающем слое. Но мы заняты съемкой фильма, и для нас важнее всего то, что вечерние погружения — скажем, через час после заката — позволяют наблюдать из иллюминатора «ныряющего блюдца» больше всего удивительных морских организмов.

Организация работы нуждается в поправках. Во-первых, надо медленнее буксировать подводную лодку при погружении и всплытии, чтобы пилот побольше увидел. Во-вторых, для съемок нужно значительно более яркое освещение. Постараемся что-нибудь придумать.

После обеда — второе погружение; нейлоновый линь закреплен не на катере, а на «Калипсо». И чтобы он не слишком провисал в течении, балласт «ныряющего блюдца» удвоен. Другой конец линя привязан к носовому бамперу подлодки, чтобы она шла иллюминаторами вперед.

Спуск на воду в 21.35, через два часа после захода солнца. В 22.25 лодка достигает максимальной глубины — 270 метров. В 23.15 возвращается на поверхность.

Погружение было интересное, хотя мало что дало для съемок. Я надеялся обнаружить, что рассеивающим слоям отвечают скопления организмов. И лодка проходила где один, а где и два пласта кальмаров, часто попадались акулы.

А ведь «ныряющее блюдце» спускается наудачу, и поле зрения его сильно ограничено. Десятки тысяч кальмаров, по-видимому, образуют пастбище для таких крупных животных, как дельфины и киты.

Пищевая цепь начинается с плавающих у поверхности микроскопических водорослей, и, чтобы поддерживалась связь между звеньями, масса, продуцируемая в отдельных слоях, должна быть в воде относительно больше, чем на суше.

Возможности для этого налицо. Ведь почти все организмы в этих звеньях холоднокровные, им не надо тратить калории для поддержания температуры тела (в отличие от человека, рогатого скота, дельфинов). В воде они невесомы, значит, не нужна энергия и на то, чтобы поддерживать тело в том или ином положении. Калории расходуются только на движение (а конструкция тела предельно облегчает его) и на рост.

Так это или не так? Вылазки «ныряющего блюдца» обогатили нас неожиданными наблюдениями, и мой взгляд на морскую фауну стал другим, более широким. Сдается мне, это и более логичный взгляд, ведь мы видели и сняли огромного головоногого и стаи кальмаров, составляющих пищу кашалота, и присутствие здесь кальмаров вполне согласуется с общей картиной. Похоже, мы все-таки получили в руки ключ к пастбищу, который я так долго разыскивал…

Кто-то сказал, что любовь приводит в движение мир. Уж китов-то она совершенно точно приводит в движение. Любовь, а если не любовь, так, во всяком случае, зов пола побуждает китов покидать арктические воды и идти в теплые бухты Калифорнии. Ведь эта миграция венчается брачным ритуалом.

У разных видов китообразных половозрелость наступает в разном возрасте: у голубого кита — в 5 лет, у морской свиньи — в 7 лет. Большинство усатых китов способно к воспроизводству с 2–3 лет. Однако половая зрелость еще не означает конец физического роста; исполины моря продолжают расти и дальше.

В стаде серых китов, за которыми следовал на юг Филипп с его отрядом на «Поларисе III» и которым предстояло бракосочетание, были также беременные самки. Почти год они носили плод в своем чреве, но вот подошло время рожать, и они спешили к месту назначения, в тихие воды мексиканских заливов. (Продолжительность беременности тоже зависит от вида. У серых китов — 12 месяцев, у кашалотов — 16.)