Освободившись от военной службы в 1960 году, Волохов стал работать инженером-атомщиком в фирме, которая занималась строительством завода по разделению изотопов в Париже. Последующие четыре года, пока Волохов не оставил свое предприятие для новой, менее интересной с точки зрения советской разведки, работы, стали самыми продуктивными для ГРУ во Франции.

В октябре 1970 года, поочередно побывав под «покровительством» четырех офицеров ГРУ, Волохов попал в руки пятого — полковника Юрия Рылеева, помощника военного атташе посольства СССР в Париже, и рассказал ему о том, о чем не говорил ни одному из предыдущих. Его тесть Жак П. работал шифровальщиком в посольстве Франции в Белграде. Весьма заинтересовавшись, советский офицер попросил Волохова прощупать Жака, чтобы выяснить, не согласится ли тот сотрудничать с ГРУ. Волохов в тоне шутки завел разговор с тестем на эту скользкую тему, приманивая перспективой больших денег. Но Жак разговора не поддержал. Когда Рылеев на следующий день захотел узнать, какой оказалась реакция шифровальщика, Волохов поведал о его молчании. Неверно истолковав эту сдержанность, советский разведчик взял у Волохова рекомендательное письмо к Жаку, заплатив за него 1,5 тыс. франков, и отправился в Белград вербовать нового агента.

Вечером 30 августа 1971 г. в доме Жака П. появился незнакомый человек, назвавшийся другом Волохова и передавший в подтверждение своих слов рекомендательное письмо от него. После нескольких банальных фраз о кончающемся лете Жак услышал, что нежданный гость приехал в Белград не как турист и что его гораздо больше интересовали шифры, использовавшиеся посольствами Франции. Конечно, за всю эту информацию Жак получил бы хорошие деньги. Жак был огорошен. Через несколько минут, осознав услышанное, он пришел в ярость и выпроводил непрошеного вербовщика вон.

На следующий день, придя к выводу, что происшедшее накануне отнюдь не шутка, Жак проинформировал свое начальство в МИД. Но случившееся было столь непохоже на действия профессионала из иностранной разведки, что Жак посчитал это очередной проверкой службы безопасности французского МИД. Поэтому он рассказал буквально обо всем, включая и рекомендательное письмо своего зятя.

3 мая 1971 г. суд государственной безопасности Франции приговорил Дмитрия Волохова к 10 годам тюремнґого заключения.

10 июня 1984 г. экспериментальная ракета-перехватчик, запущенная американцами в рамках проекта СОИ с атолла Кваджалейн в Тихом океане, буквально в клочья разнесла боеголовку межконтинентальной ракеты, мчащуюся на 150-километровой высоте в космическом пространстве. Это был фантастический успех, так как уничтожение ядерных боеголовок противника, летящих к цели, было заветной мечтой ученых обеих сверхдержав и означало победу в «холодной войне».

И лишь 9 лет спустя четверо сотрудников администрации Рейгана признались, что испытание ракеты-перехватчика было сфальсифицировано. «Мы потеряли бы миллионы долларов в конгрессе, если бы не провели испытание успешно, — сказал один из них. — Это было бы катастрофой. Чтобы обеспечить видимость успеха, мы установили на ракете-цели радиомаяк, работающий на определенной частоте. На ракете-перехватчике установили приемник. Попадание в цель выглядело блестяще. Так что у конгресса вопросов не возникло».

С другой стороны, подчеркивают представители администрации Рейгана, фальсификация испытания в июне 1984 года была лишь частью глобальной программы дезинформации, которую проводили в Пентагоне для экономического подрыва СССР. Иными словами, фальшивый запуск должен был заставить СССР потратить несколько миллиардов рублей на создание и испытание аналогичной ракеты. Но этого не произошло.

«Мы догадывались, что они нас обманывали...» — такое сенсационное заявление сделал в беседе с Дмитрием Лихановым, обозревателем международного ежемесячника «Совершенно секретно», бывший заместитель начальника ГРУ отставной генерал Георгий Михайлов. По его словам, в день запуска суперперехватчика в акватории Тихого океана находились несколько советских судов, которые отслеживали информацию об испытаниях для Генштаба ВС СССР. По возвращении кораблей в порт приписки — Владивосток и после обработки информации в техническом управлении ГРУ военной разведке стало ясно: испытания ракеты были искусно подстроены.

Сообщение Михайлова подтвердил и бывший начальник Главного оперативного управления Генштаба ВС СССР генерал армии Валентин Варенников. «Когда американцы запустили антиракету из акватории Тихого океана, — заявил он, — наша разведка за это схватилась и сообщила вскоре, что на ракете был поставлен радиомаяк. Эту информацию нам передало ГРУ».

Таким образом, то, что стало Предметом служебного разбирательства в американском конгрессе в 1993 году, СССР стало известно девятью годами раньше. Дезинформация не удалась. СССР не пошел на прямое копирование работ американцев, которое пустило бы страну по миру.

До первой мировой войны ни в одной стране, кроме Франции и Австро-Венгрии, не существовало военных дешифровальных органов. Возможно, опыт империи Габсбургов в области криптоанализа, начало которому было положено еще в XIX веке, обусловил такое положение. Поэтому неудивительно, что к перехвату итальянских военных радиограмм Австро-Венгрия приступила еще в 1908 году. А в 1911-м, когда они «полились рекой» во время вспышки итало-турецкого конфликта, полковник Макс Ронге, начальник шпионской спецслужбы Генерального штаба Австро-Венгрии, усмотрел в этом определенные возможности для получения полезной информации. В ноябре 1911 года он создал при Генеральном штабе австро-венгерской армии криптоаналитическое бюро во главе с капитаном Андрашем Фиглем. Кроме чтения итальянской военной шифрпереписки, австрийские криптоаналитики занялись также анализом русских криптограмм, но в условиях мирного времени и русские, и итальянские шифрсистемы оказались слишком трудными для вскрытия. Тогда Ронге, чтобы поддержать своих подопечных из криптобюро морально и материально, через посредников купил им несколько итальянских шифров. Работа пошла значительно успешнее.

В 1912 году некий таинственный господин предложил австрийцам экземпляр сербского дипломатического кода, якобы переписанный от руки урывками и с риском для жизни его племянником, работавшим в шифровальной комнате посольства Сербии в Вене. Он сказал, что для доказательства подлинности оставит код австрийцам, которые могут испытать его при расшифровке следующих сербских шифртелеграмм. На другой день были перехвачены сразу две шифртелеграммы. Их успешно дешифровали с помощью украденного кода. Речь в шифр-телеграммах шла о некоторых вопросах, касавшихся таможенных пошлин — скучных повседневных дел сербского посольства. Таинственный господин получил причитавшиеся ему 10 тыс. крон. Австрийцы были довольны и предвкушали предстоявшее длительное и успешное чтение дипломатической шифрпереписки Сербии.

Вскоре были перехвачены и другие сербские шифрсообщения. Австрийцы вынули купленный код из сейфа, разложили на столе и принялись за работу. Долго потели, вздыхали, ругались, но не получили ни единого, имевшего хоть какой-нибудь смысл предложения, ни буквы, ни слога, ни знака препинания. С помощью богатого воображения самому удачливому криптоаналитику удалось насобирать слова для следующего предложения: «Была построена мужская мать военного корабля».

Тогда сотрудники австрийского криптобюро сочинили собственное послание сербскому послу и зашифровали его с помощью кода, который стоил им 10 тыс. На шифровке они поставили гриф «срочно» и отослали вместе с двумя успешно дешифрованными телеграммами о таможенных пошлинах в посольство Сербии в Вене. Вскоре в помещение венского центрального телеграфа влетел секретарь сербского посольства. Он был раздражен до крайности и потребовал восстановить текст трех безнадежно искаженных телеграмм. Это, конечно, были три телеграммы, посланные австрийцами под видом сербских.