Пусть простят меня те, кто сделал не меньше или даже больше, чем Квастлер, и кому я не уделил такого же места в этой книге. Но Квастлера уже нет среди нас, а добрую память он заслужил.

На днях у меня в кабинете зазвонил телефон. Сняв трубку, я услышал голос доктора Байсоголова:

— Поздравляю! Родился вполне нормальный ребенок.

— Спасибо, что сразу позвонил, — ответил я, — а то я, признаться, все-таки беспокоился. Ведь я генетик. Да, впрочем, меня-то поздравлять нечего, это тебя нужно поздравлять! Молодец! А сын или дочь?

— Не знаю. А не все ли равно?

— Да, конечно, все равно!

Странноватый разговор, не правда ли? Но дело в том, что ни я, ни Григорий не ждали прибавления семейства. Речь шла о женщине, которую я даже ни разу в глаза не видел, даже фамилии ее не знаю. А для доктора она — одна из очень старых пациенток.

Одна девушка (назовем ее Зоя Н.) в результате несчастного случая оказалась облученной большой дозой.

Зою удалось спасти. Но главное не в этом. Одно дело, когда это инженер средних лет, а совсем другое — молодая девушка, у которой вся жизнь впереди. К лучевой болезни присоединилась тяжкая психологическая травма. Больная не благодарила врачей, спасших ей жизнь:

— Ну кому я теперь нужна… такая?

Она думала, что пойдет в клуб после выписки из больницы и будет сидеть в углу, глядя, как знакомые парни пляшут с другими. Думала о том, что на старую работу ее, переоблученную, не возьмут и придется переквалифицироваться. Не хотела верить врачам, что все будет хорошо. Да и врачи не очень-то верили в это.

Но они говорили правду. Скоро Зоя стала мало отличаться от своих сверстниц. А сейчас у нее лишь один изъян: небольшие катаракты на глазах. Но они не прогрессируют, зрению не мешают, а главное — не сильно заметны. Зоя обрела новую специальность, стала медиком. И, наконец, вышла замуж. У нее своя семья! Но оставался последний больной вопрос: сможет ли она стать матерью? Облучение даже гораздо меньшими дозами вызывает временную стерильность. А после такой дозы? И вот самое главное: когда Григорий Давидович рассказывал об этой истории, Зоя была беременна.

— А тебе будет известно, чем кончится дело? — спросил я, зная, что Зоя по-прежнему живет в городе Эн, расположенном далеко от Москвы.

— Ну, разумеется, мне сразу сообщат, ведь я всех своих старых пациентов держу под наблюдением.

Я попросил Байсоголова, чтобы он сказал мне, благополучно ли пройдут роды и каков будет ребенок. Об этом-то он мне и звонил.

— И за что я могла зацепить этот проклятый чулок, ума не приложу! — сетует огорченная жена. — Ты не трогал их? — спрашивает она, в тщетной надежде найти виновного.

Модные женские чулки обладают удивительным свойством быстро выходить из строя, и притом в самое неподходящее время. Как раз нужно собираться в гости, и выясняется, что нет ни одной целой пары. Надежда только на то, что галантерейные магазины по дороге еще не все закрыты.

Обыкновеннейшая история, которая, однако, достойна постоянного удивления. Ведь капрон — одно из прочнейших искусственных волокон. Рыбакам стало жить гораздо легче, когда появились капроновые сети, ведь они почти вечные. Беда, что на дамские чулки идет гораздо более тонкое волокно, которое ничего не стоит порвать.

Чулки бесповоротно испорчены потому, что их владелица за что-то слегка зацепилась. Она и сама этого не почувствовала. Если была бы без чулок, не заметила бы и ничтожной царапины на ноге. А если бы царапина была побольше — такая, от которой больно и из которой идет кровь? Даже самая завзятая модница не сокрушается, что испортила ноги. Она знает: через неделю от этой царапины не останется и следа. Вот это и есть самое удивительное, на что я хочу обратить ваше внимание. А вспомните детство. На что были похожи ваши коленки! Не только у мальчишек, у девочек тоже. Но прошло время, и от ссадин, царапин, начисто отодранных кусков кожи не осталось даже воспоминания. И если это ножки возлюбленной (бывшая сорвиголова!), можно писать стихи об их стройности и белизне!

С одной стороны капрон — один из прочнейших полимеров, изобретенных химиками, с другой — нежная женская ножка. Первый боится чуть ли не вздоха, а второй — ничего не страшно. Все дело в том, что любое, самое маленькое повреждение в прочнейшем полимере таким и остается, оно может только усилиться, а на нашем теле залечивается.

Но у человека по сравнению с другими живыми организмами способность к регенерации (восстановлению утраченных частей) развита очень слабо. Возьмите, например, пятилучевую морскую звезду и отрежьте один из лучей. Он отрастет заново (пятая часть тела!). А что будет с отрезанным лучом? От него отрастут четыре новых. Можно разрезать звезду на пять частей, и из каждой через некоторое время может вырасти по целому животному…

Но способны ли живые организмы восстанавливаться от нарушений, вызванных ионизирующими лучами? А почему бы и нет? Чем особенным отличаются эти повреждения от любых других?

Посмотрите на делянки с горохом, выросшим из семян, облученных разными дозами. Чем выше доза, тем меньше растений, хотя на каждую делянку высажено совершенно одинаковое число семян. Но что это? На делянке всего три растения, но каких! У каждого из них не по одному, а от трех до пяти стеблей, и они втроем покрывают своими побегами всю площадь, на которой могли бы расти полсотни нормальных необлученных растений. Еще больше мы удивимся, узнав, что семена, из которых выросли эти растения, были облучены очень высокой дозой.

Если разобраться, ничего удивительного нет. Доза была очень высокой: в большинстве семян зародыши погибли. Немногие оставшиеся живыми имели вначале жалкий вид, у них была полностью разрушена точка роста (она особенно чувствительна к радиации). Но из-за той замечательной способности живых существ восстанавливаться, о которой идет разговор, организм образовал новые точки роста, причем не одну, несколько, и каждая из них дала стебель. А так как большинство окружающих растений погибли, оставшиеся в живых оказались в лучших условиях и на просторе бурно разрослись.

Это восстановление организмов. Часть клеток гибнет, но оставшиеся в живых начинают усиленно делиться и восполняют потерю, иногда даже с избытком. А могут ли восстанавливаться сами клетки?

Да, могут. Большинство внутриклеточных повреждений, вызываемых радиацией, восстановимы. Одной из радиочувствительных систем клетки является так называемая система окислительного фосфорилирования. Она окисляет («сжигает») питательные вещества, попавшие в клетку, и превращает выделившуюся энергию в форму, удобную для дальнейшего использования. Эта система повреждается довольно низкими дозами, причем изменение наступает почти сразу после облучения. Но проходит совсем немного времени, и клетка снова начинает работать нормально. Впрочем, мы уже знаем, что биохимические повреждения довольно легко восстановимы.

Самое важное из повреждений живой клетки — изменение ее наследственных свойств. Восстановимы ли генетические повреждения? Как нарочно, этот вопрос оказался наиболее трудным. Исходя из того, что известно о механизме действия лучей на хромосомы, не было, казалось, никаких оснований ожидать, что их повреждения обратимы. О том же говорили и многочисленные опыты.