Наконец-то самая южная точка Африки осталась позади. Однако побережье здесь было неприветливым, скалистым и суровым, негде было пристать и укрыться кораблям. Волны разбивались об острые уступы скал. Матросы на лодках безуспешно искали надежную гавань.

По свидетельству Гашпара Корреи, тут снова разразился шторм. Обшивка кораблей порядком расшаталась, течь увеличивалась час от часу. Капитан и кормчий уже не ручались за надежность флагманского корабля и требовали возвращения эскадры. Но Васко да Рама возразил в ответ, что выбросит за борт любого, кто еще осмелится заикнуться о смене курса. Он не отступит ни на пядь. И каждый пусть уповает на милость божью и думает лишь о королевском воздаянии. По утверждению Корреи, на корабле вспыхнул бунт. Заговорщики надеялись, что государь простит им это тяжкое преступление, ибо испытания были слишком велики. Матросы сгрудились на палубе, угрожая командиру кулаками. Мера их терпения истощилась: ночью умерло несколько человек из команды, кто от слабости, кто убился при падении с реи. Но командир старался уговорить людей – мыс Бурь позади, Индия не должна быть слишком далеко, все они выполнят поручение короля, и их ждут большие почести и слава. Обратно же он не повернет ни за что, даже если все умрут один за другим у него на глазах. Ион приказал заковать в цепи зачинщиков бунта.

В заговор были вовлечены и люди из экипажа «Берриу». Адмирала предупредил об этом Николау Коэлью, капитан «Берриу». Гама подплыл к «Берриу» на лодке, одного за другим заманил офицеров в каюту и приказал заковать в цепи штурмана, шкипера и еще троих главных подстрекателей и вожаков. Затем он, по утверждению Корреи, бросил в море все карты и заявил ошеломленной команде: «С этого времени у вас нет ни штурмана, ни шкипера, они лежат в цепях внизу, в трюме. Я не желаю больше знать ни шкипера, ни штурмана. С этой минуты бог – наш кормчий. Да свершится воля его! И обратно в Португалию мы не вернемся ни за что!»

Вся команда была потрясена. Люди униженно молили сжалиться и помиловать пленников. Командир, в конце концов, позволил штурману и шкиперу вернуться в свои каюты, но в цепях и без права участия в определении курса корабля.

После этих драматических событий заглохли зачатки бунта и на других кораблях.

Следует прибавить, что очевидец, автор «Рутейру», в своем дневнике вообще не сообщает о бунте. Возможно, все это происшествие – домысел Гашпара Корреи.

Однако трудности пути были немалыми. Васко да Гама до сих пор преодолевал их с честью, выдержав суровое испытание как флотоводец, доказав, что он умеет управлять и судами, и людьми в самых сложных ситуациях. Он вырвал победу в борьбе со стихией – ураганами и необычайной силы течениями у южной оконечности Африки, где они сталкиваются друг с другом, образуя мощные завихрения. Здесь часто бушуют и жестокие штормы.

25 ноября, после трех дней пути к востоку, вдоль негостеприимных берегов, корабли завернули в бухту. Гама назвал ее бухтой Сан-Браш (сейчас бухта Моссел). Это была та же самая бухта Коровьих Пастухов, где Бартоломеу Диаш десять лет назад поразил стрелой темнокожего пастуха.

Можно было ожидать, что местные жители встретят белых враждебно, однако при виде корабля несколько десятков туземцев собрались на берегу, дружелюбно приветствуя прибывших.

С кораблей спустили лодки, и сам командир эскадры, под охраной арбалетчиков, направился к берегу. Он бросил туземцам с лодки пригоршню бубенцов. Туземцы, получив этот чудесный подарок, начали танцевать от радости. Но здесь берег был покрыт кустарником, и португальцы боялись нападения. Оки высмотрели более открытое место и сошли на берег.

Гама знаками подзывал к себе туземцев-готтентотов по одному и одаривал каждого стеклянными бусами, красными шапками, латунными кольцами, бубенцами, зеркальцами и другими дешевыми безделушками. Туземцы, в свою очередь, дарили морякам браслеты и другие украшения из слоновой кости. Добрые отношения были установлены. Моряки могли в спокойных условиях заняться ремонтом сильно потрепанных бурей судов.

Через два дня на побережье явилось около двухсот туземцев. Они пригнали с собой овец, быков и комолых коров. Самых жирных быков готтентоты использовали и для верховой езды, что для португальцев было в диковинку. На хребет животного набрасывали плетенную из лыка циновку, а чтобы управлять им, в ноздри быку продевалась палочка с острыми концами.

Туземцы, собравшись на берегу в круг, стали играть на свирелях и увлеченно танцевать, размахивая руками и притопывая, так что пыль поднялась столбом. Автор «Рутейру» писал об этих плясках: «И тут они начали играть на трех или четырех флейтах, одни из которых издавали высокий звук, другие – низкий, так что вместе звучало очень красиво, хотя трудно было ожидать музыки от негров. И при этом они плясали негритянский танец. И капитан-командир приказал заиграть в трубы, и мы на кораблях плясали, и капитан-командир делал то же с нами вместе».

На время забылись все трудности, предстоящий далекий путь, все чины и титулы, и благородные господа веселились вместе с простыми матросами.

После танцев офицеры причалили к берегу и за три браслета из железной проволоки, на скорую руку сделанных на корабле, выменяли у готтентотов жирного черного быка. В «Рутейру» говорится: «Этого быка мы съели на обед в воскресенье. Он был очень жирен, и мясо его было так же вкусно, как и говядина в Португалии». Неудивительно, что моряков, истосковавшихся по родине, радовало все – и домашний скот, и птица, и лай собак, и петушиное пенье на берегу, напоминавшие привычные звуки в родном краю.

Но они видели и новое – совершенно незнакомых зверей, огромные следы и кучи помета в болотистой низине. Здесь бродили слоны, на которых охотились готтентоты.

По ночам, стоя на вахте и бдительно следя, не приближаются ли лодки готтентотов, матросы долго вслушивались в жуткие, таинственные лесные голоса, в рычанье и вопли зверей, В прибрежных кустах летали светящиеся жуки, которые казались глазами оборотней и злых духов.

Мореходы дошли на лодках и до песчаных островков, названных ими «Плоскими островами». Их населяло множество тюленей. Некоторые из них, по словам автора «Рутейру», огромны, будто медведи, со страшными клыками – бивнями. Они якобы нападают на людей, и копье против них бессильно. Этими «медведями», по всей вероятности, были моржи, которых люди Гамы видели впервые.

Бывают, продолжает очевидец, и другие тюлени – поменьше и совсем маленькие. Большие рычат подобно львам, маленькие блеют, словно козы. Как-то раз португальцы насчитали на острове три тысячи больших и малых тюленей и палили по ним с моря из бомбард.

На том же острове жило также множество птиц величиной с утку, не умевших летать, ибо крылья у них были без перьев. Этих птиц, что кричали по-ослиному, моряки могли убивать сколько угодно, а также собирать их яйца. Так португальцы впервые познакомились с пингвинами.

Дружественные отношения с готтентотами продолжались недолго. Они снова приходили на берег для менового торга, но вдруг заметили, что чужеземцы увозят на корабли воду из ручья. Готтентоты забеспокоились. Почему белые люди так делают? Почему увозят их воду? Недоверие росло. Из кустов выскочили вооруженные юноши и стали отгонять скот.

Васко да Гама приказал морякам сесть в лодки и возвращаться на суда, так как он опасался предательского нападения. Немного погодя он, чтобы постращать здешние племена, послал на берег хорошо вооруженных воинов в сверкающих доспехах и стальных шлемах, Они должны были продемонстрировать, каким оружием располагают португальцы. С кораблей дали залп из бомбард. Гром и молния, которыми управляли белые волшебники, насмерть перепугали туземцев. Они кинулись бежать за дюны и холмы, побросав в паническом страхе одежду, вещи и оружие, и больше не появлялись.

8 декабря корабли оставили бухту. Прежде чем поднять якоря, моряки водрузили на берегу один из взятых с собой падранов и большой крест из мачтового бруса. Но, едва парусники отошли подальше, из кустарника появились готтентоты и уничтожили оставленные европейцами знаки.