28. Мухин Ю. Убийство Сталина и Берия, с. 72–81.
29. Бутовский полигон. 1937–1938. М.: Институт экспериментальной социологии, 1997, с. 350. (Далее – Полигон).
30. ВИЖ, № 2, 1991, с. 23–25.
31. Полигон, с. 350.
32. Дуэль, № 33, 2000, с. 5.
33. Полигон, с. 18–20.
34. Кожинов В. Россия. Век ХХ, с. 224.
35. Московские новости, № 25, 1992, с. 18.
36. Кара-Мурза С. Советская цивилизация. Кн. 1, с. 215.
37. Завтра, № 45, 2002, с. 1.
38. Москва военная. 1941–1945. Мемуары и архивные документы. М.: Мосгорархив, 1995, с. 544.
39. Полигон, с. 349.
40. Полигон, с. 351.
41. Полигон, с. 355.
42. Драма, с. 168.
43. Кара-Мурза С.Г. Советская цивилизация, с. 418.
44. ВИЖ, № 6, 1995, с. 4–9.
45. Пилсудский, с. 247.
46. Уголовный кодекс РСФСР. М.: Госюриздат, 1953, с. 18.
47. Драма, с. 175.
48. Расстрел, с. 29.
49. Синдром, с. 465.
50. Военные архивы России, № 1, 1993, с. 118.
51. Драма, с. 229.
52. Расстрел, с. 280–283.
53. Ржевская. Геббельс. Портрет на фоне дневника. М.: Слово, 1994, с. 211.
54. Толланд Д. Адольф Гитлер. Кн. 2. М.: Интердайджест, 1993, с. 79.
55. Ржевская Е. Геббельс. С. 211, 212, 217, 220.
56. Драма, с. 84.
57. Дуэль № 43, 2002, с. 5.
58. Расстрел, с. 561–562.
59. Синдром, с. 482.
60. Пешковский З.…И увидел ямы смерти Харьков – Медное – Катынь. Перевод С. Родевича. Польша, Русское издательство «Катажина Флиэгер». 1995 с. 68. (Далее – Пешковский.)
61. Пешковский, с. 65–79.
62. Пешковский, с. 77–78.
63. Пешковский, фото 44.
64. Пешковский, фото 24.
65. Пешковский, фото 54.
66. Пешковский, фото 27.
67. Пешковский, с. 33.
68. Пешковский, с. 40.
69. Пешковский, с. 76.
70. Пешковский, с. 7.
71. Пешковский, с. 82.
72. Драма, с. 177–178.
73. Пешковский, фото 56.
74. Драма, с. 175.
75. Пешковский, с. 40.
76. Пешковский, с. 30.
77. Бутовский полигон, с. 26.
78. Пешковский, с. 40.
79. Синдром, с. 328.
80. Там же, с. 413–414.
81. Кара-Мурза С.Г. Советская цивилизация, с. 67.
82. Трубецкой С. Минувшее. М.: ДЭМ, 1991, с. 267.
83. Полигон, с. 25.
84. Мухин Ю. Убийство Сталина и Берия, с. 297.
85. Полигон, с. 25.
86. Пешковский, с. 22.
87. Синдром, с. 362.
88. Мухин Ю. Убийство Сталина и Берия, с. 298.
89. Литературная газета № 11, 1989, с. 3.
90. Кузнецов Н.Г. Накануне. Курсом к победе. М.: Воениздат, 1991, с. 191.
91. Расстрел, с. 486.
92. Пешковский, фото 40.
93. Пешковский, фото 58.
Глава 2
Фальсификация Катынского дела немцами и поляками в 1943 г
Бригада Геббельса в 1943 г
Напомню, что для немцев Катынское дело было решающим пропагандистским сражением войны, благодаря которому немцы объединяли вокруг себя Европу под знаменами борьбы с жидобольшевизмом. Показывая тогдашним европейцам трупы других европейцев – польских офицеров, немцы вкладывали в сознание жителей Европы страх того, что с ними будет, когда вслед за русскими казаками, английскими сипаями и американскими неграми в Европу ворвутся и русские, английские и американские евреи с местью за предвоенный европейский антисемитизм.
Поэтому немцы к этому делу подходили ответственно: им лично руководил Гитлер, Геббельс сам руководил кампанией прессы в освещении Катынского дела, Риббентроп руководил внешнеполитической стороной этого вопроса и, в частности, подбором за рубежом тех лиц, которых можно было пригласить оттуда на осмотр трупов. В их числе были и писатели, и журналисты, и судмедэксперты, и прочие, кто за деньги способен был написать для немцев в прессе нужный пропагандистский материал. Однако это были не просто желающие – специально оговаривалось, что это должны быть люди антибольшевистских или антисемитских убеждений1.
Но это одна сторона вопроса. Ненавистью к евреям подбор кадров не ограничивался – в Смоленске тщательно готовились и те, кому полагалось встречать делегации. Место, которое до прихода немцев в Смоленск было излюбленным местом гуляний смолян, было обнесено колючей проволокой, сделаны ворота. Помимо того, что его охраняла жандармская часть, укомплектованная поляками в немецкой форме, дополнительно были присланы и чисто немецкие жандармы2. В Катыни действовали немецкая рота пропаганды и специальные офицеры, к которым Геббельс предъявлял высокие требования. На уже упомянутых инструктажах он приказывал: «Международный Красный Крест, приглашенный не только нами, но и поляками, не может более уклоняться от этого приглашения, иначе мы обрушимся на Красный Крест. Мы должны принять его очень вежливо, безо всякой пропагандистской тенденции. Мы скажем: «Нам нужна правда!» Немецкие офицеры, которые возьмут на себя руководство, должны быть исключительно политически подготовленными и опытными людьми, которые могут действовать ловко и уверенно. Такими же должны быть и журналисты, которые будут при этом присутствовать. Министр, между прочим, считает целесообразным, чтобы присутствовал кто-то из круга министерской конференции, чтобы в случае возможного нежелательного для нас оборота дела можно было соответствующим образом вмешаться. Некоторые наши люди должны быть там раньше, чтобы во время прибытия Красного Креста все было подготовлено и чтобы при раскопках не натолкнулись бы на вещи, которые не соответствуют нашей линии. Целесообразно было бы избрать одного человека от нас и одного от ОВК, которые уже теперь подготовили бы в Катыни своего рода поминутную программу»3.
Вы видите, что, будучи умным человеком, Геббельс не скрывал от подчиненных, что Катынское дело – это фальшивка. Не скрывал, чтобы позволить подчиненным действовать осмысленно, не заблуждаться и тем самым не допустить ошибки. Он прекрасно понимал, что «кадры решают все» (ему, кстати, принадлежат и слова: «Я не Сталин, но я им стану»), и требовал отобрать для Катыни самых умных офицеров и журналистов, дать им время на осмысление ситуации и на подготовку к тому, что нужно делать, если при раскопках все эти комиссии наткнутся «на вещи, которые не соответствуют нашей линии». А то, что там такие вещи есть, Геббельс, как видите, не сомневался. Главное было, чтобы на них не наткнулись. И заметьте, никакой самостоятельности для приезжающих комиссий не допускалось: программа их пребывания должна была быть расписана даже не по часам, а по минутам – посмотри на то, что тебе показывают «ловкие офицеры», и будь здоров!
Как вы помните из первой части этой книги, гестапо послало гонцов сообщить полякам армии Андерса о том, что польские офицеры расстреляны русскими, еще в декабре 1941 года. У нас обязан возникнуть вопрос: а почему немцы не раструбили об этом на весь мир уже тогда, в конце 1941-го? Причем если бригада Геббельса об этом факте молчит, то уж о следующем молчать не может.
Отступление немцев от Москвы, зима 1941–1942 гг.
Могилы с польскими офицерами немцы закопали так небрежно, что их даже зимой, в январе 1942 г., нашли поляки, служившие в немецкой армии4. Убедившись, что это могилы польских офицеров, поляки поставили на них кресты. Надо представить и обстановку в Катыни. Здесь дислоцировался штаб немецкой группы армий «Центр» и был построен командный пункт Гитлера на Восточном фронте. То есть район Катыни был перенасыщен немецкими войсками и штабными частями. И вот польские солдаты вермахта в начале 1942 г. сообщили о находке немецкому командованию. И что? Ничего! Польский геббельсовец Ч. Мадайчик пишет о немцах, что «они не проявили к этому особого интереса»5. А почему? У них что, все Министерство пропаганды в декретный отпуск ушло во главе с Геббельсом? С 5 декабря 1941 г. по 20 августа 1942 г. как раз на группу армий «Центр» шли непрерывные атаки советских войск. Гитлер дал войскам группы «Центр» приказ «Ни шагу назад!», названный самими немцами «Стоп-приказом». 15 января 1942 г. Гитлер снял за отступление командующего 9-й армией генерал-полковника Штрауса. Кейтель об этой страшной зиме пишет: «…Катастрофы удалось избежать только благодаря силе воли, настойчивости и беспощадной твердости Гитлера. Если бы продуманный план поэтапного отступления в том виде, в каком его желала осуществить в своем узколобом, эгоистическом и диктуемом бедственной ситуацией ослеплении тяжко теснимая и страдающая от жутких холодов (этой причины апатии) группа армий «Центр», не был перечеркнут неумолимым, бескомпромиссным противодействием и железной энергией фюрера, германскую армию в 1941 г. неизбежно постигла бы судьба наполеоновской армии 1812 г. Это я как свидетель и участник событий тех страшных недель должен сказать совершенно определенно! Все тяжелое оружие, все танки и все моторизованные средства остались бы на поле боя. Сознавая возникшую таким образом собственную беззащитность, войска лишились бы также ручного оружия и, имея за своей спиной безжалостного преследователя, побежали бы.
